Фридрих Незнанский - Московский бродвей Страница 15

Безотчетным, чисто машинальным движением я обеими руками прикрыл лицо Лены. И тут же почувствовал ожог – капля кислоты попала на тыльную сторону моей ладони.

Лена ничего не поняла – она в этот момент смотрела на сцену. Но потом…

– За Анжелику! – краем уха расслышал я слова парня, плеснувшего кислотой. Сказав это, он повернулся и начал быстро пробираться сквозь толпу. Через секунду он почти скрылся в толпе.

Надо сказать, секьюрити Анны Разиной оказались на высоте. Заметив банку в руках парня, охранник сразу же сориентировался и надежно закрыл певицу собственной грудью. Кислота залила костюм и лицо охранника, стала пениться, моментально растворила не только кожу лица, но и ткань его белой рубашки. Охранник схватился руками за голову и повалился навзничь, на свою хозяйку. Разина закричала, больше, очевидно, не от испуга, а от страшного зрелища, которое открылось всем нам, – вместо лица охранника на нас смотрела страшная красно-черная маска с выпученными белками глаз, разъеденными губами и клоками пены на том месте, что еще несколько секунд назад было щеками. Грудь охранника тоже представляла собой ужасное зрелище. Очевидно, кислота была концентрированной…

– Врача! – закричала Разина. – Скорее врача!

Но ее никто не слышал. Сквозь крики толпы еле-еле пробивались отдельные аккорды песни, которую продолжала исполнять ни о чем не подозревающая Анжелика. Некоторые, правда, повернули головы, но тут же снова уставились на сцену. Охранник повалился в проход между кресел, поэтому это страшное зрелище могли видеть только мы…

Я посмотрел на свою руку. Ожог был небольшим, примерно с двухрублевую монету. Но, судя по боли, довольно глубоким. Лена с ужасом посмотрела на ожог. Капля кислоты должна была попасть на ее лицо…

На глазах Лены появились слезы. Некоторые люди очень сильно переживают прошедшие мимо них несчастья, – очевидно, Лена была из таких. Она достала платок из сумочки и приложила к ране. А потом подняла глаза:

– Спасибо, Юра!

– Сейчас не до церемоний, – сердито ответил я, – это ерунда, мелочь, надо спасать человека!

Я достал из портфеля мобильник и набрал 03:

– Алло! «Скорая»! Быстрее сюда, тут серьезный ожог кислотой!.. Да, сильный! Спорткомплекс «Олимпийский». Прямо в зале… Не знаю, сколько лет!.. И имени не знаю!.. Быстрее, ожоги очень серьезные!

Разина смотрела на меня с благодарностью. У нее тоже, конечно, был телефон, но от неожиданности даже такая железная женщина, как она, растерялась. Руки певицы мелко дрожали, она побелела как полотно (даже сквозь толстый слой косметики это было заметно), остекленевшими глазами она смотрела на кошмарное, достойное фильмов ужасов зрелище и повторяла:

– Саша… Саша…

Видимо, так звали охранника.

Между тем второй охранник Разиной перепрыгнул через ряды кресел и, расталкивая толпу, побежал за преступником. До сих пор не понимаю, как ему удалось быстро, почти бегом, пробраться сквозь плотную толпу фанатов. Охранник растолкал людей как ледокол. Впрочем, и преступник не мешкал… К счастью, охраннику удалось схватить его в нескольких метрах от выхода из зала. Там уже столпились милиционеры.

Надо было что-то делать… Пока приедет «скорая», пока проберется в зал…

– Воды! – заорал я, кажется перекрикивая даже рев динамиков. Впрочем, это мне только так казалось… Никто и не думал бежать за водой.

Анжелика, увидев, что в зале творится что-то необычное, внезапно прекратила петь. Толпа тоже замолчала…

Вот теперь мой крик услышали, и через минуту кто-то уже бежал к нам с ведром воды. Однако, посмотрев на тело охранника, я понял, что уже поздно…

Глава 6.

Следователь Валерий Бородулин едва успел составить постановление об избрании в качестве меры пресечения в отношении задержанного Руслана Сафина взятие под стражу, когда в его кабинете раздался телефонный звонок. Бородулин недовольно поморщился (кому это он понадобился в половине одиннадцатого вечера?) и взял трубку:

– Алло.

– Валерий Иванович? Это Дейнекин.

Услышав фамилию звонившего, Бородулин машинально выпрямил спину, вытянул свободную руку по шву и даже, кажется, щелкнул каблуками. Одним словом, следователь попытался, сидя на стуле, вытянуться во фрунт, что само по себе было странновато и практически неисполнимо. К счастью, в кабинете, кроме него, никого не было. Да и в самом здании Следственного управления по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры находилось очень немного народу – следователи тоже люди, им тоже нужно отдыхать. По пустым коридорам только-только закончили громыхать ведрами уборщицы, и воцарилась тишина.

