Джеймс Чейз - Гриф - птица терпеливая Страница 16

Сунув руку в карман пальто, Гудьярд достал небольшой предмет и положил его на бювар перед самым носом адвоката.

- Вы не знаете, что это такое? Хмурясь, адвокат посмотрел на массивную скрепку, какие используют в делопроизводстве.

- Очевидно, канцелярская скрепка, - отрезал Шейлик. - Надеюсь, у вас есть причина задавать подобный вопрос. Вы отнимаете у меня драгоценное время, сержант.

- Есть, - отозвался Гудьярд, никак не реагируя на резкий тон толстяка. - Насколько я понимаю, мистер Шейлик, вы занимаетесь сделками, которые могут вызвать интерес со стороны ваших конкурентов.

- Разве это должно вас интересовать? - неприязненно ответил адвокат.

- Нет, не должно, - признался сержант. - Но именно это обстоятельство помогло бы нам понять появление вот этого предмета, - продолжал он, коснувшись пальцами скрепки.

- Что вы хотите сказать?

- Это замаскированный под канцелярскую скрепку чрезвычайно чувствительный микрофон. Пользоваться им можно лишь по особому разрешению. Иначе говоря, сэр, этот прибор используется лишь в целях шпионажа.

Уставившись на скрепку, Шейлик почувствовал, как по спине у него пробежал холодок:

- Я вас не понимаю.

- Микрофон был обнаружен на квартире мисс Норман, - принялся объяснять Гудьярд. - К счастью, окружной следователь, расследующий это дело, пытается выяснить причину ее смерти, он и установил, что это на самом деле. Вот почему я пошел к вам.

- Я ничего об этом не знал, - ответил адвокат, облизав сухие губы.

- Вы видели это раньше?

- Не думаю. Нет. - Пытаясь подавить в себе испуг, Шейлик взмахнул рукой, указав на груду бумаг на столе. Все они были соединены канцелярскими скрепками, правда не такими большими, как та, что лежала у него на бульваре. - Хотя возможно. Не помню.

- Чтобы использовать этот микрофон, - заявил сержант, кладя предмет в карман, - нужен диктофон. Можно осмотреть стол мисс Норман?

- Разумеется, - ответил адвокат и проводил полицейского в приемную, где сидела Натали. - Вот ее стол.

Гудьярд действовал быстро и профессионально. Заглянул в папки с бумагами, осмотрел стенной шкаф, в который мисс Норман вешала свою одежду.

- Ничего нет. - Повернувшись к адвокату, сержант спросил:

- У вас не было причин предполагать, что мисс Норман шпионит за вами?

- Конечно не было.

- И вам ничего не известно о ее личной жизни? Насколько известно нам, у нее жил некий молодой человек. Соседи по дому видели, как он входил к ней в квартиру. Не знаете, кто это такой?

- Не могу поверить, - не скрывая изумления, выдавил Шейлик. - Но раз вы так говорите... Нет, я ничего не знаю.

- Мы продолжим расследование. Возможно, я еще побеспокою вас.

- Я ежедневно бываю здесь. Сержант двинулся было к выходу, но затем остановился:

- Известно ли вам, что ваш слуга, Джордж Шерборн, отсидел шесть лет за мошенничество?

- Известно, - с непроницаемым лицом ответил адвокат. - Теперь он совсем другой человек. И я им очень доволен.

Внимательно посмотрев на Шейлика своими холодными глазами, полицейский возразил:

- Трудно поверить, что такие, как он, могут стать другими. - С этими словами он вышел.

Египтянин сел за стол. Достав платок, вытер потные руки. Неужели же микрофон лежал у него на столе?

А если лежал? Выходит, эта стерва бледнолицая записывала все его переговоры. Он вспомнил о незаконных валютных сделках. А информация, полученная им от представителя министерства финансов, благодаря которой четыре его клиента сколотили себе целое состояние! Что тут говорить о "наколке" относительно предполагаемого слияния нескольких компаний, которую продала ему машинистка, падкая до денег! Перечень был бесконечен. Если микрофон лежал у него на столе, то чего только она не могла записать! Да, еще операция с Каленбергом. Неужели она записала и это? С перекошенным от злобы лицом Шейлик скомкал носовой платок. Где же этот диктофон? Может быть, кто-то наехал на нее, но не сумел ее перевербовать? Может, она получила только микрофон, а диктофон взять не решилась? Почувствовала, что впутывается в грязное дело? Ведь она была чистюлей. А что, если она предпочла покончить с собой, чем предать шефа? Ну а вдруг успела записать беседу с четверкой, которая должна достать для него перстень Борджиа? Неужели кассеты с записями их разговоров уже на пути к Каленбергу?

Откинувшись на спинку кресла, он принялся разглядывать противоположную стену, лихорадочно раздумывая при этом.

