Влада Ольховская - Псевдоним хищника Страница 16

Но все же рядом с ней будто било электричеством! В определенной степени Матиас побаивался ее – и своей реакции на нее. Потому что его тянуло к этому сумасшествию, обещающему нечеловеческие по насыщенности эмоции. Это почти как с наркотиками: ты знаешь, что они навредят тебе в конечном итоге, но готов принять это за момент абсолютного удовольствия.

Он не мог отрицать, что между ними существует притяжение. Но и поддаваться ему не собирался! Она была племянницей его друга, несовершеннолетней… сумасшедшей! Значит, ответственность за любые их совместные действия нес Матиас, только он один мог принимать взвешенные решения.

Он выбрал расставание, потому что это было правильно. Они оказались в разных странах, и стало легче. Но притяжение не исчезло окончательно. Матиас решил, что если он во всем разберется, то ему будет проще. Его всегда, с самого детства, манило непонятное, в этом он видел причину своего увлечения Евой.

Матиас начал много читать о людях с подобными диагнозами, консультировался со специалистами. Он хотел препарировать то чувство, которое испытывал к ней, разобрать его на детали, чтобы исчезла магия неведомого.

Прогресс был. Он выяснил, что у привлекательности безумия есть свои основания. Психически неполноценные люди часто обладали особым типом сексуальности, на уровне внутренней химии. Тех, кто рядом с ними, влекло к ним, особенно если они при этом не обладали внешним уродством. К тому же сила, которой они обладали, физическая и эмоциональная, дарила партнеру чувство уверенности. Да и экзотика самого их существа была не на последнем месте! Как объяснили Матиасу, постепенно нормальный человек, увлеченный психом, забывал о том, что предмет его обожания ненормален. Он видел, скорее, высшее существо, отличающееся от всех остальных.

Он остался доволен своими «исследованиями». Евы больше не было у него перед глазами, а значит, он мог изменять ее облик в своем сознании так, как считал нужным. Он поверил, что просто принял желаемое за действительное, был слаб тогда, поддался этому магнетизму – и что там еще ученые мужи пишут…

Он заставил себя забыть. Но в день, когда ему потребовались острые эмоции, вспомнил.

Еще неделю его не оставляли сомнения. Имеет ли он право беспокоить ее? Влезать в семью Марка? Не испортит ли он жизнь другим так, как испортил себе? Настоящих друзей у Матиаса было мало, и всех их он ценил. Поэтому так бесцеремонно лезть в чужой дом он не хотел.

А потом он проснулся у себя дома с новым следом от укола на вене. И понял, что если не поедет туда, то загнется здесь. В качестве компромисса со своей совестью Матиас пообещал себе не навязываться. Если бы Марк велел ему уйти, он бы ушел. Да и приставать к Еве он не собирался, ему достаточно было находиться рядом с этими людьми и надеяться, что они помогут.

Первый этап плана прошел вполне удачно. Марк и Вика приняли его очень тепло, да и ему стало проще теперь, когда он не один. Ева же не обращала на него внимания, смотрела пустыми глазами, как будто забыла все, что случилось между ними. Однако ударом это не стало. Скорее, наоборот, Матиас обрадовался: получается, что решение проблемы взяла на себя она. Если она не хочет общаться с ним, он не имеет права беспокоить ее. Поэтому он с удовольствием погрузился в новое общение, окружение и даже изучение русского языка.

Лишь одно омрачало его визит: электричество вернулось. Как только он увидел Еву, по телу будто вспышка прошла. Стоило им оказаться в одном помещении, и ему казалось, что каждый нерв в его теле начинает чувствовать все особенно остро. Его тянуло к ней, подсознательно и инстинктивно, и каждый взгляд на нее обещал, что это будет не как с другими. Он получит те самые эмоции, которых хотел и которых не знал. Потому что это не любовь, не сексуальное влечение, а нечто более сложное и запутанное.

Страсть, наверно.

К счастью, ему удавалось удачно скрывать свое состояние. По крайней мере никто ничего не заметил. Даже когда тело было напряжено так, что, казалось, вот-вот мышцы скрутит судорога от желания прикоснуться к ней, он безмятежно улыбался. Матиас чувствовал, что Вика не избавилась от недоверия, наблюдает за ним. Но он совершенно точно знал, что, пока Ева ведет себя так, как сейчас, игнорирует его, он к ней не пойдет. А если переждать, может, напряжение угаснет само собой… Электричество уйдет.

Правда, пока что побочным эффектом становилась бессонница. Ночью, когда дом затихал и все засыпали, в голову лезли мысли, которых он изо всех сил сторонился днем. Ева ведь была рядом, в этом доме, и неважно, что его поселили максимально далеко от ее комнаты. Важно, что она здесь! Что если подойти к ней, просто подойти и сказать правду…

И все же он помнил, что нельзя, и никогда не нарушал этот запрет. В конце концов он засыпал и, хоть сон этот чаще всего был беспокойным, кое-как отдыхал до утра.

