Марина Серова - Все о мужских грехах Страница 16

— Так убили же их! — ответила Валентина.

— Убили? — воскликнула я. — А как это случилось? Когда? Где?

— В 93-м, 8 июня, — ответила она. — Как раз вскоре после того, как Казик вернулся. Зарезали их ночью у них дома, а Вандочка после этого пропала. И все документы тоже пропали!

— Убийцу нашли? — быстро спросила я.

— Да кто же его искать-то в то время стал бы? — удивилась она. — Война же была! — а потом с робкой надеждой спросила: — А Вандочка что? Неужели жива?

— Жива! — подтвердила я.

— Слава тебе, господи! — с огромным облегчением воскликнула Валя. — Не пропала, значит! Вы, если ее увидите, привет от меня передайте! Не может быть, чтобы она меня не помнила! Все-таки почти шесть лет ей тогда было!

— Сколько? — удивилась я и спросила: — В каком году она родилась?

— Да в 87-м, — не задумываясь ответила женщина и объяснила: — Она же моей дочке ровесница.

— Так, Валентина! Давайте все порядку и с самого начала, — потребовала я. — Все, что вы знаете об этой семье. Раз вы вместе с Кларой работали, то не может быть, чтобы не обсуждали с ней свои женские дела и проблемы.

Тут наконец появился Сергей с чашкой, а следом за ним Нина со вторым кофейником в руках, и я поняла, почему они так задержались. Нина медленно поставила кофейник на стол, так же медленно налила Вале кофе, и я, увидев, что она делает это специально, потому что просто сгорает от любопытства, очень серьезно на нее посмотрела, после чего они оба быстренько ретировалась. Валентина тут же схватилась за кофе — видно, у нее самой в семье с этим было напряженно, а я закурила и снова попросила:

— Рассказывайте все с самого начала!

— Понимаете, — устроившись поудобнее, начала Валя, — сама Клара из Казахстана, ее родители в Аральске жили. А вообще-то, она из поволжских немцев, но их семью, как война началась, туда выслали, а они потом там и остались, только в другой город перебрались. Она с Казиком, Казимиром то есть, познакомилась, когда он там в армии служил. Поженились они, и он ее сюда привез. Тут у них и Ванда родилась — Казик ее в честь сестры отца назвал. А сам он тоже не из местных — его отец, Тадеуш Казимирович, сюда после войны приехал из Белоруссии. Когда война началась, он как раз в армии служил, вот и провоевал до самой Победы. Вернулся он потом на родину, а там одно пепелище — родители в оккупацию погибли, а сестру его, Ванду, в Германию угнали. Долго потом Тадеуш ее искал, да так и не нашел! Видно, сгинула она там! А он тогда сюда к другу фронтовому приехал. Сначала у него жил, а потом с его помощью свой дом построил. Клара говорила, что Стадницкие — это старинный шляхетский род в Польше, а предка Тадеуша вместе с семьей за участие в восстании в Сибирь сослали. После революции они собирались на родину вернуться, но пока собрались да добрались через всю страну, границу уже закрыли, вот они в Белоруссии и осели. А когда у нас тут война началась, Клара сказала, что, как все поутихнет, они к ее родителям в Казахстан переедут. Они бы, может, и раньше собрались, да только тетя Вера, мать Казика, их держала, прости господи! — и Валя быстро перекрестилась. — Она же под конец уже лежачая была — как бы они ее повезли? А как она умерла, Казик, хотя это очень опасно было, в Тбилиси съездил, чтобы документы оформить — мы же непризнанные. Вот вскоре после его возвращения их и убили.

— А чего же они переезжать собрались? — спросила я. — Союз-то уже распался, и вряд ли им там было бы лучше, чем здесь. Тем более что они не грузины и им тут ничего не грозило.

— Да Витьки они всю жизнь боялись, — шепотом сказала Валя. — