Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив Страница 16

— Как-нибудь наведу тут порядок... — пробормотал он.

— Это будет нелишне, — отозвался на его слова Скала, — а сейчас давайте-ка вернемся к исчезновению проекционного аппарата.

Озабоченность разом вернулась к Фидлеру.

— Понять не могу, — промямлил он с несчастным видом. — Был здесь...

— Когда вы видели его в последний раз?

— В последний раз? Бог его знает... Не могу сказать. Сам-то я и не заметил бы пропажи, здесь редко что бывает нужно... а в игрушки играть мне недосуг.

Я попросил нашего эксперта осмотреть сокровища в шкафу. Чем далее, тем яснее становилось, что здесь и впрямь склад приборов, вышедших из употребления. Поэтому можно было заключить, что и аппарат, замеченный Карличеком, тоже был старой рухлядью. Да только установить это было невозможно, и Фидлер мог утверждать что угодно, хотя Карличек старался выказать как можно больше недоверия.

Все-таки, видимо, аппарат этот для чего-то понадобился Арнольду — или он просто решил убрать его как вещь подозрительную. Впрочем, у нас не было уверенности, что сделал это именно он. Возможно, изъятие аппарата было превентивной защитной мерой, но благодаря наблюдательности Карличека мера эта привела к обратному — возбудила серьезное подозрение. Что же касается приборов, хранившихся в этом шкафу, то они являли собой как бы картину развития фотографической техники. Из всего этого обилия нас заинтересовала только коробочка, похожая на табакерку, из каких наши предки предлагали друзьям понюшку табаку.

— Устарелая модель камеры для шпионажа, — определил наш эксперт.

— Совершенно верно, — подтвердил Фидлер; теперь он отвечал почему-то куда охотнее. — У меня была еще одна, японская, ее объектив монтировали в бутоньерке на лацкане, но, к сожалению, потерял. В свое время ее конфисковали в штате Вайоминг, когда после Пёрл-Харбора интернировали японцев. Нынче такие камеры монтируют в крошечные дамские сумочки, причем зеркальце — на самом деле видоискатель, и...

— Да, вы человек знающий, — похвалил я его. — Системы микроточек вы тоже знаете?

— Да, я слыхал о них. — Он беспомощно взглянул на меня.

Стоило ему отвлечься от своего «музея», как у него сразу снова становился такой вид, словно сын его не в трамвай прыгнул, а в бездонную пропасть.

— Можете закрыть шкаф, — сказал я.

Задерживаться здесь долее не имело смысла. Я дал команду уезжать. Бедржиха Фидлера поставили в известность, что сын его может явиться за мотоциклом к нам. Далее ему было сказано, что его заявление об исчезновении сына, естественно, теряет силу, но что мы все равно должны разыскать и допросить Арнольда, а посему Фидлер обязан немедленно сообщать нам все, что о нем узнает. Ключи, которые он нам доверил, он получит обратно, как только осмотрит квартиру и ателье и убедится, что мы оставили все в порядке.

Он ни слова не возразил.

Группа собралась в моем кабинете для краткого совещания. К мерам, уже принятым, но не давшим пока результата, следовало добавить еще и те, о которых мы договорились со Скалой в ателье. Мы предвидели несколько фантастических возможностей. При розыске Арнольда надо было особенно учитывать маршрут, вдоль которого он сегодня, так сказать, являлся. Это приблизительно очерчивало район, где могло находиться жилище его помощника или где он сам завел себе укрытие. Скала взял под наблюдение несколько закрытых лавчонок и складов, некогда принадлежавших частникам и поныне пустующих. Квартиры Гадрабы, Бочека и Мильнеровой находились вне этого района, однако нельзя было забывать и о них. В сущности, предстояло перебрать дом за домом, установить негласное наблюдение за ателье и за квартирой Фидлеров и вдобавок высматривать Арнольда по всем улицам. Надо было еще раз, как можно подробнее, допросить бывших приятелей Арнольда — может, они все же знают или предполагают, с кем контактирует Арнольд сейчас.

— Съезжу-ка на эту дачу, — решил я. — Остальное пусть идет своим чередом. К моему возвращению вдруг да набежит что-нибудь новенькое. Если позволите, я захвачу с собой Карличека.

— Ради бога, — согласился Скала. — Только вы опоздаете к ужину! До дачи километров тридцать. Что скажет бабушка, а, Карличек?

— Что-нибудь консервативное, — спокойно ответил тот.

За это время было получено одно только сообщение: на ключе зажигания действительно оказались следы крови, но такие давние, что для нас они не имели никакого значения.

