Марина Серова - Вприпрыжку за смертью Страница 15

— Знаете, столько трудностей приходится преодолевать, — жаловалась я. — Помогают нам кто чем может. Кто бумаги пачку даст, кто занавесочки. Я сама из дома скатерку принесла.

— Мы тоже можем внести свою скромную лепту, — предложил директор. — Как у вас с канцпринадлежностями? Могу скрепок подкинуть.

— Очень хорошо, — сердечно похвалила я его инициативу. — Это было бы просто замечательно. И скрепок, и папок, желательно со скоросшивателями.

Рука директора «Страда» уже тянулась к звонку, но я остановила его.

— Сама я сейчас все это не понесу, — пояснила я, — мне еще предстоит визит в особняк на Никитина, где разместили склад стройматериалов. Представляете, какое безобразие? Здание восемнадцатого века! Вы тут как-никак пытаетесь соблюдать нормативы, хотя есть кой-какие вольности, а те что хотят, то и творят!

— Кошмар! — сочувственно отозвался директор. — Так как же мы решим?

Поднажми я еще немного, и он бы отвалил мне сотни две, лишь бы я убралась.

Но деньги меня, разумеется, не интересовали. Я поджала губы, как бы раздумывая, а потом вдруг оживилась и внесла свое предложение:

— За папками я вам курьера пришлю. Знаете, такая бойкая старушка! Несмотря на возраст и невзгоды, преисполнена демократических идеалов, не то что эти, которые на митингах красными флагами размахивают.

— Ну вот и славно, — с облегчением вздохнул директор. — Можете смело включать нас в список ваших попечителей. Приятно было с вами…

— У меня к вам просьба немного другого рода, — сказала я, пожимая протянутую руку. — К нам скоро приедет японская делегация — читать лекции по парламентаризму. Может быть, вы слышали об этой инициативе губернатора. Нет? Ну, значит, еще услышите. Так вот, наш комитет внесен в список посещения заграничных гостей.

— Рад за вас…

— Спасибо. Мы хотели, чтобы в нашем помещении было бы что-нибудь родное для японцев. Может быть, обменяемся с ними подарками, — с максимумом обаяния произнесла я. — У вас тут журавлик милый такой стоит в соседней комнате. Дали бы нам напрокат?

— Да возьмите так! — обрадовался директор. — Ради бога!

Глава «Страда» попросил меня немного обождать и вышел за дверь.

Сквозь щель я видела, как он о чем-то говорит с молодым человеком, который сидит под стеллажиком со статуэткой журавля.

Тот заинтересованно слушает начальника, кивает головой, директор отсчитывает ему две пятидесятирублевых купюры и забирает журавля.

Когда директор возвращался в кабинет, я успела заметить, как молодой человек радостно потрясает купюрами, демонстрируя их своим коллегам, и активно крутит пальцем у виска, тыча другой рукой в спину босса.

— Держите! — торжественно протянул мне птицу владелец кабинета.

— Большое спасибо, — в тон ему произнесла я и пожала протянутую руку. — Я пришлю с нашим курьером проспекты нашего комитета. Может быть, вы найдете время с ними ознакомиться, и мы…

— Непременно, — с жаром пообещал мне директор, под руку выпроваживая из кабинета.

Из-за неплотно прикрытой двери я услышала облегченный вздох и скрип кресла.

Выйдя на улицу, я первым делом удостоверилась в том, что бумаги находятся внутри статуэтки. Убедившись, что никому не пришло в голову поинтересоваться содержимым журавлика, я снова отправилась в ту же парикмахерскую и потребовала от донельзя удивленного мастера, чтобы он придал мне мой нормальный вид.

Ровно в полдень я стучалась в кабинет Руднева. Питерский бизнесмен меня ждал, не скрывая своего нетерпения. Только лишь я переступила порог, он подскочил ко мне и, схватив за локоть, выдохнул:

— Принесли?

Я выудила из сумочки журавлика и протянула статуэтку Рудневу.

Он бесцеремонно вторгся внутрь птицы и, отшвырнув в кресло статуэтку, принялся внимательно просматривать бумаги.

— Замечательно, — похвалил он меня. — Вы сработали очень оперативно.

— Как договаривались.

— Ценю, ценю, — пробормотал он, направляясь к своему столу.

Аккуратно сложив бумаги в папку, он засунул ее в сейф. Потом полез в стол, хитро мне подмигнув. Я полагала, что Руднев намеревается со мной расплатиться, как мы с ним уславливались.

Но вместо денег Руднев вынул из ящика письменного стола небольшой револьвер и наставил его на меня. Житель северной столицы печально поджал губы и, словно извиняясь, проговорил:

— Жаль, что приходится так с вами поступать, Евгения Максимовна! Но осторожность прежде всего. Поймите меня правильно, я не могу оставить вас в живых. Ведь вы держали в руках эти бумаги.

