Две линии судьбы - Анна Васильевна Дубчак Страница 15

Первый. Вера должна каким-то образом обидеть этого человека. Ранить, оскорбить, унизить его и прочее.

Второе. Веру могли бы убить как свидетельницу другого преступления, которое совершил бы как раз этот человек. Но это — очень сложный путь.

Третье. Ревность? А что, допустим, ее приревновал к Андрею кто-то, кто был раньше с ней знаком. Молодой парень с неуравновешенной психикой, к примеру… Не выдержал, что его возлюбленная собирается выйти замуж за Андрея, и решил убить свою возлюбленную.

И получалось, что убить Веру Клец таким образом, чтобы не вызвать подозрения в свой адрес — в адрес Сони Козельской, — представлялось делом чрезвычайно сложным.

Требовалась еще одна голова. Еще один женский мозг, способный придумать нечто такое, что могло бы помочь ей осуществить этот план.

И этим человеком впоследствии должна была стать ее тетка — Валентина.

И все равно жить Соне стало как-то легче, спокойнее, что ли. И, главное, у нее был теперь слушатель, которому она могла рассказать о своих волнениях, планах.

Объяснить, почему она так сразу доверилась Валентине, она не могла даже себе. Вероятно, сказалась кровь. Ведь она была родной сестрой ее матери и дочерью любимой Сониной бабушки, самого родного и близкого девушке существа. И разве виновата Валентина в том, что когда-то ее пути с родней разошлись и она, нарушив все семейные законы и, возможно, некие нравственные преграды, вырвалась из душного домашнего плена на свободу вместе с каким-то пареньком, у которого, как и у нее, был один лишь ветер в голове? Такое могло случиться с кем угодно. Дело тут лишь в природном темпераменте.

Личная жизнь Валентины не сложилась, и это, быть может, и оказалось платой за ее девичье легкомыслие.

Жаль, конечно, что бабушка так и не смогла ее простить. Но что поделать, такой уж был у нее характер. Возможно, именно поэтому-то она, потеряв, по сути, двух дочерей (одна утонула, а другая бросила дом и не подлежала прощению), всю свою любовь направила на единственную оставшуюся в живых внучку.

Однажды ночью ей приснился сон, как будто она вышла замуж за другого мужчину. Сон как сон. Ничего особенного, казалось бы. Однако он навел Соню на одну мысль, из-за которой она так и не смогла уснуть. А что, если ей на самом деле выйти замуж за какого-нибудь приличного мужчину (благо за ней пытаются ухаживать двое, причем один из них держит три ювелирных салона, правда, говорят, что у него проблемы со здоровьем) и начать дружить, что называется, семьями с будущими супругами Клецами (то есть Быстровыми)? Быть может, тогда общественность успокоится и решит, что чувства Сони к Андрею Быстрову остались в прошлом, что теперь у нее — семья и все такое.

Но как же ей не хотелось ничего менять в своей жизни! И тем более впускать в свой уютный красивый дом какого-то чужака, совершенно постороннего человека, с которым придется делить постель. Мало того, придется же еще делать вид, что ты абсолютна счастлива в браке, а не ходишь под ручку с новоиспеченным супругом, с тоской и отчаянием поглядывая на чужого мужа — в частности на Быстрова.

Вот и получалось, что эта идея была утопической. Слабой. Да и просто — глупой. Фиктивный брак еще никому не приносил счастья.

Словом, Соня находилась в постоянном поиске способов идеального убийства. Но поскольку это требовало основательных и глубоких размышлений и анализа уже совершенных кем-то когда-либо преступлений, на ее книжной полке стали появляться тривиальные детективы. Ей нужна была идея. Оригинальная, неожиданная и, что немаловажно, безопасная. Вот уж не хотела бы она оказаться на скамье подсудимых из-за Веры Клец! Слишком уж это было бы пошло и несправедливо.

Но как же ей расположить к себе тетку и заставить и ее пораскинуть мозгами на эту тему? Соня очень нуждалась в единомышленнице, помощнице, в человеке, на чье понимание она могла бы рассчитывать.

То, что она для тети делала, не имело к делу никакого отношения. Даже если бы Соня не видела в ней свою будущую сообщницу, она вела бы себя по отношению к Валентине точно так же. Старалась бы сделать ее жизнь спокойной и сытой. Но когда Соня вспомнила причину, из-за которой ее бабушка и Валентина разругались и прервали свои родственные отношения, ей показалось, что сама судьба отправила к ней эту внешне спокойную, но полную авантюрного духа (роман с парнишкой, ради которого она бросила дом, — дорогого стоил в глазах Сони!) тетю.

Конечно, если бы не ее жуткий артрит, из-за которого она получила инвалидность, и не ослабленное из-за пожара, в который она угодила, отдыхая в каком-то санатории («Вот дались моим родственникам эти санатории и дома отдыха!»), здоровье, возможно, тетка устроила бы свою личную жизнь и вряд ли приехала бы сюда из Сургута, куда за долгие годы она успела врасти корнями. Но жизнь распорядилась таким образом, что они встретились. И встретились как раз в такое время в жизни Сони, когда тетка оказалась ей настолько нужной и полезной. И это счастье, что Соня тоже, в свою очередь, смогла протянуть ей руку помощи и вообще как-то поддержать ее.

Но как, как начать с ней этот разговор о Вере? Как подвести к этой теме? Конечно, лучше всего получилось бы, если бы тетка сама, во время разговора о любви, о страсти, об измене и предательстве, произнесла слово «убить». В этом случае Соня сначала сделала бы большие глаза — мол, разве такое возможно? Но потом, продолжая разыгрывать перед теткой спектакль, она словно бы вскользь заметила, что это единственный, пожалуй, способ отомстить своей сопернице.

И разговор этот состоялся. Однажды вечером. За ужином. Валентина приготовила отбивные, пожарила картошку, сделала салат из помидоров и испекла пирог с творогом.

Это был старый семейный рецепт.

— Господи, Валя, какая вкуснота! — воскликнула Соня. — Я сто лет не ела этого пирога. Бабушка делала его почти каждую неделю, и он мне никогда не надоедал.

— Да, это мамин рецепт. Он у меня в записной книжке сохранился…

И Соня вдруг разрыдалась. Она давно уже не давала волю своим чувствам и старалась сдерживаться, когда особенно остро чувствовала тоску по бабушке. А тут вдруг кусок пирога вызвал такие ассоциации, воспоминания — она словно слышала голос бабушки: «Во-первых, не сутулься. Во-вторых, ешь пирог спокойно, за тобой никто не гонится… И вообще, в жизни не