Впрочем, пробуждения посреди ночи тоже не были редкостью. Чаще – от сновидений, и не всегда кошмаров. Вот и теперь, резко поднявшись на кровати и отчаянно втягивая в легкие воздух, Матиас был убежден, что его разбудил сон. Так было до момента, пока его глаза не адаптировались к темноте и он не увидел неподалеку от себя темный силуэт.

Она сидела на комоде, устроившись по-турецки. Этот предмет мебели казался Матиасу чисто женским, он его вообще не использовал, да и столешница тут была сравнительно небольшой. Но Еве хватило. Она устроилась на ней и, опираясь спиной на зеркало, наблюдала, как он спит.

В том, что еще глубокая ночь, сомневаться не приходилось. На это указывала и темнота за окном, и белоснежная ночная рубашка девушки, достаточно длинная, чтобы ее поза не была пошлой. Сейчас, в темноте, разряженной лишь золотистым светом фонарей, эта сорочка напоминала саван.

– Ева?.. – неуверенно спросил он, все еще сомневаясь, не мерещится ли ему.

Но она ответила сразу:

– Я. Говори тихо. В доме все спят. Точнее, Марк и Вика.

– Что… что ты тут делаешь?

– Нам нужно поговорить. Давно нужно было. Но требовалось выждать пару дней. Я не хочу расстраивать семью без необходимости. Но их мнения и опасения ошибочны.

– О чем ты?.. Почему?..

Ему было весьма сложно сконцентрироваться на разговоре. И не потому, что он не ожидал ее увидеть здесь и только что проснулся. Теперь, когда Ева была с ним наедине, да еще выглядела вот так, казалось, что это предложение с ее стороны… Ночью все по-другому, и выдержать ее близость было куда сложнее, чем днем в других комнатах.

– Вика считает, что ты можешь дурно на меня повлиять. Вызвать некие изменения моей личности, связанные с сексуальным развитием. Марк близок к этой теории, но пошел еще дальше. Он полагает, что я влюблена в тебя. Или ты в меня, что равносильно в его представлении. Он думает, что связь с тобой будет означать для меня сексуальное раскрепощение, которое, опять же, уменьшит мой самоконтроль. Я понятия не имею, что привело к такой причинно-следственной связи в их головах. Мне все равно. Это абсолютно неверная трактовка.

– А на самом деле как?

– На самом деле я прекрасно осознаю физиологические потребности моего тела. Им нужно уделять внимание. Но это не тот фактор, который может серьезно повлиять на меня. Изменить на личностном уровне. Это смешно. Вика и Марк практикуют кустарный подход к моему психическому состоянию. Я не разрушаю их иллюзии, но и не поощряю. Пока что загвоздка не во мне, а в тебе.

– Во мне? – эхом повторил Матиас.

– Да. Тебе тяжело быть свободным. Ты силишься понять то, что понимать не надо. Пытаешься вместить мое и свое поведение в стереотипы. Ищешь нечто возвышенное там, где его по определению нет.

– То есть ты хочешь сказать, что я хочу просто переспать с тобой, и все, но меня, как школьника, тянет на романтику?

– Нет. То, что ты хочешь переспать со мной, – да, это правда. Но ты ошибаешься, думая, что в этом причина твоего влечения. Только в этом. Я бы назвала сексуальное возбуждение следствием, а не причиной.

– В чем же тогда причина?

– Тебе для нормального существования нужно больше эмоций, чем другим людям. В этом отношении ты тоже отличаешься от нормы. Тебе не нужно то, что для большинства составляет их пресное счастье. Тебе надо быть свободным – и гореть. Это не нормально, но это правильно для тебя. Нормальная женщина не может дать тебе то, что ты хочешь. Это не ее вина. Твоя. Тебе нужно нечто такое, что вызовет сильное чувство. Радость, удовольствие, экстаз, боль – даже это не так уж важно. Важно, чтобы в абсолюте. На другое ты уже не можешь согласиться. Внутри тебя пустота, которую ты хочешь заполнить. Я знаю таких людей. Когда вы игнорируете пустоту или заполняете ее не тем, чем надо, вам плохо. Вы умираете, даже если остаетесь жить.

Сейчас проще всего было злиться на нее. Естественно, в глубине души Матиас знал, что она права. Она безо всяких тестов и психоанализа выделила то, что ему важнее всего в жизни, и отнеслась к этому без малейшего трепета. Но в то же время, ему казалось, что если он согласится с ней, то действительно признает себя каким-то безумцем.