Фридрих Незнанский - Провинциальный детектив Страница 16

Аид хмыкнул.

– Я тоже не вижу. Но меня просили поискать, и я нашел, что мог.

– И это все? – Она вскинула брови.

– Нет. Не все. Но остальные мои наблюдения тоже не бесспорные.

Панюшкин молча уставился на альбиноса, взглядом приглашая его к продолжению.

– Это форум существует давно. У нас тут разные вопросы обсуждались. И ритуальные жертвоприношения, не скрою, тоже. Но речь о них шла, как бы это сказать, в диахронии скорее.

Алевтина улыбнулась.

– Что вы на меня так смотрите? Я, между прочим, три курса на филфаке отучился, в пединституте.

Алветина спрятала улыбку и постаралась изобразить на лице как можно более серьезную мину.

– Так вот… Я, конечно, понимаю, что человеку со стороны наше… м-м-м… – Аид замялся, – сообщество может показаться филиалом Кащенко, но это не так. Точнее, не совсем так. Мы тут все, конечно, странные, но… Как бы это сказать? Не настолько странные, чтобы всерьез совершить ритуальное убийство.

Алевтина нетерпеливо вздохнула.

– Здесь это не просто не станут делать. Люди, за которых я отвечаю, не будут это даже обсуждать. В общем, недели две назад был вопрос о жертвоприношениях. Я тогда этому моменту значения не придал, а сейчас… В общем, вот распечатка…

Глава 15

Удивляло пиво. Действительно удивляло. Что девушки могут выпивать, когда «накатит», – это не секрет. Всякое бывает. Но чтобы пиво!

Девушка была очень высокая и очень худая. Она сидела за большим стеклянным столом и без тени смущения хлебала из горла незатейливую «Оболонь». Неожиданному гостю тоже был предложен стаканчик, но он отказался. И от кофе тоже, и от чая. Ольга – Панина Ольга Аркадьевна, до недавнего времени личный секретарь Смородского – была красивая и, что называется, модная. Можно было сказать, «гламурная», но Турецкий искренне не понимал, что значит это затасканное в последнее время словечко, и потому не употреблял его даже мысленно. Все вокруг было модным: и кухонный стол, и массивная металлическая пепельница, и ее якобы домашние шлепанцы на высоких прозрачных каблуках. Выбивалась только эта «Оболонь».

– Да, я, представьте себе, люблю холодное пиво. Стресс снимает, да и на вкус…

У Смородского она работала давно. Конечно, относительно давно, но в масштабах ее жизни пять лет – это срок.

– Мне двадцать семь.

Да, с этими нынешними девицами ничего не понять. Вот что сейчас отличает семнадцатилетнюю от двадцатисемилетней? Только взгляд. Манеры, одежда. Скорее социальные детали, а не физиологические. Гладкая кожа, спортивная фигура, ухоженное загорелое тело, которое угадывается под легким домашним платьем. Но глаза взрослые, движения уверенные, голос поставленный. Чтобы это приобрести, надо сколько-то, да прожить.

– Я не знаю, что вам Аня наговорила, но мы с Олегом давно уже не спали.

Здорово. Сразу быка за рога. Личный секретарь – это много. Особенно с таким человеком, как Смородский.

– Пять лет, да… Но с ним ведь год за три. Там, как на вредном производстве, надо было молоком доплачивать… – Ольга встала, чтобы вытряхнуть переполненную пепельницу. Прозрачные каблуки застучали по кафельной плитке.

У нее все непросто. Школа с золотой медалью. Поступила в Москве, окончила не последний институт. С красным дипломом, между прочим. Такая гордая и красивая, и такая самоуверенная.

– Вот на этом я и обломалась, на самом деле. Очень не хотелось возвращаться. Там была работа, в Москве. Но…

Но в двадцать два года, после того как на защите диплома все рассыпались в комплиментах, пойти клерком в банк или бухгалтером было смерти подобно. Связей нет, гонора много, помыкалась несколько месяцев, дошла до нервного срыва – без преувеличения! В метро не могла войти – начинались головокружение и тошнота. Приехала домой перевести дух немного, и тут звонок – есть место личного секретаря большого начальника. Почему не попробовать? О финансах и кредите пришлось забыть. Тут более важные заботы: чтобы вовремя подали машину Олегу Викторовичу, чтобы его костюм был отправлен в химчистку, чтобы его забрали оттуда.

– А иногда и самой приходилось забирать! И представьте – корона не упала. – Она улыбнулась краешками губ и закрыла глаза.

Турецкий начинал потихоньку возмущаться. Похоже, этот тип был редким мерзавцем, но вот уже вторая женщина обижена на него и оплакивает его. Что ж они в нем находили-то?!

– Вы думаете, Аня этим занималась? Как бы не так! Она очень высоко летает, уважаемая Анна Федоровна! Преподаватель русского языка и литературы!