– Здравствуйте, Станислав Романович. Рад слышать… – с нескрываемым уважением в голосе произнес Бородулин.

– Здравствуй-здравствуй, – донесся из трубки колоритный басок, – слыхал я, ты занимаешься делом о нападении на Симеонова?

– Так точно, – по-военному отрапортовал Бородулин, – занимаюсь…

– И дело о ранении сына Консона под твоим началом? – продолжил человек, назвавший себя Дейнекиным.

– Да, Станислав Романович, под моим.

– Очень хорошо… А еще лучше, что ты на месте оказался, когда я позвонил. Телевизор-то не смотришь? Радио не слушаешь? Работаешь?

– Дел много, Станислав Романович. Работаю…

– А зря, – неожиданно заявил звонивший, – тут такое творится…

– Вы о чем?

– Я сейчас в «Олимпийском». Тут совершено нападение на певицу Анну Разину.

– Да что вы… – От неожиданности Бородулин даже привстал.

– Да. Прямо во время концерта этой самой небезызвестной Анжелики.

– Неужели стреляли? – обмер Бородулин.

– Нет, не стреляли. Брызнули кислотой.

– И что? – с замиранием сердца проговорил Бородулин.

– Жива, к счастью. Только телохранитель серьезно пострадал. Думаю, врачи его не вытащат…

– Еще кто-нибудь пострадал?

– К счастью, нет. Хотя народу там полно. Так вот, разговоры разговаривать мне сейчас некогда, тут, в «Олимпийском», сейчас находятся все – и мэр, и московский прокурор, и я. Дело-то нешуточное…

– Да, серьезное преступление, – подтвердил Бородулин.

– Вот-вот… Думаю, тебе стоит взять это дело как дополнение к тем двум. Связь, по-моему, налицо. Как считаешь?

– Можно, конечно. Я тоже думаю, эти происшествия связаны между собой. Но…

– Ты не волнуйся, Бородулин, – прервал его Дейнекин, – тут уже преступника задержали. Четко сработала охрана Разиной. Молодец парнишка, сориентировался моментально. И схватил преступника, пока наши менты ушами хлопали… Так что полдела, считай, за тебя уже сделали…

Дейнекин хихикнул и продолжил:

– Но сам понимаешь, дело-то по уровню на Генпрокуратуру тянет. Тем более неспроста эти все нападения в такой короткий срок.

– Да я не против объединить все эти дела, но нужна санкция генпрокурора. Или хотя бы Меркулова, заместителя по следствию, – сказал Бородулин.

– Не волнуйся. Меркулову я сам позвоню. Думаю, мы это уладим. Лады?

– Лады, Станислав Романович.

– Тогда давай ноги в руки и дуй сюда, в «Олимпийский». Мы все тебя будем ждать.

– Еду.

В трубке раздались отбойные гудки. Бородулин сложил бумаги в папку, аккуратно завязал тесемки и спрятал папку в сейф. Затем быстро вышел из кабинета, спустился по лестнице и через несколько минут уже катил в своей машине по темным улицам готовящейся к душной летней ночи Москвы.

Новое нападение, которое явно было связано с двумя предыдущими, конечно, могло внести много нового в следствие. Возможно, оно даже поставит все точки над "и". Но все-таки Бородулин с тяжелым сердцем ехал к спорткомплексу «Олимпийский». Он, пожалуй, предпочел бы оказаться дома, а не на работе, когда позвонил Дейнекин. Хотя тот бы и дома достал… Ну ладно, пусть не дома, пусть, предположим, на даче, в метро, в самолете, короче говоря, там, где его не смог бы настичь звонок начальника московского ГУВД Станислава Романовича Дейнекина. На то у следователя Бородулина были свои причины…

Это было восемь лет назад, когда милицейского следователя Бородулина только-только перевели из Сокольнического райотдела милиции в РОВД центрального района столицы, который тогда назывался Ленинским. В принципе ничего особенного, перевели Бородулина таким же простым следователем. Но в негласной иерархии московских правоохранительных органов это было, несомненно, повышением, ступенькой наверх. Ленинский район потому так и назывался, что всегда был главным. Правильнее было бы его назвать «Центровым» – такая присказка ходила в курилках и тихих кабинетах, населенных людьми в мундирах разных цветов – мышино-серых и темно-синих. Присказка эта на самом деле имела глубокий смысл, и лишь немногие знали, насколько точно она характеризовала людей, которые заправляли в центральном районе столицы…

Начальником Ленинского РОВД Москвы был подполковник Станислав Романович Дейнекин, сделавший такую головокружительную карьеру, что даже видавшие виды сотрудники московской милиции с уважением, смешанным с завистью, качали головой. А все между тем было очень просто.