Дональд Уэстлейк - Кто-то мне должен деньги Страница 15

Уже ближе к одиннадцати, как раз, когда Эбби снова собиралась сдавать, Дуг спросил ее, кем она работает в Лас-Вегасе: танцует или еще что. Эбби ответила:

— Я — банкомет в «двадцать одно».

И начала сдавать карты на штуд.

Сногсшибательно. Какое там! Никто даже не взглянул на свои карты — все тут же уставились на Эбби.

Вопрос, который вертелся у всех нас на языке, задал Дуг. Отставив сигару, он спросил:

— А ты случайно не шулер?

— У нас в Вегасе все законно,— спокойно сказала она.— Заведение зарабатывает деньги за счет процента с выигрышей.

— Ага,— сказал Дуг и указал сигарой на колоду в ее руке.— Но ты все-таки умеешь жульничать при сдаче?

Эбби оглядела всех нас и неохотно кивнула.

— Кое-что я умею,— призналась она.— Я не собираюсь ничего такого делать, но я это умею.

— Например? — спросил Дуг.

Она пожала плечами.

— Могу сдавать через одну. Или снизу. Знаю, как лучше разместить колоду на столе. Ну и так далее.

— Покажи нам какие-нибудь штучки,— попросил

Дуг.

Он подвинул к ней свои карты.

— Покажи, как это делается.

— А как же игра? — спросила она.

— К черту игру,— ответил он, и все согласились.

Мы все подвинули свои карты к Эбби. Она пожала плечами, собрала колоду и начала показывать нам всякие штуки.

Восхитительно! В течение получаса она демонстрировала свои фокусы, и наблюдать за ней оказалось одно удовольствие. Просто замечательно было смотреть, что вытворяли с картами ее длинные, тонкие пальцы с бледно-красным лаком на ногтях. Пиковый туз наверху колоды, пальцы делают «чик-чик-чик», карты раздаются по кругу, а наверху колоды все тот же пиковый туз. Она прятала карты, или делала вид, что снимает, а карты оставались в том же порядке, или раздавала карты на игроков, а потом сваливала в кучу оставшиеся, подгребая к ним сброшенные, и вся эта куча словно оживала, шевелясь и перемешиваясь,— и чего только еще она не делала. Она взяла старую колоду, которая завалялась у Джерри, и показала нам, как делаются крапленые карты — помечаются ногтем большого пальца по краю, пока колода в игре. Она показала, как держать колоду, чтобы карты сняли так, как вам надо.

На этом с покером в тот вечер покончили. Джерри выставил пиво и виски, и мы просто сидели и болтали об азартных играх, о надувательстве, о том о сем, и прекрасно провели время. Даже Сид в конце концов немного расслабился, и жена Фреда, Кора, так и не позвонила, что само по себе было удивительно, и это сделало вечер особенно приятным.

Расходиться стали около половины первого, договорились предварительно, что Эбби должна опять прийти в следующий раз, если она еще будет в городе. На этом мы расстались. Я не сомневался, что это один из лучших вечеров в моей жизни. Все видели, что я не просто был знаком с этой девушкой и пригласил ее, но еще и ушел вместе с ней. К тому же я выиграл пятьдесят три бакса, что для такой игры было совсем неплохо. Полоса неудач закончилась, я это чувствовал.

12

Сид спустился вниз раньше и ждал нас на улице.

Он предложил мне:

— Ты домой, Чет? Я тебя подвезу.

Прежде чем я ответил, Эбби сказала:

— У меня машина.

— А,— Сид пожал плечами.— Тогда пока,— попрощался он, повернулся и зашагал прочь.

Я посмотрел ему вслед.

— Интересно,— заметил я,— он никогда раньше не предлагал подвезти. Он знает, что у меня своя машина.

— Твоя машина тоже здесь?

— Нет, сегодня нет. Я приехал прямо после работы.

— Тогда поехали на моей. Я сегодня взяла ее напрокат.

— Я живу в Квинсе,— сказал я.

— Нормально. Нам все равно нужно поговорить. Поехали.

Я не возражал. Мы сели в зеленый «додж», кожаные сиденья которого совсем застыли от мороза. Эбби завела двигатель и тут вспомнила, что еще нужно заправиться. Не знаю ли я, где сейчас что-нибудь работает?

— Здесь есть заправка «Суноко» в Вест-Сайде, но это немного не по пути.

— А другого места ты не знаешь?

— Ну,— сказал я, поколебавшись,— это единственная заправка «Суноко», которая сейчас работает.

— Какая разница? Бензин есть бензин.

Я замялся.

— Ну, понимаешь, я играю в «Солнечные Доллары».

Эбби смотрела на меня и долгое время ничего не говорила, а потом улыбнулась и сказала:

— Ну ты и фрукт, Чет.

