Наталья Солнцева - Легкие шаги в Океане Страница 16

Павел тем временем свернул на проселочную дорогу. Он внимательно смотрел по сторонам. По бокам проселка рос молодой сосняк. За ним, на холме шумел золотой от солнца бор. Припекало. Пришлось расстегнуть рубашку. Кондиционер, казалось, не охлаждал воздуха.

Где же заброшенный колодец, о котором говорила Лена? Воспоминание о ней вызвало в сердце Широкова горячий толчок…

Колодец вынырнул из-за сосен черным гномом: покосившийся сруб, осевшая «шляпка» из теса, обрывок цепи. Воды в колодце, видать, давно не стало. От него в глубь леса вела поросшая травой грунтовка. Павел свернул на нее и медленно поехал вперед. В лесу стояла пахучая духота. Когда грунтовка повернула влево, сосны разбавили дубы и старые грабы.

Павел ехал, пока не уперся в огромное бревно. Оно лежало поперек дороги. Отсюда предстояло идти пешком.

Широков вышел, потянулся и глубоко вдохнул горячий воздух. Под ногами хрустели прошлогодние желуди. Тропинка петляла, терялась в траве. Высокие зонтичные цветы доставали Павлу чуть ли не до пояса…

Скит прятался в чаще, и Широков прошел бы мимо, если бы не приметил высокую тесовую крышу в виде шатра. Орешник окружал ветхие постройки плотным кольцом. Доски и бревна почернели, покрылись мхом. Внизу в ложбинке журчал ручей. Откуда-то тянуло дымом.

Павел огляделся. На поляне горел маленький костер, обложенный камнями. На костре стоял закопченный котелок, из-под его крышки вырывался пар.

— Ты кто будешь, милок? — вежливо поинтересовался высокий человек в черной свободной рубахе и таких же штанах.

Он был обут в сапоги, в руке держал топор с длинной рукояткой. Выглядел отшельник совсем не старым, только волосы у него были белые, как снег.

— Меня зовут Павел, — представился гость. — А вы Харлампий?

— Можно и так…

— Тогда я к вам.

Хозяин скита поднял на Широкова глубоко посаженные глаза, цвета которых нельзя было разобрать, и усмехнулся.

— Вестимо, ко мне. По грибы небось в парадных брюках да туфлях не ходят. Ну, присаживайся, коль не шутишь. — Он указал Широкову на деревянную скамью, а сам остался стоять. — В ногах правды нет.

— А вообще есть правда? — спросил гость, опускаясь на край скамейки. — Я к вам за ней пришел.

— Зря, — вздохнул Харлампий. Он положил топор и повернулся бородатым лицом к солнышку. — Чего за ней ходить? Нет ее.

— Как нет? — опешил Широков. — Ведь бывает же…

— Не бывает!

Бизнесмен невольно подумал, что перед ним — блаженный, который одичал от одиночества и несет всякую околесицу.

Харлампий хмыкнул и посмотрел на гостя, как будто прочитал его мысли.

— Не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, — спокойно произнес он. — Ибо не вы будете говорить, но Дух Святый.

Широков долго молчал. Он не знал, как ему быть.

— Что тебя беспокоит, милок? — осведомился Харлампий. — Объясни попроще, в двух словах.

— Со мной происходят странные вещи, — пробормотал гость. Он не представлял себе, как можно в двух словах обрисовать запутанную ситуацию, сложившуюся вокруг него. — Меня… хотят убить.

— Ты находишь это странным?

— Н-нет… Учитывая, чем я занимаюсь… Странно другое. Я не могу понять, кому это нужно, в чем причина…

Харлампий закрыл глаза и снова повернулся к солнышку.

— Давние долги… — промолвил он.

— Помилуйте! Я никому не должен! — возмутился Широков. — Я даже кредитов стараюсь не брать!

Он вспомнил, как Харлампий «вылечил» некого Гущина. Тому он тоже говорил о долгах. Видимо, этот отшельник — обыкновенный шарлатан, у которого один рецепт от всех болезней.

— Я тебя не звал к себе, — не раскрывая глаз, произнес лесной человек. — Ты сам пришел.

— Простите…

— Небо и земля тленны… но слова сказанные нетленны. Итак, бодрствуйте; ибо не знаете, когда придет хозяин дома, вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру. Чтобы, пришед внезапно, не нашел вас спящими…

— Что? — не понял Широков.

— Прошлое здесь, — заявил Харлампий. — И ты — ключ.

— Я — ключ?..

Широков почувствовал головную боль. Какой еще, к бесу, ключ?

