Дик Фрэнсис - Перелом Страница 15

- Он не так уж плохо держится, - заметил я.

- Х-ха! - презрения в ее голосе хватило бы на десятитонный грузовик. - Да он же рвет ему рот мундштуком. Энди никогда так не сделал бы.

- Лучше не брать его на Пустошь, - сказал я.

- Его надо проучить, - упорствовала Этти.

- Можно зарезать курочку, но кто тогда будет нести нам золотые яйца?

Она с упреком посмотрела на меня:

- Конюшня не нуждается в таких деньгах.

- Конюшня нуждается в любых деньгах, какие только сможет добыть.

Но Этти недоверчиво покачала головой. Когда она только пришла в Роули-Лодж, это заведение считалось одним из лучших в Ньюмаркете, и никто не смог бы убедить ее, что неизменный успех довел конюшню до критического состояния.

Я кивнул Алессандро, и он подъехал поближе, насколько мог заставить жеребца.

- Не стоит ехать на нем на Пустошь, - сказал я.

Трафик резко крутанулся на месте, Алессандро крикнул нам через плечо:

- Я поеду на нем. Я сам выбрал!

Этти определила его четвертым в цепочке, а всем остальным велела уступать ему дорогу. Сама она села на Индиго, а я на Клауда Куку-ленда, и Джордж открыл нам ворота. Мы повернули направо, в сторону Уоррен-Хилл, где был участок, предназначенный для проездок кентером, и добрались благополучно, если не считать того, что Трафик чуть не сбил с ног неосторожного «жучка»-осведомителя на Мултон-роуд. Тот отскочил в сторону с криком: «Чертов Трафик!» В Ньюмаркете осведомители узнавали по экстерьеру каждую лошадь на тренировках. Потрясающий глаз, если учесть, что на тренировки выезжает около двух тысяч, причем среди них сотни двухлеток, которые, набираясь опыта, меняются каждый месяц. Осведомители изучали лошадей, как директора школ - новых учеников, и редко ошибались. Обнадеживало лишь то, что этот «жучок» был поглощен мыслью о собственном спасении и не обратил внимания, кто наездник.

Нам пришлось дожидаться своей очереди на Уоррен-Хилл, поскольку наша конюшня в то утро оказалась четвертой. Алессандро вываживал Трафика кругами в стороне - или, по крайней мере, пытался вываживать. У Трафика насчет прогулок было свое мнение, и он брыкался, как мустанг.

Но вот и Этти начала понемногу отправлять нашу группу к вершине холма, а я на Куку-ленде стоял посередине на склоне, наблюдая за цепочкой. Наверху они останавливались, сворачивали влево и спускались вниз, к подножию холма, где опять собирались вместе. По утрам каждая лошадь обычно дважды проделывала это упражнение, так как довольно короткая дистанция на крутом склоне позволяла дать лошадям значительную нагрузку и повысить их скоростную выносливость.

Алессандро взбирался на холм в последней группе из четверых наездников.

Еще до того, как он поравнялся со мной, я понял, кто из этой группы контролирует ситуацию. Подъем галопом на Уоррен-Хилл требует большой затраты сил, но Трафика об этом не предупредили.

Проносясь мимо меня, он продемонстрировал все классические признаки взбесившегося норовистого скакуна: голова горизонтально вытянута вперед, мундштук закушен, глаза вылезли из орбит. Алессандро мрачно вцепился в поводья и, похоже, молился, уповая на чудо, как девственница на пиратском корабле.

Вершина холма совершенно не интересовала Трафика. Он стремительно свернул влево и метнулся вскачь к Бари-Хилл, у него даже не хватило ума направиться прямиком к конюшне, он забрал слишком далеко к северу и ошибся не меньше, чем на полмили. Трафик очертя голову мчался вперед, унося Алессандро в пропадающую даль.

Пришлось подавить недостойную мысль: дескать, что же я могу поделать, даже если Трафик вместе с наездником плюхнется прямо в Северное море. Ведь от потери Трафика пострадает репутация и положение Роули-Лодж. Я пустился рысью за ними, но, когда добрался до Бари-роуд в районе Сент-Эдмундса, его не было и в помине. Я пересек дорогу и натянул поводья, не зная, в каком направлении ехать.

Ко мне медленно приближался автомобиль с насмерть перепуганным водителем, который при виде меня высунул голову из окна.

- Какой-то чокнутый псих чуть не врезался в меня! - заорал он. - Чокнутый псих скачет по дороге на бешеной лошади.

- Какая жуть, - крикнул я сочувственно в ответ, но он злобно посмотрел на меня и чуть не врезался в дерево.

Я двинулся вдоль дороги, размышляя, как быть, если наткнусь сначала на упавшего с лошади Алессандро, и сколько тогда времени займут поиски и возвращение на праведный путь преступного Трафика.

