Ирина Лобусова - Флер Д’Оранж: Сердце Замка Страница 15

Несмотря на то, что внешне маленький цветок казался мертвым, засохшим, он был живой, и, обтирая его сок о землю, я заметила, что сумела отползти достаточно далеко от края обрыва. Я отвернулась так, чтобы не видеть ногу, и стала медленно перекатываться по земле, вдавливаясь в мягкий грунт локтями. Каждое движение отдавалось жуткой, невыносимой болью. Чтобы не выть, я жевала губы и чувствовала на подбородке свежую кровь, зная, что доползу, несмотря ни на что, доползу, хотя бы потому, что боль на самом деле была вызовом, который теперь я слышала и понимала так явно. Мне было нужно ползти несмотря ни на что. Нужно было доползти, чтобы узнать, остался ли он внутри машины. Он – человек, который меня сюда привез.

Там, внутри черепа, постоянно была теперь боль. Словно кто-то рвал кости. Я снова и снова пыталась вспомнить, что произошло. Но тот момент приходил всего лишь плотной обесцвеченной пустотой, оцепенением, безуспешно пытающимся парализовать мою волю. Мы наткнулись на камень? На обломок скалы? Управление было неисправным? Что произошло? Неисправность в двигателе, в моторе? Что случилось с машиной? Почему мы оказались в самой сердцевине каньона? Как мы падали? Почему мы упали именно сюда, совершив полет по такой неестественно вывернутой траектории? Почему мы оказались не возле края, если авария была вызвана естественными (а не искусственными) причинами? Как я очнулась? И почему я очнулась? Почему я смогла прийти в себя, потеряв столько крови? Может, потому, что не я была за рулем? Что же произошло? Где мы сорвались в пропасть? С какого камня, с какого отрезка дороги? Я убила его… Убила этого человека своей неистовой яростью. Неистовым желанием докопаться до цели. Что могла я сделать? В моей груди бушевал огонь. И мне казалось, его так много, этого огня, что хватит на всё. Даже на то, чтобы расплавить пули тех, кто станет ждать меня в этом каньоне.

Я почему-то все время думала, что это будут пули. Только пули. Я все время думала так. И мне было совершенно не жаль, что эти пули встретят его. Какое-то тупое равнодушие. Отупение ко всему, кроме этой неистовой ярости, которая была похожа… осталась похожа… неизвестно на что… Почему я не встретила этого человека в свой первый приезд в N? Может, все обошлось бы иначе? Только подумать! Каких-то несколько недель назад я была здесь, жила здесь, мы могли встретиться в любую минуту, но не встретились. Может, если бы я узнала его раньше, он стал бы мне ближе, как человек? Ближе – а, значит, дороже?

Безрассудство. Те, кто испытывает ко мне хоть самую маленькую симпатию (хоть один процент из ста) будут говорить именно так за моей спиной. Безрассудство. Те, кто не испытывает (а таких большинство), скажут – эгоизм и глупость. А те, кто меня ненавидит… Наверное, назовут убийцей. Наверное, правы будут они все. Все понятия верны. Я безрассудная, глупая эгоистка и убийца. Это факт и от этого факта не скроешься. Зная, что ждет меня тут, в каньоне, мне не следовало ехать прямо сюда (а еще тащить с собой на смерть невинного человека). Нужно было отправиться только с милицией или с полицией, или с кем-то еще. Например, с танковой дивизией и бронетранспортерами! Хорошенький был бы вид! Представление, чтобы обеспечить мне уютное место в ближайшем сумасшедшем доме! Вообще не следовало туда ехать! Нужно было попытаться раздобыть доказательства другим путем. Можно было бы… Нужно было бы… Господи… Только все эти красивые доводы рассудка не для меня.

То, что спрятано здесь, в каньоне, это конец. А если я иду, то иду до конца. Или вообще не иду. И точка. Можно утешиться только одним: второй раз меня не убьют. Наверняка тот, кто так жаждет моей смерти, видел взрыв. А после такого взрыва нельзя выжить. Никто не должен выжить. Они подумают так и спокойно уйдут. Но я никогда не поступаю, как должна.

Наверное, я тоже не должна была бы ехать в N в тот, первый раз. Впрочем, нет. Я поступила правильно. Жаль только, что я его не нашла. И не поняла, что через несколько недель здесь останется от меня только несколько камней, сорвавшихся вниз со склона узкой дороги…

На его руках были крошечные бисеринки пота, это я запомнила достаточно хорошо. Это было последним, что я запомнила хорошо – его руки, крепко сжавшие руль…

– Закрой окно.

– Я закрою, а ты прекрати курить.

– Не волнуйся ты так! Скоро попадешь в свой каньон.