— Пожалуй, да.

— Тогда пусть будет «Суноко».

— Если ты не против.

— Конечно нет. Если ты сегодня выиграешь, двадцать пять процентов мои.

Я улыбнулся ей в ответ:

— Хочешь сама быть в гуще событий?

— Всегда,— ответила она и тронулась с места.— Куда?

— Через парк.

Мы объехали квартал и направились на запад. Эбби заметила:

— Есть ведь и другие игры, на других заправочных станциях. Почему бы тебе слегка не расширить круг своих интересов?

— Это только уменьшает шансы. Ты ведь останавливаешься на заправке определенное количество раз. Делишь это количество на две игры — и шансы резко падают.

— В два раза.

— Нет, гораздо больше. Я не математик, но, по-моему, получается так. Мой отец, наверное, смог бы рассчитать.

Тут она, естественно, спросила о моем отце. Я рассказал ей о нем и об этих страховках, а потом она рассказала мне немного о своем детстве — ее и Томми. Их отец занимался недвижимостью во Флориде. В таких делах всегда много подъемов и спадов, и их семья тоже впадала то в одну, то в другую крайность. Периоды подъемов были короткими, а периоды спадов — продолжительными, потому что их отец оказался к тому же настоящим любителем лошадок, игроком с неизменной верой в случай, одним из тех, кто всегда ставит на лошадь с самой странной кличкой. Будь он жив по сей день, Пурпурная Пекуния ему как раз бы подошла, но он испустил дух семь лет назад во время шестого заезда в Хиалее, когда лошадь по имени Микки Маус, на которую он поставил тридцать семь к одному, будучи на пять корпусов впереди остальных, споткнулась и упала за два шага до финиша. После его смерти их мать стала настоящей религиозной фанатичкой. Она переехала в Натли, Нью-Джерси, и не пропускала ни одной церковной тусовки в течение следующих четырех лет, до той ночи, когда какой-то лихач насмерть сбил ее автомашиной.

— Его так и не нашли,— закончила Эбби.— Я ничего не могла сделать, когда умер папа, и ничего не предприняла, когда погибла мама, но смерть Томми я так не оставлю, даже если это будет последним, что я сделаю на этой земле.

Я взглянул на нее: она сосредоточенно смотрела сквозь лобовое стекло, и на какой-то момент мои собственные проблемы — девятьсот тридцать баксов — показались мне полной ерундой. Мне даже захотелось предложить ей свои услуги, подобно рыцарю, защищающему какую-нибудь беспомощную дамочку и утешающему ее в горе, но, к счастью, чувство реальности вовремя взяло верх, и я успел закрыть рот. В том мире, где, надо полагать, обитал убийца Томми Маккея, я был бы скорее обузой, нежели опорой, путался бы под ногами в самый неподходящий момент, и так далее. А кроме того, Эбби Маккей уж никак не была беспомощной дамочкой. Она могла сама постоять за себя, в этом я не сомневался.

Так что я просто сменил тему разговора, и мы немного поговорили о покере. Она высказала кое-какие интересные замечания относительно каждого из ребят — их характеров и стиля игры, а также указала на один из моих собственных недостатков — слишком большое почтение к тузам. Туз, которого я замечал в чужих картах, заставлял меня пасовать, когда у меня были все основания остаться в игре, а туз в моих собственных картах, напротив, удерживал меня в игре, когда я имел на руках чистый пас. Мне пришлось с этим согласиться, и я учел все, что она сказала, чтобы использовать на следующей неделе.

На заправке мы получили два пятака «Солнечных» и десятку «Долларов».

— Ну как, хорошо? — спросила Эбби.

— Нет. Половинки не сходятся.

Заправившись, мы поехали назад через город, миновали Мидтаунский туннель и выехали на Экспрессвэй, и в этот момент Эбби сказала:

— Нас преследуют, Чет.

Я оглянулся и увидел четыре пары фар позади нас. Из-за их слепящего света я не мог разглядеть ни одной из машин.

— Которая? — спросил я.

— Вторая сзади в левом ряду.

— Откуда ты знаешь, что он едет за нами?

— Он был позади нас, когда мы остановились перед светофором на Пятой авеню по дороге на заправку. А потом я опять увидела его позади нас в туннеле.

— Ты уверена, что это та же самая машина?

— Я разглядела бандитскую эмблему,— хмыкнула она.— Очень сексуально.

Я взглянул на нее и вдруг почувствовал, что эта девушка волнует меня гораздо больше, нежели любая машина, преследующая нас по ночному городу. Она покосилась на меня, усмехнулась и сказала:

— Я тебя разыгрываю, Чет.— И снова стала смотреть вперед.— Но это та же самая машина, я знаю.