Эрик Амблер - Маска Димитриоса Страница 15

Коты подняли головы, затем, точно по команде, мягко спрыгнули на пол. Латимер обернулся - к нему шел, протянув руку и немного виновато улыбаясь, высокий широкоплечий человек, которому, наверное, было уже под шестьдесят.

Его когда-то густые, цвета соломы волосы сильно поредели, да и седых волос было уже немного, но серые с голубоватым оттенком глаза смотрели молодо. Он был тщательно выбрит. Овальной формы лицом с широким лбом, маленьким плотно сжатым ртом и едва заметным подбородком он напоминал англичанина или датчанина. В домашних туфлях и мешковатом, свободном костюме из твида он двигался уверенно и энергично, очевидно, наслаждаясь заслуженным покоем после праведных трудов.

- Извините, пожалуйста, месье, - сказал он, пожимая Латимеру руку, - но я не слышал, как вы приехали.

- Позвольте прежде всего поблагодарить вас, месье Гродек, за оказанное мне гостеприимство. Я не знаю, что писал вам мистер Питерс в своем письме, потому что...

- Потому что, - весело и жизнерадостно воскликнул Гродек, - вы не дали себе труда изучить польский язык. Надеюсь, вы уже познакомились с Антуаном и Симоном. - Он показал рукой на котов. - Я, например, убежден, что они на меня обижаются, что я не говорю по-сиамски. Вы любите кошек? Я убедился, что Антуан и Симон умны и сообразительны. Ведь вы же не такие, как другие кошки? - Он взял кота на руки и показал Латимеру. - Ах, Симон, ты не знаешь, до чего же ты мил и хорош! - Он посадил кота себе на ладонь. - Ну давай, прыгай скорей к своему другу Антуану! - Кот спрыгнул на пол и оскорбленно удалился. - Правда, они прекрасны? И очень похожи на людей. Когда стоит плохая погода, они тоже нервничают. Мне так хотелось, чтобы в честь вашего визита, месье, сегодня была хорошая погода. В ясный солнечный день отсюда открывается чудесный вид.

Латимер охотно согласился. Ему пока никак не удавалось определить, что за человек был Гродек. Чем дольше присматривался Латимер к Гродеку, тем очевидней становился контраст между его внешностью вышедшего на пенсию инженера и его скупыми, но быстрыми жестами и плотно сжатыми губами, говорившими о большой внутренней силе. Латимер подумал, что он, вероятно, все еще имеет успех у женщин, а ведь мало кто из людей его возраста может этим похвастаться.

Чтобы поддержать разговор, Латимер сказал:

- Здесь, наверное, очень приятно жить летом.

- Конечно, - сказал Гродек, открывая створку шкафа. - Что будете пить? Может, английское виски?

- Да, спасибо.

- Очень хорошо. Я тоже предпочитаю его.

Он налил виски в стакан.

- Летом я люблю писать на воздухе. Очень полезно для здоровья, но, по-видимому, не для работы. Вы никогда не пробовали работать на открытом воздухе?

- Нет, не пробовал. Мухи...

- Совершенно верно, мухи. Вы знаете, я пишу книгу.

- Вот как? Вы, вероятно, пишете мемуары?

Гродек открывал бутылку с содовой, и Латимер заметил, что возле глаз у него появились морщинки.

- Нет, месье. Это жизнеописание Франциска Ассизского. Я думаю, мне хватит этой работы до конца дней моих.

- Должно быть, это утомительный труд, ведь требуется хорошее знание источников.

- О, да. - Он передал Латимеру стакан. - Главное преимущество в том, что о Франциске Ассизском написано так много, что мне не нужно обращаться к первоисточникам. Я не выдвигаю какую-то оригинальную концепцию, просто это занятие позволяет мне с чистой совестью жить в полной праздности. Как только мне становится скучно, как только я чувствую первые признаки, так сказать, душевного недомогания, я, удалившись в библиотеку, начинаю изучать труды о Франциске Ассизском и сочиняю еще несколько страниц книги. Иногда для удовольствия я читаю немецкие журналы. - Он поднял стакан: - Ваше здоровье.

- Ваше здоровье.

Латимер слушал речи хозяина, и ему начинало казаться, что перед ним еще один претенциозный осел. Выпив виски, он сказал:

- Надеюсь, мистер Питерс написал в письме о цели моего визита.

- Нет, месье. Но вчера я получил от него письмо, в котором он пишет об этом. - Он поставил стакан и, искоса взглянув на Латимера, добавил: - Это письмо меня очень заинтересовало. (Пауза.) Вы давно знакомы с Питерсом?

Произнося фамилию, он на едва уловимую долю секунды задержался, и Латимер подумал, что сначала он, вероятно, хотел сказать какую-то другую фамилию.

- Я встречался с ним всего два раза. Один раз в поезде, другой - у меня в отеле. Вы, вероятно, с ним хорошо знакомы?

