Наталья Андреева - Поговори со своей тенью Страница 16

Потом Большая Маха грустно сказала:

— И меня никто не ждет.

— Почему? — спросила я.

— Ты, должно быть, ожидаешь услышать какую-нибудь особенную историю. Про любовь и коварство. А ничего особенного и не было. Мы просто учились вместе в институте и с самого первого курса жили вместе. Не расписываясь. Разговор об этом никогда не заходил, ибо наш брак считался делом решенным. Всеми, в том числе и нами. «После второго курса мы поженимся». «После третьего». «После пятого». «Вот-вот». «Завтра». После третьего аборта я дала себе страшную клятву, что больше никогда. Ни за что. Ни под каким видом. А получилось так, что больше и не понадобилось. У меня отрицательный резус, — вздохнула Большая Маха. — Я рисковала целых три раза. Видимо, и у такого здорового организма, как мой, есть предел. Таким образом, мои молитвы оказались услышаны. Мне даже не надо было теперь прилагать усилия, чтобы сдержать свою страшную клятву. И это оказалось хорошим предлогом, чтобы после пятого курса он сказал: «Извини, но ты сама понимаешь, что жениться нам с тобой бессмысленно. Как всякий нормальный человек, я хочу иметь детей». И получилось, что я кругом виновата, а он весь в белом. «Надо было настоять», — услышала я на прощание. Вот что бывает, когда ты им во всем потакаешь. Когда живешь не для себя, а для них. Побольше эгоизма, девочка.

— А почему Школа Скорпиона?

— Женщине надо уметь постоять за себя, — твердо сказала Большая Маха. — Был такой момент, когда мне захотелось его убить. Ну, просто очень. И он с такой легкостью перехватил мою руку. Ты себе даже не представляешь! А я всего-навсего пыталась дать ему пощечину. Когда он рассмеялся, я дала себе еще одну страшную клятву. Что больше ни за что и никогда я не буду так унижена. Мужчиной.

Мне показалось, что она слегка перегибает. Хотя что я в этом понимаю, Глупая Пучеглазая Лягушка?

— Скажи, если на тебя нападут, со сколькими мужчинами ты можешь справиться? Как насчет тех трех здоровенных амбалов, весом по центнеру?

— С одним, максимум с двумя, — спокойно сказала Большая Маха, которая казалась мне сильнее любого из этих амбалов на целую тысячу лет. — С третьим, если очень повезет. Ну, очень. Есть такой фактор: элементарное везение. Я живу в реальном мире, девочка. Поэтому не советую тебе рисковать. Выбирай противника себе по силам.

— У меня есть шансы?

— Есть. У тебя как раз есть. Я так понимаю, что ты влюблена.

— Да.

— И кто он?

— Он лучше всех, — выдохнула я.

— Это понятно. Мне интересно, насколько он защищен. Голые они только в бане, но туда порядочных женщин не пускают. А ведь мы с тобой — порядочные женщины?

Я молча кивнула. Про баню — это интересно. Значит, я была права: подобраться к нему может только Виола.

— И когда мы их видим, — вздохнула Большая Маха, — на них дорогие костюмы, поверх костюма дорогая машина, поверх машины гараж, над ним шикарная квартира. Да еще и жена в придачу, которая тоже выступает, как средство защиты. Последний рубеж обороны. Он такой?

— Да, — кивнула я. — Он такой.

— Тогда тебе будет трудно. Почти невозможно. И ты подумай как следует, стоит оно того или не стоит.

— Стоит, — уверенно сказала я.

— А как же его семья? Дети?

— А если он несчастен?

— Несчастен? Когда ты сдерешь с него всю эту броню — костюм, машину, жену, — то рискуешь здорово разочароваться. Ибо за всем этим запросто может оказаться пустота. И несчастен он только потому, что пуст.

Я задумалась. Хорошенько задумалась. И телефон зазвонил весьма кстати. Пока Большая Маха разговаривала с одной из своих подопечных, я все еще раздумывала над ее словами. Конечно, тысячелетний опыт не стоит сбрасывать со счетов. Но…

А после телефонного разговора установившаяся между нами близость куда-то улетучилась. Так бывает. Я поняла, что пора уходить, и поднялась со стула со словами:

— Надеюсь, что мы станем подругами. Если, конечно, ты не возражаешь.

— Я не возражаю, — улыбнулась Большая Маха. На этот раз не с грустинкой, а по-доброму.

И только в дверях я сообразила, что хотела спросить еще кое о чем. И обернулась:

— А татуировка, это обязательно?

— Нет, не обязательно! — весело рассмеялась она. — А что, тебе не понравилось?

— Я пока не знаю.

— Вообще-то я делаю ее сама. И только близким мне людям.

— Понятно. Тогда до понедельника?

— До понедельника.

