Алина Егорова - Белые ночи, черная месть Страница 15

В кресле парикмахера Нину снова посетило прежнее благодушное настроение. Она с удовольствием наблюдала в зеркало, как работают с ее волосами: сейчас покрасят, потом, немного подстригут и завьют. Она будет выглядеть сногсшибательно.  В этом Нина не сомневалась: парикмахеры здесь замечательные – умеют  не только подобрать прическу, но и уложить волосы самым выигрышным образом. С тремя волосинками приди – создадут шедевр. Она снова вернулась к мыслям о Павле. Вопрос, как быть дальше,  до сих пор решен не был. Простить измену (и не одну), гордость не позволяла, невозможно переступить через свои принципы, через себя. В ней спорили две женщины: одна строгая, исполненная собственного достоинства и не приемлющая компромиссов, другая – просто женщина, нуждающаяся в сильном мужском плече, в которое можно уткнуться носом и быть беззащитной. Сейчас инициативу взяла слабая женщина: Нина подумывала о примирении. «Надо простить. В последний раз прощу. В конце концов, все мужики, не без греха. Не каждый устоит перед молодой смазливой мордашкой. Слаб человек, а мужик еще слабее».

 Ее размышления были прерваны зычным голосом Софьи. Она пришла на прическу. Нина смиренно приготовилась ко второму заходу словесных щипков.

– Как можно было довести до такого состояния свои волосы? Но ничего, - успокоила ее Софья, -  у Ирочки волшебные руки, из этого она вылепит произведение искусства. Правильно, что выбрала ореховый тон – он лучше всего скрывает седину.

Вдруг к Нине снизошло спасение. Оно явилось в виде утонченной дамы, знающей себе цену. Алла процокала на тонких каблуках и села в одно из кресел. Она тоже любила поговорить, но в отличие от Софьи, делала это не навязчиво, и только если собеседник выказывал желание к разговору.

 - А ты знаешь, Алусик… - Можно было больше не напрягаться. Софочка полностью переключилась на Алку, которая, несомненно, для нее была интереснее, в силу более тесного знакомства.

«Я готова все забыть, если Паша пообещает больше меня не предавать. Накормлю его уткой с баклажанами (Пашенькино любимое блюдо), налью крюшона, и когда он насытится, возьму за руку, посмотрю в глаза и …».

-  Спускать такое ни в коем случае нельзя, - авторитетно заявила Софочка, - здесь я с тобой полностью солидарна, моя дорогая.

- Еще бы я простила этого кобеля! Вещички выставила и гудбай. Катись с лестницы колобком.

- И что, не было жаль его потерять? – вырвалось у Нины.

- А чего жалеть? Раз однажды изменил, то изменять будет всегда. Он же всю грязь домой несет. Я брезгливая, мне секонд-хэнд не нужен.

- Ну и как ты теперь одна?

- С чего ты взяла, что я одна? - Алла самодовольно посмотрелась в зеркало, в котором отражался прекрасный загар на холеном лице. – В любом случае, одной гораздо лучше, чем с таким вот животным, как мой бывший.

«Хвостом крутить не умею, чтобы так легко обзаводиться поклонниками. Одна я не смогу - что угодно, только не одиночество», - с грустью подумала Нина.

Словно прочитав ее мысли, Алла продолжила:

- Если уж совсем без своего сокровища никак, то, хотя бы  не прячь голову в песок. Не нужно быть жертвой в этой ситуации, и никакого самобичевания: ах это я сама не удержала, перестала следить за собой и так далее. Будь уверена, он только этого и ждет, с радостью тебе подпоет, лишь бы перевалить свою вину на тебя.

- Высказать все в глаза надо, - со свойственной ей прямолинейностью заявила Софья. – Все что тебе известно. И неплохо бы намекнуть, что твоя осведомленность этим не ограничивается. Пусть не держит тебя за дуру набитую, которая не о чем не догадывается.

Внутри Нины вспыхнул огонек гнева: приятельницы тронули ту струнку ее души, которая отозвалась пронзительным звуком. «Выглядеть дурой, которой бесконечно можно вешать лапшу? Ну, уж нет. Этого я терпеть не намерена. Достаточно было вранья, но больше его не будет. Он узнает. Он все узнает». – Теперь верх одержала сильная женщина, она была решительна и непреклонна.