– Не попаду, если ты сгоришь живьем. Курить в постели – идиотская привычка!

– А по-моему, вполне хорошая. И вообще, ты о моих привычках знаешь совсем немного.

– Какого черта ты решил, что я вообще хочу о них знать?

– Ну, тебе ведь нужно каким-то образом добраться до своего каньона.

– Да, разумеется… А знаешь, я не совсем понимаю, почему ты так легко согласился ехать со мной.

– А тебе и не надо это понимать. Пожалуйста, закрой окно. Холодно.

Как увязывалось все это? Просьба закрыть окно… Произошедшая катастрофа… Легкие скользящие движения рук вдоль руля… Я поймала себя на отвратительной мысли: мне хотелось прикоснуться к его руке, собирая губами выступивший на коже пот, в бесконечной непосредственности маленького, потерявшего небо, ребенка.

Но я уже давным-давно была не человеческим существом, а пустотой. И если б я вдруг сделала так, ничего из моего жеста он бы не понял. Он был просто человеком без имени и без лица, человеком в моей постели, попросившим закрыть окно и сказавшим, когда я все-таки его закрыла, что-то, навсегда ушедшее из моей памяти, оставшееся там, далеко, прошедшей ночью…

– Какой марки твоя машина?

– «Форд-сиерра». Это недорогой старый автомобиль. Ты всегда столько пьешь?

– Я пью только виски. Ничего больше.

– Кажется, я тебя уже где-то видел…

– Может быть.

– Вспомнил! По телевизору! Ты журналистка, ведешь передачу!

– Ну и что с того?

– Я стараюсь не пропустить ни одну из твоих передач. В жизни ты гораздо красивее, чем на экране. Зачем ты приехала сюда?

– Хочу снять каньон.

– Ты приехала одна?

– С половиной своей съемочной группы. Другая половина отказалась со мной ехать. А эти, я чувствую, уже готовы отказаться со мной пойти. Они ни за что не пойдут в каньон. А что тебя так интересует? Есть какие-то проблемы?

– Нет, ничего. В принципе, никаких проблем. Только твои сотрудники не одиноки в своем страхе. С тобой не пойдет и никто из местных. Ни за какие деньги не пойдет. А самостоятельно ты не найдешь дорогу. Если ты поедешь сама, то заблудишься в горах и с тобой произойдет трагедия. Вот увидишь.

– Ты-то откуда знаешь?

– Я здесь живу. И раза два, наверное, был в каньоне.

– Зачем?

– Это удивительно красивое место! Его называют сердцем замка. Лучше я ничего в жизни не видел. Я хотел купить там участок земли. А потом передумал.

– Почему?

– Из местных жителей к этому каньону никто не подойдет даже белым днем, не говоря уж про наступление темноты. Да и приезжие, наслушавшиеся страшных рассказов, тоже. Легенды о каньоне – первое, что рассказывают приезжим. Разве ты не слышала о том, что это место создал сам Дьявол?

– Разумеется, мне довелось слышать этот бред. Впрочем, как и всей моей съемочной группе. Очевидно, из каких-то хитрых побуждений, местные жители решили оставить меня без работы. Все мои уже выучили кошмары про каньон наизусть и отказываются ехать со мной. А что касается Дьявола… Даже он не помешает мне сделать то, что я хочу.

– Ты слышала самую главную легенду?

– Их так много и все они – главные. Какую ты имеешь в виду? Впрочем, у меня достаточно своих дел, чтобы я еще успевала слушать всякую белиберду.

– Ты даже меня не собираешься выслушать?

– Почему же… Рассказывай, если уж тебе так хочется.

– Очень давно поспорили Дьявол и Бог. И был этот спор настолько глубоким, что Бог решил спрятать зарвавшегося падшего ангела в недра земли, чтобы он оставался там навечно. Но Дьявол не собирался сдаваться. Он собрал всю свою силу и стал биться из-под земли. А потом, вырвавшись на волю, проклял ту землю, которая принесла ему столько страданий. Проклял потому, что даже Дьявол может страдать. И стала земля, разрушенная Дьяволом, проклятой. Там навек поселилось страшное зло. А в тех местах, где он бился из-под земли, возникли холмы, впадины, трещины в земной коре. Так возникли наши местные горы.

– Это правда?

– Не знаю. Но никто не станет отрицать, что в этой земле действительно много зла.

– Например, каньон?

– Например, каньон… И все остальное.

– Насчет остального – ничего нового ты мне не скажешь! Все это детские сказки, они могут испугать разве что группу дошкольников. Впрочем, большинство взрослых людей так и не подтягивает свой разум к уровню хотя бы шести лет… Иногда смотришь, вроде взрослый мужчина, а по уму – от силы, три года!