Марина Серова - Млечный путь Страница 16

– Но все равно, кроме этих размышлений, у нас ничего нет, – развел руками Перетурин. – Мы не можем привлечь милицию, нас просто не воспримут всерьез.

– А мы и не будем привлекать милицию, – решительно тряхнула головой я. – Мы попробуем справиться своими силами. Вы говорите, этот Лукашенок – наркоман? – повернулась я к Людмиле.

– Да, у нас об этом все знают, – кивнула та. – Я думаю, нам нужно просто проехать к нему и припугнуть как следует! Он все и расскажет!

– Не совсем так, – возразила я на столь оптимистичное предложение. – Поехать, конечно, нужно. Но… Мы можем и не найти у него ваших вещей, если он их уже, что называется, реализовал. Но! – подняла я палец, предупреждая новое бурное выступление Омельченко. – Что-нибудь непременно найдем. Наркотики, например. И тогда у нас уже будет чем его припугивать. Вот тогда уже можно давить, пугать, колоть – называйте как хотите.

– Так поехали! – взмахнула рукой Людмила.

– Поехали, – откликнулась я и пошла к выходу.

Людмила поспешила за мной, следом двинулся и Родион Перетурин. Я же на ходу продолжала размышлять. Я нарочно не стала распространяться относительно того, что Вероника Вересаева вчера была доставлена в нейрохирургическое отделение. По этому поводу у меня вообще не вырисовывалось ни одной четкой версии. Кто знает, возможно, это странное и на первый взгляд мелкое происшествие с кражей из сумки Людмилы приведет к раскрытию крупного?

С Россошанским поговорить тоже не удалось. Его с утра не было в клинике. Впрочем, это все потом. Сейчас нужно было сосредоточиться на том, что в очередной раз подбросила жизнь. Я была недовольна собой – по сути дела, я плелась в хвосте событий, никак на них не влияла и чувствовала, что все чаще заявляет о себе некая мыслишка, которую бы раньше я прогнала сразу же: «И зачем я ввязалась во все это?»

Складывалось впечатление, что исчезновение Колесникова было всем на руку. Может быть, за исключением Вероники. Между прочим, сестра Ксения являлась той самой наследницей, к которой после смерти брата переходили права на его квартиру. Не кроется ли тут разгадка, простая, как три копейки? Убийство и брата, и его невесты, которые мешали. Все очевидно до безобразия. Зачем, правда, еще и невесту убирать, которая юридически совсем даже не мешала? По словам Перетурина, Вячеслав не составлял никакого завещания, что, в общем, объяснимо: он еще молод, вполне здоров и явно не собирался умирать. А из близких родственников у него только Ксения, Вероника до свадьбы не в счет.

Но нет! Я чувствовала, что Ксения – не тот человек, который легко пойдет на такие преступления. Скорее всего, нет. Конечно, надо бы проверить алиби и все такое, но я чувствовала, что это пустая трата времени. И даже не потому, что Ксения в день исчезновения брата уехала из города на соревнования – это как раз можно было подстроить, чтобы обеспечить себе алиби. Я чувствовала, что это не она.

А этот Сережа Лукашенок? Я даже улыбнулась своим мыслям, которые подсказывали, что этот незнакомый мне наркоман причастен к смерти Вячеслава, а потом и к покушению на Веронику. Впрочем, если уж я влезла в это дело, то придется переварить и Лукашенка.

Настойчивый звонок в дверь застал Сергея Лукашенка умиротворенно лежащим на диване.

«Кого еще черти принесли?» – вяло подумал он и посмотрел на часы. Было без пятнадцати одиннадцать. Время, впрочем, вполне гостевое. Но… Может, не открывать?

Однако звонок был очень настойчивым. Не дождавшись ответа на него, те, кто находился с другой стороны двери, начали тарабанить по ней ногой. «А может быть, они пронюхали?» – мелькнула у него тревожная мысль, но он ее тут же отогнал. Он был почти уверен в том, что о случившемся с ним сегодня счастливом событии никто не знает.

Лукашенок тяжело встал и прошел к двери, стараясь сделать так, чтобы шаги его не были слышны. Он осторожно посмотрел в глазок и увидел там какого-то мужчину и незнакомую женщину.

– Кто там? – тихо спросил он.

– Социологический опрос проводим. Всего пара вопросов.

Потоптавшись в нерешительности возле двери, Лукашенок все же открыл. И тут же наткнулся на Родиона Перетурина, который грубо оттеснил хозяина в глубь квартиры. За спиной Перетурина стояли незнакомая дамочка и появившаяся сзади Людмила Омельченко. Эту женщину он знал – она, типа, секретаршей работала у его брата в клинике или еще кем-то, Сергею это было малоинтересно. Главное, что кофе поила, когда он попросит.

– Ребята, вы что? В чем дело? – несколько испуганно, но в то же время с какой-то глупой улыбкой спросил Лукашенок.