— На даче мы захватим образцы почвы для сопоставления с теми, что найдены на мотоцикле, срочно раздобудьте какие-нибудь баночки для этого.

Я дал несколько заданий и Лоубалу с Трепинским.

— Прежде всего позаботиться о том, чтобы были опрошены обитатели домишек у девятнадцатого километра. Опрос проводить обычным способом, без всяких мер предосторожности или секретности. Вести себя так, словно мы и понятия не имеем о тайнике. — Таким путем можно будет добыть дополнительную информацию о мотоцикле и о том, кто на нем ехал; а главное — я имел в виду свой собственный план, еще, правда, не одобренный полковником. Для моей идеи столь откровенное обследование в окрестностях тайника было только полезно.

— Далее, необходимо быстро и тщательно изучить переписку Фидлера с его английскими друзьями. Созовите экспертов.

Работы было по горло.

— Третье: соберите как можно более полные данные о личности по фамилии Яндера. Просмотрите картотеку эмигрантов. И как можно скорее.

Я махнул Карличеку и пошел к машине.

Мы ехали, блаженно развалившись на заднем сиденье. Дорога была почти свободна: в такой поздний час никто не выезжал из города на субботнюю прогулку.

Карличек рассчитал, что доедем мы еще засветло, но после этого скоро стемнеет. Ничего. На даче есть две спиртовые лампы, по триста свечей каждая, так что свет их ярче дневного. Лампы не повреждены: в них ведь ничего не спрячешь. Были у нас, конечно, и свои мощные электрические фонарики.

— Как вы думаете, Карличек, что искал взломщик?

— Что-то небольшое и плоское. В протоколе есть предположение, что искали бумаги: ведь преступник сорвал даже картон на обороте картин. Но я бы под этим не подписался. Ограничился бы утверждением, что искали нечто плоское. Плоским же может быть и лоскут ткани или кусок фотопленки, лист жести, листок с дерева, а то, если хотите, и блин.

Путь за разговором прошел незаметно. Когда Карличек попросил снизить скорость — мы приближались к цели, — день уже заметно клонился к вечеру.

Мы свернули направо, на узкую, круто поднимавшуюся вверх дорогу. Она огибала лес, а затем шла почти параллельно шоссе, оставшемуся значительно ниже; сквозь густой лес его и видно не было. После плавного поворота дорога еще дальше отошла от шоссе. Довольно скоро мы очутились словно в затерянном краю. По одну сторону дороги с пологого спуска открывался красивый вид на зреющие хлеба. На горизонте тянулась серо-синяя полоса высокого леса, как бы отрезавшего от мира эту область предвечерней тишины.

Твердая и ровная дорога теперь сузилась, стала не шире кузова автомобиля. Слева распростерлось большое картофельное поле, потом оно круто отступило, его сменил почти квадратный луг размером с футбольное поле. А справа от дороги, посыпанной в этом месте прекрасным желтым песочком, тянулся уже участок Фидлеровой дачи. Гребень шиферной крыши выглядывал из-за высоких стройных елей.

Скажу сразу, что ухоженная, словно на модном курорте, дорога, миновав этот участок, превращалась в разбитый проселок, убегавший в лес, который окружил виллу широким, как бы вежливо отошедшим в сторонку полукругом. За лесом виднелось еще несколько дач, не таких роскошных. А участок Фидлера был действительно чудесный.

Мы еще не остановились, как Карличек заметил:

— Там кто-то есть!

Я и сам уже увидел какую-то фигуру, водитель тоже. Газон перед виллой отделялся от дороги живой изгородью, в одном месте она расступалась, образуя въезд. Через этот прогал мы заметили декоративную скамейку из белых березовых стволов. На этой скамейке, лицом к дому, сидел кто-то в белом. Белизна эта прямо-таки светилась на фоне предвечерних теней.

— Женщина, — проговорил Карличек, открывая дверцу машины.

Кто угодно мог присесть отдохнуть на этой скамейке — доступ к ней был свободен: кроме живой изгороди, участок ничем не был огорожен. Нам надо было проехать еще несколько метров, и на это время скамейку скрыли разросшиеся кусты; а когда мы снова ее увидели, там уже никого не было.

— Удрала! — воскликнул Карличек. — Надо ее поймать!

Мы выскочили из машины. Женщина в белом никуда не могла деться — только в дом или за дом; а в данных обстоятельствах было желательно осведомиться, как она сюда попала.

Входная дверь была опечатана, и мне хватило беглого взгляда, чтобы убедиться, что печати не тронуты. Я велел Карличеку обойти дом слева, а сам пустился направо, мимо елей. Водитель остался возле машины.