Дик Фрэнсис - Высокие ставки Страница 16

— Тяжеленный!

— Тяжелый, зараза.

Голова продолжала кружиться. Стены вращались вокруг меня, точно гигантская карусель.

«Карусель».

Это было первое воспоминание. Я был не просто комком странных расплывчатых ощущений. Я был... кем-то.

Карусели, карусели... Я обнаружил, что лежу на кровати. Каждый раз, как я пытался открыть глаза, меня ослеплял яркий свет. Голоса отдалились и затихли.

Прошло некоторое время.

Мне стало ужасно плохо. Я услышал, как кто-то застонал. Но не подумал, что это я сам. Через некоторое время я понял, что это все-таки я, и прекратил стонать.

Шаги вернулись. По крайней мере две пары ног.

— Как вас зовут?

Как меня зовут? Я не помнил.

— Он насквозь мокрый.

— Ну еще бы! Он сидел на тротуаре под дождем.

— Снимите с него пиджак.

Они усадили меня и сняли с меня пиджак. Потом я снова лег. С меня стянули брюки, и кто-то накрыл меня одеялом.

— Мертвецки пьян.

— Да. Но все-таки надо проверить. Эти пьяницы — такой геморрой! Всегда надо проверять, не треснулись ли они головой Может быть все, что угодно, вплоть до перелома основания черепа. Вы ведь не хотите, чтобы он отдал концы во время вашего дежурства?

Я попытался сказать, что я не пьян. Перелом основания черепа... Господи! Проснешься утром, а ты уже мертвый...

— Что вы говорите? Я попробовал еще раз:

— Я не пьян...

Кто-то невесело рассмеялся.

— Вы только понюхайте, как от него несет! А откуда я знаю, что не пьян? Ответ ускользал от меня. Я просто знал, что не пьян... потому что знал, что выпил совсем мало... или даже совсем не пил спиртного... Откуда я знаю? Просто знаю, и все. Откуда?

Пока я безуспешно пытался собраться с мыслями, чьи-то руки ощупывали мою голову.

— Точно, треснулся головой, черт бы его побрал! Глядите, какая опухоль.

— Он сейчас не хуже, чем когда его принесли, док. Это лучше, чем ничего.

— Скотт, — внезапно произнес я.

— Чего-чего?

— Скотт.

— Это ваше имя?

Я попытался сесть. Перед глазами закружились огни.

— Где я?

— Все об этом спрашивают.

— В камере, приятель. В камере.

— Что? — переспросил я.

— В камере полицейского участка на Сэвил-Роу. Пьяный до потери сознания. Этого не может быть.

— Послушайте, констебль, я сейчас сделаю ему анализ крови. Потом у меня будут еще кое-какие дела, а потом я загляну сюда и осмотрю его еще раз, на всякий случай. Я не думаю, что у него может быть перелом, но рисковать не стоит.

— Ладно, док.

Я смутно ощутил укол шприца. «Зря время тратят, — подумал я. — Я же не пьян». А что тогда со мной? Если не считать того, что мне плохо, у меня кружится голова, все плывет перед глазами и я ничего не понимаю? Не знаю. И думать мне сейчас не хотелось. Я покорно соскользнул во вращающееся черное забытье.

Следующее пробуждение было хуже во всех отношениях. Для начала, я не был готов к тому, чтобы меня вытаскивали из темноты. Голова болела жутко, различные части тела тоже, и вдобавок я ощущал нечто вроде сильного приступа морской болезни.

— Вставайте, граф, вас ждут великие дела! Вот вам чай. Хотя вы его не заслужили.

Я открыл глаза. Яркий свет по-прежнему горел, но теперь я видел, что это не луна в тумане, а обычная лампочка под потолком.

Я перевел взгляд в том направлении, откуда слышался голос. Передо мной стоял полисмен средних лет, держащий в руке бумажный стаканчик. Позади него виднелась дверь, открытая в коридор. Я лежал в тесной камере, на сравнительно удобной кровати, под двумя одеялами.

— Что, трезвеете потихоньку?

— Я... я не был пьян.

Голос у меня был хриплый, язык лохматый, как меховая шуба.

Полисмен протянул мне стаканчик. Я приподнялся на локте и взял его.

— Спасибо.

Чай был крепкий, горячий и сладкий. Но мне, похоже, стало от него только хуже.

— Док уже два раза заходил, проверял, как вы тут. Были вы, были пьяны. И еще башкой приложились.

— Нет, я не был...

— Были-были! Док даже анализ крови сделал, чтобы убедиться наверняка.

— Где моя одежда?

— Ах да, одежда! Мы ее сняли. Она была вся мокрая. Сейчас принесу.

Он вышел, не закрыв двери. Те несколько минут, пока его не было, я пытался разобраться, что к чему. Я помнил кое-что из того, что было ночью, но смутно и отрывочно. Я помнил, кто я такой. Уже хорошо. Я посмотрел на часы. Половина восьмого. Чувствовал я себя препаршиво.