– Ты украл деньги у нее? – мрачно спросил Перетурин, показывая на Людмилу.

– Я? Деньги? – удивился Лукашенок. – Да вы что?

– Короче, сейчас мы у тебя порядок наводить будем, – продолжил наезжать Перетурин, почувствовав, что Лукашенок и не думает особо сопротивляться. – Да, и еще… То, что ты Вячеслава убил, мы знаем.

– Я? Вячеслава? – Лукашенок удивился еще больше.

– Я тебя предупреждаю – у людей сейчас нервы напряжены, так что тебе лучше честно во всем признаться. – Перетурин вошел в роль «берущего на понт» и продолжал играть по накатанной.

– А ты что – из ментовки, что ли? – неуверенно спросил Лукашенок. – Чтобы со мной так разговаривать…

Однако в его тоне не слышалось никакой агрессии, и вообще создавалось впечатление, что этот человек начисто лишен эмоций.

– Ты что, обкурился, что ли? – нахмурился Родион и толкнул стоявшего как пень Лукашенка.

Хозяин квартиры, нелепо замахав руками, упал.

– По-моему, вопрос о сопротивлении властям сегодня не стоит, – прокомментировал Перетурин.

– И то хорошо, – отозвалась я.

– Так, давай отдавай деньги! И медальон давай! Давай во всем признавайся! – звонко вступила Людмила, грозно надвигаясь на пытающегося подняться Лукашенка.

– Я никого не убивал, – бесцветным голосом повторил Лукашенок. – А медальон… Ищите. Когда он у вас пропал, Людмила… забыл, как вас по батюшке…

– Анатольевна, – сухо ответила Омельченко. – Он пропал сегодня после того, как ты побывал у нас в клинике.

– Так вот, Людмила Анатольевна, можете посмотреть все здесь, проверить, у меня вашего медальона нет.

– Вы один живете? – спросила я и, получив от Лукашенка утвердительный кивок, обратилась к Родиону:

– Вы обследуйте кухню и санузел, а я займусь комнатой.

Тот кивнул и сразу же пошел на кухню.

– А ты бы лучше сел и все спокойно рассказал нам.

– Да пожалуйста! – пожал плечами Лукашенок. – Я только не пойму, откуда вы такие нервные взялись?

– Сергей, присядьте и успокойтесь, – я решила сыграть роль «доброго следователя», обнимая Лукашенка за плечи и усаживая его на кровать.

Тем временем из кухни послышался возглас Перетурина:

– Ого! Вот это ничего себе!

– Что такое? – не сводя глаз с Лукашенка, спросила я.

– Да тут интересная картина получается, – ответил Перетурин, возвращаясь в комнату.

В руках у него был шприц для инъекций с остатками какой-то жидкости внутри. Перетурин изучающе смотрел на шприц, я внимательно прищурилась, потом перевела взгляд на продолжавшего пребывать в заторможенном состоянии Лукашенка. А Людмила сейчас же затараторила:

– Ну, я же вам говорила! Ужасно просто! Ты хоть бы о брате подумал, брат приличный человек, а ты?!

– Да отстаньте вы, – лениво прервал ее Лукашенок.

– Разговорчики! – прикрикнул Перетурин. – Значит, на героине сидишь? После героина люди обычно в таком вот состоянии находятся, как он. А у нас в городе – это уже по сведениям ФСБ – героин составляет восемьдесят процентов всего оборота наркотиков.

– Ну и что? – снова лениво отозвался хозяин квартиры, которому действительно в этот момент было абсолютно все «по барабану».

А меня охватил какой-то охотничий азарт. Мне казалось, что еще чуть-чуть, и Лукашенок признается во всех грехах, и таким образом загадка будет счастливо разрешена.

– Продолжаем осмотр, – тоном, не терпящим возражений, сказала я и решительно направилась к серванту.

Просмотрев его содержимое и не обнаружив ничего подозрительного, я обратила свое внимание на книжный шкаф.

– Да вы что, в конце концов, – не выдержал Лукашенок и попробовал рывком подняться с кровати, однако был тут же остановлен Перетуриным, который твердо осадил его.

Это было для меня подсказкой, как при игре «горячо-холодно». Пока было «холодно», Лукашенок сидел спокойно и не реагировал на происходящее. Реагировать он начал, когда я приблизилась к шкафу, и это означало, что здесь «горячо». Во всяком случае, мне очень хотелось оказаться правой.

– Так-так, – как бы разговаривая сама с собой, сказала я. – Книги… Хорошие книги, все больше классика. Драйзер, Теккерей, Жорж Санд… Хороший вкус, нужно заметить. А что это Жорж Санд-то у тебя стоит так непонятно – семь томов утоплены, а три выдвигаются из общего ряда? Неужели читал? Сразу три тома? Женскими романами увлекаешься? Никогда бы не подумала!