Марина Серова - Принесенный ветром Страница 16

Но вернемся к истории диптиха. Из немецкой статьи я узнала, что до Второй мировой войны обе картины находились во Франции, в одном из частных собраний. Во время оккупации вместе с другими предметами искусства их вывезли из разграбленного Парижа в Германию. Там творение Вазари попало в коллекцию Геббельса – большого ценителя живописи. После разгрома фашистской Германии след портретов супружеской пары теряется. О том, что они могли попасть в Россию, автор статьи не упомянул. Хотя почему бы нет? В качестве трофеев из Германии солдаты и офицеры привозили все что угодно: одежду, постельное белье, посуду, статуэтки, оружие. Каждый брал то, что ему перепадало. Почему бы кому-то и не привезти картины? Вынул из рам и упаковал холст в чемодан, тем более что размеры их совсем не велики. Возможно, картину привез в Советский Союз прадедушка Жучкина, но более вероятно другое: картину собиратель иппической живописи купил у потомка советского офицера, дошедшего до Берлина. Почему он не купил вторую половину диптиха? Да потому что у продавца ее не было. Возможно, ни продавец, ни покупатель даже не догадывались о существовании портрета юной Маргариты Пармской. И думаю, что Жучкин приобрел портрет отнюдь не за те деньги, которых картина на самом деле стоит. Подозреваю, что он достался ему достаточно дешево. Может, он не станет слишком настаивать на поисках вора?

С этой обнадеживающей мыслью я отправилась на кухню варить себе кофе. А когда вернулась с чашечкой любимого напитка, распространявшего по квартире дивный аромат, позвонил Киря и выложил мне обещанную информацию:

– Картину у Жучкина не просто украли, ее заменили копией.

– Зачем? – удивилась я.

– Чтобы не сразу обнаружили пропажу.

– Но Жучкин-то обнаружил, и сразу.

– Не сразу, а на следующий день, – поправил меня Володька. – Он бы сто лет ничего не выявил, если б не собрался картину продавать.

– Значит, и ему не захотелось всю жизнь лицезреть эту порочную физиономию, – произнесла я. – Даже несмотря на лошадь.

– Чья порочная физиономия? И почему несмотря на лошадь? Ах, да, герцог был на лошади. Кстати, а ты откуда знаешь? – с подозрением спросил он.

– Так в Интернете посмотрела, Володька, – хихикнула я. – Ну не я же ее украла, эту дурацкую картину!

– Понятно, что не ты, – добродушно согласился Киря, но потом слегка повысил голос: – И прекрати перебивать, Танька, когда старшие говорят. Не сбивай меня с мысли.

– Я вся внимание, Володечка.

Киря поведал мне, что копия была сделана так искусно, что Вениамин Альфредович мог бы счастливо прожить с ней всю жизнь, ни о чем не догадываясь. Но так как ему требовались деньги, и не малые, на проведение предвыборной кампании (если вы помните, он собирался баллотироваться в думу), он решил продать одну из своих картин. Жучкин остановил свой выбор на портрете ужасного герцога Медичи. Возможно, ему, как и мне, не нравился этот тип. А может быть, это было самое дорогое полотно, и если б он не решил от него избавиться, ему пришлось бы отказаться от двух других картин. Вот незадача! Жучкину нужны деньги, чтобы избраться в думу, а значит, он будет землю носом рыть, чтобы найти своего Медичи.

– Вот он и вызвал эксперта, ну, чтобы тот оценил картину, – продолжал Киря. – Эксперт его и огорошил, мол, слушай, дружочек, твой хваленый герцог шестнадцатого века – явная липа века двадцать первого.

После этих его слов мне в голову пришла интересная мысль. Я сказала:

– А если эта картина всегда была такой?

– Какой – такой? – не понял Володька.

– Поддельной. Что если Жучкин купил подделку, думая, что она настоящая?

– Э, нет, похоже, что картина изначально была нормальная. Понимаешь, Танюха, копия оказалась совсем свежей. На ней даже краска до конца не просохла. Каков наглец этот вор! Обычно создатели подделок стараются состарить холст, чтобы комар носа не подточил. А этот жулик даже не потрудился состарить картину. Думал, что Жучкин еще сто лет ничего не заметит, коли написано похоже. И без хлопот продал бы картину. Жучкин бы и не заметил, если б не эксперт.

– Наглец, – поддакнула я. – Теперь продать не сможет.

– Ошибаешься. Если крал на заказ, отдаст заказчику – и всего делов-то! Ищи-свищи тогда. Нигде не всплывет. А за Жучкина ты не переживай, продаст другую. Или не выберут его в думу. Может, это и к лучшему, а, Тань?

– Может, и к лучшему, – согласилась я.

Будущее Жучкина меня нисколько не волновало. Мне было важно только одно: чтобы Ольга успокоилась и перестала вспоминать о моем участии в этом странном деле.