Полисмен вернулся с моим костюмом. Костюм был измят до полной неузнаваемости. Совсем не похож на то, в чем я уехал из дома...

Уехал из дома. Куда?

— Это... это Сэвил-Роу? Западная окраина Лондона?

— Вы помните, как вас сюда привезли?

— Отчасти. Плохо помню.

— Патрульная машина подобрала вас где-то в Сохо около четырех утра.

— А что я там делал?

— А мне откуда знать? Насколько мне известно, ничего. Просто сидели на тротуаре под проливным дождем, мертвецки пьяный.

— А почему меня привезли сюда, если я ничего не делал?

— Да ради вашей же пользы, — беззлобно ответил полисмен. — Пьяные причиняют больше вреда, если их оставить на улице, чем если привезти их в участок, вот мы их и привозим. Пьяный может вылезть на середину дороги и устроить аварию, или свалиться с моста и разбить свою дурную башку, или начать буйствовать и громить витрины. Оно нам надо?

— Мне плохо...

— А вы чего ждали? Если начнет тошнить, в головах стоит ведро.

Он не без сочувствия кивнул мне и удалился.

Примерно через час меня вместе с тремя другими джентльменами, оказавшимися в том же неловком положении, отвезли в суд на улице Мальборо. Похоже, здесь каждый день начинался с пьяниц. Рутина...

За время, прошедшее до суда, я успел, хотя и с неохотой, убедиться в нескольких вещах.

Во-первых, несмотря на то что я не помнил, чтобы что-то пил, в четыре утра я был безнадежно пьян. Анализ крови, который был сделан очень быстро из-за опухоли на голове, показал, что уровень алкоголя у меня в крови такой, как если бы за несколько часов до этого выпить не менее полбутылки виски или джина.

Во-вторых, даже если я сумею их убедить, что в половине второго находился в Беркшире, в семидесяти милях отсюда, и был совершенно трезв, это ничего не изменит. Они просто скажут, что я вполне мог напиться по дороге.

И, в-третьих, что самое неприятное, я обнаружил у себя на теле куда больше больных мест, чем думал.

Я постепенно вспомнил все подробности своего визита к Джоди. Я вспомнил, как пытался драться с тремя мужиками одновременно. Что само по себе было идиотизмом, даже если не брать в расчет, что здоровяк в темных очках оказался профессионалом. Я припомнил хлюпающий звук, с которым мой кулак ударился о его нос, и все тумаки, которыми он наградил меня взамен. Но все равно...

Я пожал плечами. Наверно, я просто всего не помню, так же, как не помню, когда меня напоили. Или, быть может... Что ж, у Дженсера Мэйза и Джоди имелись причины меня ненавидеть, а на Джоди были сапоги для верховой езды...

Судебное разбирательство заняло десять минут. Мне предъявили обвинение в «пьянстве и причинении беспокойства». Я спросил, кому я причинил беспокойство. Мне сказали, что полиции.

— Признаете ли вы себя виновным?

— Признаю, — покорно вздохнул я.

— Штраф пять фунтов. Можете ли вы выплатить его немедленно?

— Могу.

— Вот и хорошо. Следующий, пожалуйста. Я позвонил Оуэну Айдрису из маленького кабинета, где должен был заплатить штраф. С выплатой штрафа все же возникли проблемы, потому что бумажника в моем наскоро высушенном пиджаке не оказалось. Как, кстати, и чековой книжки, и ключей. Я спросил, не могли ли они случайно остаться в участке. Кто-то позвонил в участок. Нет, там их не было. Когда меня подобрали, у меня в карманах вообще ничего не было. Ни документов, ни денег, ни ключей, ни ручек, ни носовых платков.

— Оуэн? Возьмите, пожалуйста, такси и десять фунтов и привезите их в суд на улицу Мальборо.

— Хорошо, сэр.

— Прямо сейчас.

— Да, конечно.

Я еле держался на ногах. Я уселся на стул с прямой спинкой и принялся ждать. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы вывести из организма полбутылки джина?

Через полчаса приехал Оуэн и без комментариев вручил мне деньги. Даже лицо его не выражало ни малейшего изумления по поводу того, что я помят, небрит и попал в такую передрягу. Я не уверен, что по достоинству оценил его сдержанность. С другой стороны, придумать более или менее правдоподобное объяснение я не мог. Ничего не оставалось, как пожать плечами, оставить все как есть, уплатить пять фунтов и отправиться домой. Оуэн сидел в такси рядом со мной и бросал на меня косые взгляды через каждую сотню ярдов.

Я дополз наверх, в гостиную, и плюхнулся на диван. Оуэн остался внизу расплачиваться с таксистом. Потом я услышал, как он говорит с кем-то внизу, в прихожей. Только посетителей мне сейчас и не хватало! Сейчас мне хотелось только одного — забыться и заснуть минимум на сутки.