Дорога шла вверх, но, достигнув высшей точки, я не обнаружил ни признака наездника или лошади: впереди было пустое шоссе. Начав нервничать, я погнал Клауда Куку-ленда быстрой рысью по мягкой земле вдоль ленты гудрона.

Прямая, как удар хлыста, дорога спускалась и поднималась по склонам холмов. Никаких следов Алессандро. Когда наконец я нашел его, он стоял, спешившись, на перекрестке, держа Трафика под уздцы. От тренировочной площадки было добрых две мили.

Жеребец явно выбился из сил и просто сам остановился: он опустил голову, бока тяжело вздымались, и пот струйками стекал по крупу. Пена пятнами покрывала шею, а язык в изнеможении вывалился на сторону.

Я соскочил с Куку-ленда и ощупал ноги Трафика. Никакой болезненной реакции. И напряжения мышц тоже нет. Вздохнув с облегчением, я выпрямился и посмотрел на Алессандро. Застывшее лицо, непроницаемые глаза.

- С тобой все в порядке? - спросил я.

Он вздернул подбородок:

- Конечно.

- Это трудная лошадь, - заметил я.

Алессандро не ответил. Его самолюбию, вероятно, был нанесен большой удар, но он не настолько размяк, чтобы принять мое сочувствие

- Тебе лучше бы вернуться с ним пешком, - сказал я. - Шагай, чтобы дать ему остыть. И подальше от машин.

Алессандро потянул за поводья, Трафик лениво повернул голову, не переступая ногами, пока тот не потянул сильнее.

- А это что? - спросил Алессандро, указывая на могильный холмик в траве у перекрестка.

Он отпихнул Трафика, чтобы я увидел; но я знал и так.

- Это могила мальчика, - сказал я.

- Какого мальчика? - Он был удивлен.

Могила была известна всем в Ньюмаркете, но не ему. Холмик, около четырех футов длиной, был огорожен железными обручами, как лужайки в парках. Его украшали пыльные желтые нарциссы из пластика, несколько увядших цветков рассыпано посередине. Рядом валялся белый пластиковый кувшин - поливать землю. Могила выглядела жалкой, и все-таки ясно, что за ней иногда ухаживали.

- Существует много легенд на этот счет, - сказал я. - Наиболее правдоподобная гласит, что мальчик был пастушком, и он заснул, охраняя свое стадо. Пришел волк и перерезал половину овец, а когда мальчик проснулся, то в отчаянии решил повеситься.

- Да, самоубийц обычно хоронят на перекрестках, - кивнул Алессандро. - Это известно.

Я подумал, что хуже не будет, если попытаться как-то его очеловечить, поэтому продолжил историю:

- За могилой ухаживают, хоть и от случая к случаю. Она никогда не зарастает травой, и сюда часто кладут живые цветы… Правда, кто это делает, в точности неизвестно, но скорее всего цыгане. И существует также легенда, что какие цветы тут будут в мае, такие цвета победят в Дерби.

Алессандро дотошно разглядывал маленький трогательный памятник.

- Черные цветы не растут, - неохотно произнес он. - А цвета Архангела - черный, голубой и золотистый.

- Цыгане выведут нужный сорт, если потребуется, - сухо возразил я, а сам подумал, что они предпочтут более легкий для селекции цвет, чтобы предсказать победителя.

Я повернул Клауда Куку-ленда к дому и пустил лошадь рысцой. Когда оглянулся, Алессандро спокойно шел с Трафиком по обочине. Невысокая, тонкая фигурка в чистой одежде и сине-белой шапочке. Жаль, что он такой, какой есть. С другим отцом он мог бы стать другим человеком.

Но с другим отцом и я стал бы другим человеком. А кто не стал бы?

Я думал об этом всю дорогу до Роули-Лодж. Отцы, как мне казалось, могли воспитывать, кормить или уродовать своих юных отпрысков, но они не могли изменить коренным образом их природу. Уж кого они произвели - крепкий дуб или чахлый сорняк, так то и вырастет. Алессандро по такой шкале садоводческих ценностей у меня получался гибридом, между остролистом и ядовитым пасленом. И если окажется, что природы отца в нем больше, красные ягоды станут черными.

Алессандро с застывшей физиономией выдержал почти нескрываемое презрение Этти, но наездники не осмеливались подшучивать над ним после возвращения, как было бы с любым другим учеником на его месте. Некоторые, похоже, инстинктивно побаивались его; по-моему, это свидетельствует о наличии у них здравого смысла, а другие оградили себя от неприятных эмоций, просто игнорируя его существование.

Джордж отвел Трафика в денник, а Алессандро последовал за мной в контору. Скользнул взглядом по Маргарет, сидевшей за своим столом в аккуратном темно-синем платье и с кудрями, уложенными, как всегда, в изысканную прическу, однако не посчитал ее препятствием, которое может помешать ему выложить итоги своих размышлений. По-видимому, он тоже рефлексировал на обратном пути.