После разговора в салоне красоты, Нина немного остыла. Этому способствовали замечательная прическа, которую ей сотворила парикмахер Ирочка и макияж от талантливого стилиста. Хорошо бы, в таком виде предстать перед Павлом, но в тот день он к Нине не собирался. Павел вообще стал редким гостем в ее доме, и в последнее время даже перестал утруждать себя придумыванием отговорок. Ограничивался сдержанным: «Приехать не смогу. Дела». Такое положение Нину никак не устраивало, более того, выводило из себя. Но, будучи женщиной разумной, она понимала, что сейчас закатывать скандал не следует – и так их отношения на гране разрыва. Борьба двух женщин внутри нее – сильной и слабой – закончилась компромиссом: Нина остановилась на решении остаться с Павлом, но при этом не позволять относиться к себе неуважительно. Вся сложность задачи состояла в том, что она имела взаимоисключающие условия. Понятно, что в ее ситуации возможны лишь варианты: быть наивной дурой, делая вид, что ничего не замечаешь, либо остаться одной. Паша, конечно, догадывался, что его спутнице что-то известно, но пока его носом не ткнули, старался изображать полное непонимание. Тягостное молчание, которое в последнее время все чаще повисало в воздухе, когда он бывал у Нины, немые укоры и недомолвки, безусловно, не могли остаться не замеченными. В те дни, когда у него с молодой любовницей не намечалось встреч, он не шел к Нине – предпочитал отсиживаться в своей квартире. Полки в шкафу, которые выделила Нина для Павла, до сих пор были заняты его вещами. Это обстоятельство заставляло женщину верить в то, что их роман еще не окончен и что возможно их совместное будущее. 

Павел появился нечаянно - под вечер, когда Нина перестала ждать. Она смыла макияж, сменила парадные туфли на удобные тапочки, а домашнее платье на банный халат. Жаркое по-испански было растерзано и съедено ею самой, а красиво уложенный салат приобрел вид разоренного муравейника. Нина ждала его еще позавчера: накупила всяких вкусностей, потом три часа хлопотала на кухне, боясь не успеть к приходу дорогого гостя, нарядилась, навела красоту. Он позвонил на следующий день и непринужденно сообщил: «Вчера не получилось. Сегодня вечерком заскочу. Не возражаешь?». Но в тот вечер он так и не появился. Нина уснула с опухшими от слез глазами – ей было очень обидно от такого пренебрежительного отношения.

 – Никогда, больше никогда не стану его ждать. Пусть катится ко всем чертям! Завтра же выставлю за порог его вещи.

 Но гнев исчез, когда в обед прожурчал ее мобильный телефон Пашиной мелодией.

 - Вчера никак не смог вырваться. Сегодня буду. -  Павел смущался. Так, по крайней мере, показалось Нине. И голос у него был таким родным, что клятвы и обещания, которые она сама себе давала этой ночью, тут же вылетели из ее головы.

Нина, конечно же, его ждала. Но уже без прежнего волнения и трепета. Она была готова к тому, что у Павла снова появятся «неотложные дела» и он не придет. Но Павел пришел. Осунувшийся, какой-то беспокойный, с промокшими под дождем волосами. «Он без машины?»,– удивилась про себя Нина, но вслух ничего не сказала.

- Завтра с утра в командировку. Вот, вещи надо взять, - объяснил Павел свой визит. Он направился к шкафу и стал без разбора сгребать в объемную спортивную сумку все, что находилось на его полках. Нина не стояла за его спиной, сложа руки перед собой и оперевшись на дверной косяк, как это часто бывает в подобных сценах, не билась в истерике, не нападала с обвинениями, она не произнесла ни слова. Она ушла на кухню и сидела там, обхватив голову руками.

- Ну, я пошел, - нерешительно произнес Павел, заглядывая в дверной проем. Нина подняла на него глаза, уставшей от нелюбви женщины.

- Чаю выпьешь? – спросила она тихо.

Уже было выпито по две чашки ароматного мятного чая (Нина всегда покупала  чай только на развес в специализированном магазине) и съедены пышные булочки с мандариновым вареньем. Стрелки на больших декоративных часах подкрадывались к полуночи. Разговор никак не завязывался. Они оба молчали, изредка обмениваясь репликами типа: «Налить еще? Спасибо, я без сахара». Наконец, Нина не выдержала:

- Ты от меня уходишь?

- В командировку отправляют. На несколько дней. – Павел решил сделать вид, что ничего не понимает.

- Ты от меня уходишь, - произнесла женщина с утвердительной интонацией. В ее голосе были боль и отчаяние, которые подолгу накапливались и не смели вырваться наружу.

Павел молчал. Он ужасно не любил такие ситуации и всегда старался их избегать, а вот сегодня дал маху, хотя нечто подобное ожидал.

- Ты уходишь к ней? Ты ее любишь? – продолжала допрос Нина, с выступившими на глаза слезами.

- Ну, понимаешь… - Павел мялся, обдумывая ответ. – Как тебе сказать…. Э-э-э…. В общем, я совсем запутался.

- Я все знаю, Павлуша, - затараторила Нина. Она обхватила обеими руками его ладонь и умоляюще заглянула ему в глаза. – Ты оступился, с кем не бывает? Я тебя не виню. Давай об этом забудем и начнем все сначала. У нас ведь получится, правда?  - В этот момент Нина совершенно не думала о перенесенных обидах. Чувство собственного достоинства и гордость стали ей вдруг безразличны. Она была готова отдать все, лишь бы любимый остался.