Анна Владимирская - Игра на выживание Страница 15

– Импресарио…

– Да. Да. Поэтому мне хотелось бы обсудить, герр Николас, условия дарения. Да и мне как коллекционеру хотелось бы увидеть вашу коллекцию, прежде чем приглашать сотрудницу музея, которая должна все оформить надлежащим способом.

– Понимаю ваше желание познакомиться с моей коллекцией. Но сразу хочу предупредить: в наше время стало корректным говорить не о типе инструмента – «старинный» или «современный», а скорее о том, кто автор и какого года модель. Вот список моих инструментов.

От просмотра списка Мюллера у Шанаева случилось прямо-таки помутнение рассудка. Он, готовясь к встрече, предполагал, что его чем-то удивят, но не до такой же степени!

Новое лицо Шанаева еще больше прежнего было неподвластно мимическим сменам настроения. Он, как опытный игрок в карты, обычно не показывал своих эмоций. Но в данном случае не смог скрыть изумления. В коллекции Мельниченко-Мюллера находились не только скрипки ведущих мастеров Италии: Амати, Гварнери, Страдивари, но также и те, которые подтверждались как подлинники Страдивари и относились к «золотому периоду» работы кремонского мастера. Как можно было собрать такую драгоценную коллекцию? Шанаев вытер шею платком, поскольку его прошиб пот от понимания того, рядом с каким сокровищем он оказался!

– Вы никогда не задавались вопросом, Григорий Петрович, – старик говорил почти без акцента, – почему все скрипачи мира хотят играть только на Страдивари? Ну, в крайнем случае на Гварнери или Амати. Но все же готовы платить целые состояния, чтоб купить именно Страдивари и только Страдивари?

– Ну, вы, герр Николас, не считайте меня совсем уж безграмотным! Звучание у этих скрипок великолепное. Вот за этот звук и борются скрипачи!

– Именно. Скрипачи душу готовы отдать дьяволу за звук! Некоторые ученые предполагают, что Страдивари использовал высокогорные ели, росшие при необычно холодной погоде. Дерево имело повышенную плотность, что, по мнению исследователей, и придало отличительное звучание его инструментам. – Старик отхлебнул ароматного кофе из белоснежной фарфоровой чашечки. – Другие считают, что секрет Страдивари – в форме инструмента. – Он описал сухой ручкой в воздухе лекальную кривую, напоминавшую силуэт женского тела. – Говорят, все дело в том, что никто из мастеров не вкладывал в свою работу столько труда и души, сколько Страдивари. Ореол тайны придает изделиям кремонского мастера дополнительное очарование…

Они разговаривали еще около часа, затем разошлись в разные стороны: старик пошел к себе домой, а Шанаев – в гостиницу. Договорились, что завтра Мюллер покажет Григорию Петровичу свою драгоценную коллекцию.

Шанаев поужинал в ресторане отеля и отправился к себе в номер – обдумывать комбинацию со скрипками старика.

Поташев понимал, что повел себя по отношению к своей матери несправедливо, как абсолютный эгоист. Он мучился, зная максималистский характер Нины Анатольевны. Она тоже переживала размолвку с сыном, ведь, по большому счету, ближе его у нее никого на свете не было. Конечно, если не считать Ивана…

Женщина подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение с улыбкой, в которой читался вопрос: «Свет мой, зеркальце, скажи. Да всю правду доложи!» Зеркало молчало и бесстрастно констатировало тот факт, что с той поры, как ее календарный возраст стал подниматься за сорок и выше, внешняя красота словно подпитывалась внутренней. А с появлением в ее жизни любимого мужчины она не только помолодела и посвежела, как отмечали многочисленные знакомые, а стала еще и улыбаться намного чаще.

В голове мелькали события и осколки разговоров последнего времени. Одна старинная приятельница (вместе учились в школе), увидев Нину с Иваном, стала кудахтать: «Ты ведешь себя неприлично! В твоем возрасте! Нельзя смешивать симпатию и страсть. Нельзя смешивать страсть и работу. Нельзя смешивать работу и отношения». «Нельзя смешивать молоко с огурцами, – ответила ей Нина. – А остальное можно».

Другая, тоже приятельница одних с ней лет, но выглядевшая как старый рваный башмак, пыталась навязать свои представления: «У мужчины должна быть жена для статуса, любовница – для секса, любимая – для души, подруга – для болтовни, близкая подруга – для доверительных бесед, партнерша – для работы и прочее, прочее… и все это абсолютно разные женщины».

– А я считаю, что большую часть этих качеств должна сочетать в себе одна женщина. Любимая, – говорила Нина Анатольевна, обращаясь к зеркалу.