- Вы в этом уверены, месье? - удивленно поднял брови Гродек.

Латимер постарался улыбнуться как можно непринужденнее. Он вдруг почувствовал, что, по-видимому, наступил на любимую мозоль хозяина.

- Если бы вы не были с ним хорошо знакомы, он, конечно, не рекомендовал бы меня вам и уж тем более не просил бы поделиться со мной информацией об интересном субъекте.

Латимер замолчал, довольный тем, что ему удалось выкрутиться из трудного положения.

Гродек стал вдруг задумчивым и серьезным, и Латимер мысленно выругал себя за нелепое - теперь это было очевидно - сравнение с вышедшим на пенсию инженером. Под пристальным взглядом ему стало очень неуютно, и он пожалел, что нет у него в кармане люгера, которым размахивал мистер Питерс. Нет, этот взгляд не был угрожающим. Однако было что-то...

- Месье, - обратился к нему Гродек, - боюсь вас обидеть своим прямым и, может быть, грубым вопросом. Все-таки мне хочется знать, нет ли у вас какой-либо другой причины, которая привела вас ко мне, помимо обычного для писателя интереса к человеческим слабостям.

Латимер почувствовал, что краснеет.

- Поверьте, я говорил правду... - начал он.

- Я готов вам верить, - мягко прервал его Гродек, - но, простите, где гарантии, что это так?

- Я не могу дать честное слово, месье, что любую информацию, которую я получу от вас, я буду рассматривать как не подлежащую разглашению, - тихо, стараясь быть убедительным, возразил Латимер.

- Значит, - вздохнув, сказал он, - я выразился недостаточно ясно. Информация сама по себе не имеет никакого значения. То, что происходило в Белграде в 1926 году, сейчас уже никого не интересует. Важно, однако, то, что та история имеет прямое отношение ко мне. Поскольку как писатель вы знакомы с психологией, то вам, конечно, известно, что у большинства людей, независимо от того, чем они занимаются, имеется стимул, который и определяет все их действия. У одних это тщеславие, у других удовлетворение какой-либо страсти, у третьих неуемная жажда денег и так далее. Так вот, Питерс один из тех, у кого главный стимул - деньги. Причем это чувство у него настолько хорошо развито, что он, как всякий скряга, безумно влюблен только в деньги. Пожалуйста, не поймите меня превратно: я не хотел этим сказать, что Питерс подчинил все свои действия этому. Но, насколько я знаю Питерса, невозможно себе представить, чтобы он, посылая вас ко мне, имел в виду - так он выразился - лишь "способствовать развитию английской детективной литературы". Вы поняли, куда я клоню? Мне приходится быть подозрительным, месье, ведь у меня все еще есть враги. Мне кажется, вам надо рассказать о ваших отношениях с нашим общим другом Питерсом. Вы не возражаете?

- С большим удовольствием, но, к сожалению, не могу этого сделать по очень простой причине: я просто не знаю, в каких мы с ним отношениях.

Латимер заметил, что взгляд серых глаз его собеседника стал суров.

- Мне не до шуток, месье.

- Мне тоже. Я собирал материал о Димитриосе и встретился с Питерсом. По каким-то мне непонятным причинам он также интересовался Димитриосом. Он сделал мне следующее предложение: если я встречусь с ним в Париже и соглашусь участвовать в одном проекте, который он разрабатывает, то в случае успеха каждый из нас получит по полмиллиона франков. Он сказал, что я обладаю информацией, которая сама по себе бесполезна, но, если ею дополнить информацию, которой располагает он, то вместе получится нечто стоящее. Я ему, естественно, не поверил и отказался участвовать в его проекте. Тогда, видимо, надеясь этим привлечь меня и в то же время доказать свою добрую волю, он дал мне рекомендательное письмо к вам. Перед этим я сказал, что интересуюсь Димитриосом как писатель, и признался, что собираюсь ехать в Белград, чтобы пополнить свою информацию о нем. И тогда он сказал, что вы единственный человек, который знает, как все было на самом деле.

Гродек вытаращил глаза от удивления.

- Вы, конечно, знаете, месье, как неприятно излишнее любопытство, но все же я хотел бы знать, откуда вам стало известно о том, что Димитриос Талат был в Белграде в 1926 году?

- Мне рассказал об этом один турецкий чиновник, с которым я познакомился в Стамбуле. Он также сообщил мне некоторые факты из жизни этого человека. Разумеется, лишь те, которые ему были известны.

- Понятно. Могу ли я вас спросить, что это за бесценная информация, которой вы обладаете?

- Я не знаю.

- Начнем все сначала, месье, - сказал Гродек, нахмурившись. - Вам хочется, чтобы я откровенно рассказал о том, что знаю. Так расскажите же мне откровенно, что вы знаете сами.