Я положила трубку и с отвращением посмотрела на остывший кофе. Сварить новый? Или сначала съездить к Ольге? С герцогом Медичи было покончено (во всяком случае, я на это сильно надеялась). Оставалось только отвезти Ольге диктофон, список, выданный Юрой, и удостоверение.

После недолгих размышлений я решила все же сварить себе новый кофе, а заодно и кости бросить.

Потягивая любимый напиток, я смотрела на выпавшие числа и соображала, что же это может означать: 10+20+27 – «Вас подстерегает опасная пора: ожидают многочисленные трудности и окружают враги».

К многочисленным трудностям мне не привыкать, они меня всегда сначала ожидают, а потом липнут, как репьи к хвосту, стоит только ввязаться в какое-нибудь новое дело. Без трудностей никогда не обходится, и с ними я научилась справляться. Но тут уж ничего не попишешь, надо же как-то зарабатывать себе на хлебушек, а по-другому я зарабатывать не умею. Если б умела – потягивала бы сейчас кофе не здесь, а где-нибудь в уютном офисе. А вот с врагами… С ними сложнее. Кто они, эти люди, сжимающие вокруг меня кольцо?

Я перебрала в памяти всех своих знакомых, с которыми общалась в последние пару месяцев. Затем перешла к тем, кто, не без скромного моего участия, оказался на нарах. Возможно, кто-то из этих типов и лелеет мечту придушить меня собственными руками, но руки коротки – из-за решетки не дотянуться. Может, кости ошиблись? Такое иногда с ними случается.

Рассуждения эти были прерваны трелями стационарного телефонного аппарата, зазвучавшими из комнаты.

Звонила женщина, и голос ее показался мне смутно знакомым.

– Татьяна? – произнесла она, а я соображала, кто это может быть.

– Да. А вы кто?

– Вы меня не знаете. Я родственница Белкиной. Меня зовут Наташа. Мне нужно с вами встретиться.

Наташа? Ни о какой Наташе Валентина мне не рассказывала. Хотя постойте-ка… Может, это та маленькая девочка с фотографии? Дочка погибшего двоюродного брата? Жаль, что я не поинтересовалась у Валентины именами детей. Я спросила:

– Вы дочь брата Белкиной?

После секундной заминки на другом конце провода отчеканили:

– Да, это я. Мне непременно нужно с вами поговорить. Но не по телефону. Давайте встретимся сегодня.

– А откуда вы знаете мой номер?

– Мне его дала Валентина. У меня есть важная информация для вас.

Так и есть, та самая девочка с фотографии, малютка в розовом платьице с пухлыми щечками. Конечно, теперь это уже не щекастая малютка, а, судя по голосу, достаточно взрослая девица. И у этой девицы наверняка есть что мне рассказать. Я почувствовала, как меня охватывает охотничий азарт. Нет, эту свидетельницу никак нельзя упустить!

– Давайте встретимся сегодня, – повторила Наташа. – Потому что завтра, рано утром, меня уже здесь не будет. Я уезжаю.

Я машинально посмотрела в окно, а потом на часы. Сумерки стали совсем густыми, обе стрелки на циферблате, минутная и часовая, слиплись возле десяти. А ведь я обещала заехать к Ольге. И Олега до сих пор нет. Хотя о нем можно не беспокоиться – у него есть ключи.

– Ну так как? – спросила Наташа.

Я сказала:

– Конечно, давайте с вами встретимся. Вам удобно будет в центре? Ну, скажем, возле цирка? В половине одиннадцатого?

Наташе мое предложение не понравилось, она заявила, что живет далеко от центра, а посему подъехать к цирку в означенное время никак не сможет. А тратить деньги на такси глупо, деньги у нее из карманов не вываливаются.

– Сами понимаете, если я и доеду к половине одиннадцатого до вашего цирка, то обратно буду полночи добираться, – обиженно пояснила она.

Тут она права: транспорт в нашем городке по вечерам ходит отвратительно, и после одиннадцати рассчитывать можно только на такси.

– Хорошо, я подъеду к вам, – согласилась я. – Где вы живете?

– У друзей. Не кладите трубку, я сейчас, – попросила она.

Зазвучали приглушенные голоса, один из них был мужским. Мне показалось, что они спорят, но слов было не разобрать. Вероятно, девушка спрашивала у друзей, к которым приехала, адрес.

Потом Наташин голос снова приблизился к микрофону. Жили ее друзья все в том же Трубном районе, к счастью, не на самой окраине. Я записала адрес, сообщила, что буду примерно через час, и положила трубку. Подстегиваемая охотничьим азартом, натянула джинсы и футболку, набросила легкую черную ветровку и сунула ноги в туфли. Потом взяла ключи от машины и вышла из квартиры.