Видимо, ему не удалось скрыть замешательство.

– А что вы удивляетесь? Ну, ладно, окончить пединститут – это не фокус. Но вот, будучи женой Смородского, продолжать работать в школе – это позиция. «Респект» Анечке. Она, между прочим, даже не ревновала. Ну, в общепринятом смысле. Все знала. Была безупречно вежлива. Когда все кончилось, она и об этом узнала. Стала еще вежливей. Коза железобетонная! На самом деле, они были – два сапога пара. Очень подходили друг другу. Я ведь поначалу, дура наивная, так надеялась, что он от нее уйдет, на мне женится. М-да… Это не его история. И не моя.

Турецкий уже понял, что девушка задолго до его прихода достигла определенной кондиции и, похоже, останавливаться на достигнутом не собиралась.

Она достала из холодильника еще одну запотевшую бутылку.

– Вас ведь не смущает, правда?

Турецкому стало интересно, как она ведет себя, когда трезвая. Наверное, она колючая и деловая. Впрочем, она и сейчас колючая. В любом случае, он был почти уверен, что приди он в другой день, вряд ли на него обрушилась бы сага о любви и преданности секретарши своему повелителю.

– Оля, вы меня простите, но мне кажется, вам хватит.

– Конечно, хватит. Просто очень хочется.

Да, формально проблем-то, собственно, никаких нет. Правда, она без работы осталась, но по этому поводу сокрушаться не стоит. Не самая приятная и перспективная была работа, если уж совсем откровенно. Организация досуга Олега Викторовича – это такая работенка… Ладно, жаловаться не на что. Деньги есть… Много денег. Хватит надолго. Можно забыть обо всем и уехать. Куда-нибудь. Можно на Гоа. А можно в Москву, например. Вспомнить, что когда-то ей прочили блестящую карьеру. Остается только надеяться, что, после того как она в течение пяти лет занималась химчисткой и заказом девочек, квалификация не растерялась окончательно.

Девушка растерянно взъерошила свою платиновую шевелюру.

– Может, мне лучше завтра прийти?

– Да нет, что вы! Вы хотите поговорить о том, кто его убил? Я вам скажу…

Он понял, что надо дать ей выговориться. Может, и проскочит что-нибудь полезное.

– Я скажу вам. Кто угодно!

Турецкий тихо засмеялся.

– Нет, мне точно лучше прийти в другой день. Кто угодно – это кто? Вы, что ли?

– Почему бы и нет? Был момент, когда я хотела. Представляла себе, как я ему нож между лопаток загоню. Или разнесу башку выстрелом в упор!

– Оленька, это не ваш почерк.

Да уж. Там стреляли аккуратно. Снайпер проделал маленькую, точную дырочку. Все красиво. Профессионально. Без эмоций.

Почему она от него не ушла? Пыталась. Дурацкое какое слово. Пытаться – от слова пытка. А это и была пытка. Заявления писала. Все бесполезно. Он намертво к себе привязывал. И дело даже не в деньгах, хотя и это тоже… А вообще, это все ерунда. Там другой механизм работал. А убить его, действительно, мог кто угодно.

– Ну, например, Ленька. Бывший водитель. Не удивлюсь. Олег, он же думал, что всегда можно откупиться, а Ленька реально завелся. На голубом глазу утверждал, что эта его сестра младшая была девочкой. Там вообще история непонятная. Она ведь страшная, как смертный грех. Просто очень маленькая. Семнадцать, а выглядит едва на четырнадцать. Олегу в последнее время все равно было, как выглядит, главное, чтобы маленькая… Вот так. За такое и убить можно. Правда. Вы так не думаете?

Сумасшедший дом.

– А еще были потенциальные мстители?

– Да сколько угодно! Я что, отслеживала? Мне было, чем заняться! Организация разнообразного досуга для Олега Викторовича, понимаете ли…

– Понимаю. Как все это происходило?

– По-разному. Как правило, в загородном доме. Анька туда почти не ездила. Он почти каждые выходные там проводил. Сначала со мной, а потом… – Она внезапно замолчала, и на стеклянный стол закапали крупные, тихие слезы.

Турецкий растерялся. Он всегда терялся при виде плачущих женщин. Даже эта в дупель пьяная девица своими слезами выводила его из равновесия.

– Оля, может, спать?

Она не ответила. Она уже рыдала в голос, закрыв лицо руками. Потом встала и резко выбежала из кухни. Вернулась минут через пять. Умытая. Более или менее спокойная.

– Вы думаете, я по нему плачу? В каком-то смысле, да. Но, если уж говорить правду, самая большая проблема – это то, что я теперь вовек не отмоюсь…

Глава 16

– Девочка, милая моя, ты в своем уме?!