Затем она отвернулась от своего отражения. Подошла к окну, где весна распустила свои благоухающие крылья над городом. Мысли кружились в ее голове, словно бабочки. Она разговаривала с невидимым собеседником, который или которая будто бы на каждую фразу женщины предлагал свои контраргументы:

– Когда вы влюбляетесь, вот так, теряя голову, разве не кажется вам, что вы встретили идеального человека, который является и лучшим другом, и любовником, и всем-всем-всем? Уверена, любой человек ответит: «Да». Когда мы влюблены, объект желания затмевает собой все остальные и нам хочется проводить с ним все свободное и несвободное время. Нам хочется засыпать с ним по ночам, просыпаться утром, работать в одном кабинете, заниматься любовью в одной постели, вместе смотреть кино, читать книгу, болтать о жизни.

И тут тот оппонент, который незримо спорил с Ниной Анатольевной, высказался по полной: «Смешная вы женщина! Разве ваш жизненный опыт не подсказывает вам, что даже самый распрекрасный человек довольно быстро надоест, если вы будете с ним вместе круглосуточно! Или вы ему наскучите. Не лучше ли, не правильнее ли, если вы будете держать его на некотором расстоянии, мудро не подпуская его слишком близко к своей жизни? И пусть ваши встречи станут настоящим праздником для вас обоих. Причем именно потому, что вы ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не променяете романтические встречи на повседневную жизнь с ее разочарованиями. Зачем, ну зачем вам, прекраснейшая Нина, снова наступать на те же грабли? Или вам было мало той боли, которую вы про себя назвали “открытой операцией на сердце”?»

Поташева тяжело вздохнула и села в кресло. Она ничего не забыла. Хотя боль уже ушла. В один ужасный день ее личная жизнь накрылась медным тазом, и теперь она знала, как это выглядит, когда тебе делают операцию на сердце без наркоза. Она могла описать все свои ощущения максимально объективно. То есть так, как если бы наблюдала за всем со стороны, стоя за стеклянной дверью. Состояние критическое, но стабильное, сознание ясное, искусственная вентиляция легких сигаретным дымом… Готовы? Скальпель, пожалуйста!

Два человека, которые любили друг друга. Долго любили. Целых двадцать лет. При этом она до последней секунды не догадывалась, что он ее разлюбил. А потом они расстались. Расстались по его инициативе, по какой-то дурацкой причине, звучавшей неубедительно. Если вы любите человека столько лет и вам на протяжении всех этих лет постоянно доказывают, что вас просто обожают, но однажды вдруг этот человек говорит вам, что вы должны расстаться, то какие бы причины он ни приводил, вам они покажутся неубедительными.

Теперь вы сидите в полном одиночестве, получив в лоб этим неприятным известием, и размышляете, что же вам делать дальше. Ну, во-первых, вы хотите выяснить, что же случилось. Если расставание произошло не по вашей вине (например, после вашей измены или какой-нибудь другой непростительной ошибки), вы должны понять, какова была причина разрыва. Если взрослого человека, ребенка или даже собаку наказывать за определенный проступок, урок будет усвоен: «Я сделал плохо, и за это меня наказали». Если взрослого человека, ребенка или ту же несчастную собаку («И что я к ней привязалась?» – подумала Нина) наказывать без всякой причины, они сойдут с ума. Всем разумным существам, включая женщин, надо понимать причинно-следственную цепочку. Потому что:

1. Вы хотите понять, что вы сделали не так, чтобы больше этого не делать и не получить в лоб еще раз.

2. Вы хотите понять, что вы сделали не так, чтобы иметь возможность оправдаться. Возможно, произошло какое-то недопонимание и на вас злятся безосновательно.

Не объясняя причин, вторая сторона обрекает вас на долгие мучения, и Поташева знала, о чем вела свой внутренний монолог. Ее разговор с собой шел без всякого лукавства. Боль от утраты любимого человека сама по себе невыносима, а когда она еще и усугубляется неразрешенными вопросами – это невыносимо вдвойне (хотя физически это невозможно). В таком случае лучше услышать любую самую горькую правду, чем оставаться в неведении.

Человек – существо сомневающееся. Тем более в подобной ситуации. Назвав причину, вы либо вполне конкретно обрисовываете проблему, с которой этот человек в будущем может бороться, либо оказывается, что проблема вообще не в нем. Не называя проблемы, вы заставляете человека копаться в себе и самому искать причину расставания. Таким образом, несчастная Нина находила тысячу и один повод, за что ее могут не любить, и это очень здорово ударило по ее самооценке. Рану свою на открытом сердце Поташева зализывала долго-предолго, и ей повезло, что это не сделало ее инвалидом.