— Объясните, я не понимаю…

— Это все, — ответил отшельник. — Ступай с миром.

— Но… как же…

— Это все, — повторил Харлампий и погрузился то ли в дремоту, то ли в свои думы, не обращая более на гостя никакого внимания.

Широков достал деньги, впервые ощущая их ненужность. Зеленые купюры были чем-то лишним, чуждым происходящему между ним и этим лесным человеком. Они не могли ничего изменить.

Павел все же положил деньги на скамью возле Харлампия…

Глава 17

Сольгер

Двенадцать тысяч лет назад

Энар сидел на стуле из черного дерева и ждал. Его лицо покрывала золотая маска, а тело — красная, вытканная золотом накидка. Из коридора были слышны шаги воина, который спешил с докладом.

— Что скажешь, брат? — без лишних предисловий спросил Энар, едва за воином затворилась дверь.

— Плохие новости, — склонился тот в поклоне. — В Сольгер пытаются проникнуть чужие.

— Аборигены?

Воин сделал руками отрицательный жест.

— Нет. Неизвестные сумели преодолеть поле внешней защиты. Аборигенам такое не под силу.

Энар задумался. Сольгер располагался на огромном участке суши, со всех сторон окруженном океаном. Он был как на ладони. Прав Ольвиус, настаивая на освоении ближайшего материка. Необходимо ускорить строительство материковой столицы и прилегающих селений. Тогда можно будет перенести туда часть святынь и императорскую усыпальницу.

Империя Сольгер жила двойной жизнью. В ней все было скрытым — история основания, имена, истинное назначение храмов, лица вождей. Сама действительность состояла из нескольких слоев, доступных строго по кастовой принадлежности. Простые обитатели знали только то, что им было положено. Быт правящей семьи, жрецов, магов и воинов покрывала тайна.

В силу природных условий проникнуть на территорию империи можно было двумя путями: с воздуха и с моря. Оба казались надежно защищенными. Аборигены понятия не имели о летательных аппаратах. С моря же империю окружало кольцо «ложной реальности». Любопытный, приблизившийся к берегам Сольгера, попадал в иллюзорную страну — белые каменные строения, сады и пастбища, люди, молящиеся разным богам, — сон, неотличимый от действительности. На самом деле незваные гости блуждали по «стране иллюзий», не подозревая об этом.

Впрочем, таких смельчаков находилось мало. Путешествовать морскими просторами на утлых примитивных суденышках решались единицы. Да и те старались держаться в прибрежных водах. И все же слухи о неведомой стране, полной сокровищ, посреди которой сверкают три хрустальных горы, просачивались во внешний мир. Приходилось ужесточать меры защиты. Но не существует защиты, которую нельзя было бы преодолеть.

— Расскажи подробнее, — сказал Энар встревоженному воину. — Как вы узнали о вторжении?

— Наши посланцы вернулись с Больших Гор, — объяснил тот. — Они привезли таблички гереев с надписями и символами. В горах произошло сильное землетрясение, разрушившее храм подземных жителей. Они вырубают свои святилища в скалах…

— Кто-нибудь из служителей храма остался в живых? — перебил Энар.

— Там все завалено камнями. Ни одного мертвого тела наши воины не видели. Думаю, гереи успели покинуть храм.

— А таблички бросили?

— Не только таблички, но и всю утварь. Наши воины собрали таблички, валявшиеся между камнями, остальное пришлось оставить. Толчки повторялись, и пилоты спешили покинуть опасное место. Большие Горы негостеприимны.

— Нас туда никто не приглашал, — резко произнес Энар. Он встал и прошелся по залу. Его красное одеяние заблестело золотом. — Это всё?

— Мы потеряли один лейрис. Пилот и пятеро воинов погибли. Они не успели взлететь. Большие Горы поглотили их.

— Проклятие! Гереи не стоят таких потерь! Вы позволили этим слепым кротам напасть на вас?!

— Гереи ни при чем. Это горы. Землетрясение, камнепад. Лейрис накрыло мгновенно.

— Проклятие…

Энар почувствовал, как его лицо под маской покрылось испариной. Он уже в который раз спрашивал себя, зачем ему страна гереев? Пусть бы себе жили спокойно. Они не угрожают Сольгеру. С Больших Гор им сюда не добраться. Это все Рейя! Ее честолюбие и жажда власти не знают границ. Она хочет видеть Энара хозяином планеты. Зачем? Они все равно не смогут быть вместе. А роль тайного любовника императорской дочери его не прельщает.