— Но я их не читала!

— Это не имеет значения, — покачал головой Руднев. — Могли прочитать, ведь правда? Я не позволю себе поверить вам на слово.

— А придется, — с притворной печалью вздохнула я. — Знаете такой анекдот?

— Что вы имеете в виду? — настороженно спросил Руднев, чуть поднимая ствол пистолета.

— Только то, что мне пришлось себя обезопасить, — спокойно ответила я.

— В смысле?

— С этих документов сняты копии, и они хранятся в надежном месте, — пояснила я. — Если я не дам знать о себе своим друзьям через полчаса, то материалы будут отправлены в средства массовой информации.

— Газеты и телевидение не в счет, — улыбнулся Руднев. — Вы прокололись.

— А я еще не закончила перечислять. Видите ли, есть разного рода влиятельные лица в политических и финансовых кругах. У меня друзья среди депутатского корпуса. А у них, в свою очередь, друзья там, наверху. Я не имею представления о фирме, которая делегировала вас, но о деятельности Головатова мне кое-что известно. Думаю, что многим людям на местах захочется отследить его связи, в том числе и в Питере.

— Я сейчас позову людей, и они из вас отбивную сделают, — пообещал Руднев. — Какая бы ты ни была крутая, мало кто может выдержать, когда ему… Ну, в общем, представь себе то, что может присниться только в кошмарном сне какому-нибудь Чикатило. Скажешь адресок своих друзей как миленькая, никуда не денешься. У тебя сейчас выбор — умереть быстро или очень медленно.

— Я уже сделала свой выбор, — просто ответила я. — Если вы сделаете ко мне хоть один шаг, я укушу свой воротник, в котором зашита ампула с цианистым калием. Так что пытать вы меня не будете ни при каком раскладе. Я, кстати, буддистка, и смерть для меня — мягко говоря, не событие…

Конечно, я блефовала. Но блефовала наверняка. Руднев был настолько взвинчен свалившимися на него проблемами, связанными со смертью Головатова и пропажей денег, что купился на такой банальный прием.

Ствол пистолета дрогнул. Руднев задумался и раздраженно пробормотал себе под нос:

— Надо было вести вас с вечера и снять сразу же по получении бумаг.

— Наверное, — пожала я плечами. — Итак, вы намерены со мной расплатиться или как?

— А, вы про деньги, — пробурчал Руднев, пряча пистолет и вынимая из кармана пачку долларов. — Ну ладно, черт с вами, вот две штуки.

Он отсчитал мне двадцать сотенных бумажек и швырнул их через стол.

— Мы договаривались на две с половиной, — напомнила я, забирая купюры.

— Думаете, мне жалко? — искренне удивился Руднев. — Это просто вычет за моральный ущерб. Вы изрядно потрепали мне нервы.

Он уселся в кресло и махнул рукой, давая мне понять, чтобы я выметалась.

— Вот еще что, — остановил он меня на пороге. — Я все эти денежные дела разошью через десять дней. Если за это время документы будут обнародованы — ты труп, что бы ты там ни плела про буддизм. Если хорошо будешь себя вести и молчать — останешься в живых. А на одиннадцатый день можешь рассылать эти бумаги куда тебе заблагорассудится — они уже не будут значить ровно ничего.

— Хорошо, — покорно кивнула я головой. — Через десять дней ксерокопии полетят в мусорное ведро. Приятно было с вами познакомиться.

— А мне-то как было приятно… — Руднев скривился в издевательской улыбке.

Глава 9

Домой я вернулась к обеду.

Повернув ключ в замке, я открыла дверь и, быстро разувшись, прошла в спальню.

Моим глазам открылась чудовищная картина — пустой диван со скомканным покрывалом и мирно посапывающий в кресле Павел Головатов.

— Паша! — трясла я его за плечо. — Ты что, заснул, что ли?

— А? Что? — встрепенулся Головатов. — Ох, это ты. Слава богу!

Павел провел рукой по лицу, как бы сгоняя с него остатки сна.

— Знаешь, снилось, будто я по джунглям пробираюсь, — начал он рассказывать, — а тут вдруг лев на меня прыгает. И вот пока эта зверюга на меня летит, я понимаю, что он — это я. Представляешь?

— Чужие сны — это всегда очень скучно, — проговорила я торопливо. — Где Аня?

— Как где? — оглядел комнату Паша. — Только что тут была…

— Сколько ты спал?

— Ну, не знаю, минут пять, может быть, — неуверенно проговорил Павел. — Помню, что часы за стеной двенадцать пробили. Значит…