И мы расстались. Хмурая Виола ждала меня на улице.

— Что так долго? — раздраженно спросила она.

— Разговаривали.

— Мне неинтересны ее наставления. Она — просто несчастная баба, которой надо хорошего мужика. Хотя бы раз в неделю.

— А тебе надо хотя бы пореже.

— Не учите меня жить! — прищурила Фиалка зеленые глаза.

Некоторое время мы молча шли рядом. Я не могла понять почему Виола так не хочет раскрываться перед Большой Махой. Моя лучшая подруга не подпускала ее к себе ближе, чем на расстояние точного удара. И тут же била. А если оказывалась под ней на татами, мгновенно выворачивалась, словно змея.

Когда они с Большой Махой стояли друг против друга, я испытывала странное и острое ощущение, начиная понимать значение слов: мороз по коже.

— Я хочу знать, что ты к ней чувствуешь, — спросила я, когда мы оказались в лифте.

— Я хочу ее победить.

— И все?

— Все.

— Но это же… глупо. Да. Глупо. И у тебя нет шансов. Ты и Большая Маха! Нельзя даже сравнивать!

Я лукавила. За Большой Махой — жизненный опыт и многолетние ежедневные тренировки. А у Виолы был талант. Талант против опытности — силы почти равные. Но было и еще кое-что.

В основе каждого из боевых искусств лежит своя философия. Неэтично просто набить противнику морду. Надо при этом сказать что-то очень важное. Например:

— Я же сказал: не трогай кролика.

Или:

— Не люблю, когда наступают мне на ногу.

В худшем случае эта проповедь минут на десять. Когда противник уже не может сопротивляться, он вынужден выслушать все до конца. Два слова ты ему скажешь или десять, но объяснить, так или иначе, надо. Мол, ты не любишь людей, которые мучают игрушечных кроликов, или терпеть не можешь трамвайных хамов, или хочешь, чтобы был мир во всем мире. Ну или еще что-нибудь на свой вкус. Виола, например, говорила:

— Надо, чтобы они хоть чего-то боялись.

То есть Фиалка была против безнаказанности.

Наша тренерша любила повторять:

— Прежде чем вы сделаете какое-либо движение, оно отразится у вас во взгляде. Мысль быстрее удара. Учитесь опережать мысль. Учитесь смотреть противнику в глаза. И когда вы этому научитесь, вы научитесь побеждать.

У нее было и такое упражнение: детская игра в гляделки. Кто первый сморгнет. Когда они делали это упражнение в паре с Вилой, я замирала на целых полчаса и в оцепенении ждала результата. Кто победит? И это был первый бой, который Виола все-таки выиграла у Большой Махи. После чего та сказала:

— У тебя странный взгляд. Непроницаемый. Что это?

«Что это?» Я похолодела. И в самом деле: что? Меня осенила какая-то догадка. Но я боялась думать об этом. Я гнала такие мысли прочь».

«Насчет мыслей, которые я гнала прочь. О, как долго я это делала! Но теперь время настало. Позволю себе маленькое отступление, ибо после купюры, выпавшей из Леночкиного пакета стряпками, я должна проверить еще кое-что. Раз уж настал момент истины.

Мне не хватает места, поэтому допишу в конце.

…Я привела к себе в дом незнакомую девушку. Не спросила ни ее фамилии, ни адреса, ни документов. Не спросила, где она родилась, где жила до знакомства со мной, как жила. И случайным ли было это знакомство. Я не хотела замечать некоторые странности Виолы. Например, что перед сном она надолго запиралась в ванной, а потом первым делом выключала свет, прежде чем лечь в постель. Она не хотела, чтобы я на нее смотрела.

А почему? Потому что я начала кое о чем догадываться. И то, что не бросилось в глаза в первый день нашего знакомства, я не могла не заметить позже, когда мы с Виолой стали жить под одной крышей.

Дело в том, что я просто не хотела этого знать…

Она не та, за кого себя выдает. Она нарочно прячется за моим именем. Она не хочет, чтобы кто-нибудь узнал правду. Она…

Да! Запись в дневнике натолкнула меня на мысль! Эта бумажка пару раз уже попадалась мне на глаза. Но я не хотела этого знать. А теперь хочу.

«У тебя странный взгляд. Непроницаемый», — сказала Большая Маха. У Виолы действительно был немного странный взгляд. Ее глаза блестели и казались слишком уж выпуклыми. И цвет радужной оболочки был неестественно ярким. Зеленоглазая блондинка — мечта любого мужчины. Но у людей же не бывает таких ярких глаз!

Я рылась в ящике стола, чтобы подтвердить свою догадку. Так и есть! Это был чек из оптики. На зеленые контактные линзы. И тут я с ужасом поняла, что не знаю не только ее фамилии. Я даже не знаю, какого на самом деле цвета ее глаза!.