Не следует ли предупредить их о случившемся? Он стал взвешивать возможный риск. Троих мужчин не жалко. Но терять Гею Десмонд ему бы не хотелось. Столько времени потрачено на то, чтобы найти такую женщину. Но в конце концов, не сошелся же на ней свет клином. Если их предупредить о том, что операция может сорваться, то не пойдут ли они на попятную? Если же добыть перстень все-таки удастся, то он заработает полмиллиона долларов плюс расходы. Толстяк поморщился. Стоит ли отказываться от такой суммы ради четверых человек? В подобной ситуации нужно взять себя в руки, исходя из предположения, что эта стерва не успела записать их переговоры.

После некоторого раздумья он решил ничего им не говорить и ждать. Что будет, то будет. Затем занялся своей почтой и спустя несколько минут забыл о том, что Каленбергу может стать известен его план похитить у него перстень, подобно тому как выбросил из головы визит Гудьярда.

Чарлз Бернет с величественным видом вошел в свой кабинет. Полакомившись копченой лососиной и уткой в апельсиновом соусе, он чувствовал себя сытым и довольным. Секретарь протянула ему шифрованную каблограмму, которая, по ее словам, поступила на его имя всего несколько минут назад.

- Благодарю вас, мисс Моррис, - произнес банкир, подавив отрыжку. - Я сам ею займусь.

Сев за стол, он отпер ящик. Достал оттуда шифровальную книгу для переговоров с Каленбергом. Спустя несколько минут он читал:

"Весьма доволен. Гостям будет оказан чрезвычайно теплый прием. На ваш счет в Швейцарии переведено 20 000 акций компании "Хониуэлл". К.".

Бернет попросил мисс Моррис сообщить ему о курсе акций "Хониуэлл" на текущий день. Она сообщила, что цена акций поднялась на три пункта. Настроение у банкира поднялось еще больше, но тут с ним связался по телефону отставной инспектор Паркинс:

- Полагаю, вам следует знать, сэр, что секретарша мистера Шейлика, мисс Норман, сегодня утром была обнаружена мертвой у себя в квартире... Самоубийство.

В течение нескольких секунд банкир не в силах был произнести ни слова.

- Вы меня слышите, сэр?

Бернет взял себя в руки. Выходит, он оказался прав: недаром ему показалось, что у нее не все в порядке с головой.

- Почему вы решили, Паркинс, что это должно интересовать меня? спросил он, пытаясь унять дрожь в голосе.

- Видите ли, этот молодой повеса, Дез Джексон, часто встречался с ней. Я подумал, что следует вас уведомить о происшедшем. Если я совершил промах, то прошу прощения.

Бернет с трудом удержался от того, чтобы вздохнуть.

- Так Джексон бывал у нее... Очень странно. Его станут разыскивать?

- Сомневаюсь. Джексон вылетел в Дублин вечером в субботу. Описание его у полиции имеется. Но самое лучшее для него - не показывать из Дублина носу.

- Ну что ж. Спасибо, Паркинс. Это весьма любопытно. - Бернет явственно представил себе лисью физиономию Паркинса и его алчные глазки. - На ваш счет будет переведена дополнительная сумма. - И он повесил трубку.

В течение продолжительного времени банкир сидел, погруженный в мысли. Он вспомнил о дорогостоящем микрофоне, оставшемся на квартире у Натали. Он было расстроился, но затем убедил себя в том, что никто не догадается, что это такое, и его выбросят в мусорное ведро.

И все-таки звонок Паркинса испортил ему настроение на весь день.

В вестибюль отеля "Рэнд интернешнл" ввалилась шумная ватага американских туристов, которые только что сошли с автобуса, из которого уже выгружали багаж.

В прозрачных дождевиках они толкались, кричали друг другу, не понимая, какой шум устроили. То и дело слышались вопли: "Джо, ты не видел мой чемодан?", "Черт бы побрал этот дождь. Куда же солнце подевалось?", "Ради Бога успокойся, Марта. Багаж еще только выгружают", "Послушай, маманя, этот малый требует наши паспорта!". И так далее и тому подобное. Казалось, что отель оккупирован американцами, с вторжением которых пытались справиться белые и темнокожие работники гостиницы.

С недовольным видом Лю Феннел наблюдал за этой суматохой. Не переставая шел дождь. Прячась под зонтами, негры банту останавливались и глазели сквозь стеклянные двери отеля на суету в вестибюле. Затем с усмешкой уходили прочь, выворачивая ступни наружу, - мужчины в поношенной европейской одежде, женщины в ярких головных платках и таких же платьях, оттенявших цвет их кожи.

Посасывая сигарету, Феннел смотрел на последнюю порцию американских туристов, которые, продолжая вопить, поднимались в лифтах наверх. В Йоханнесбурге он находился уже около полутора суток. Прежде чем дождаться рейса в Южную Африку, он полдня провел, нервничая, в Париже. И лишь теперь, впервые за месяц с лишком, он расслабился, чувствуя себя в безопасности. И Морони, и полиция остались далеко позади. Он взглянул на часы, затем поудобнее уселся в кресле.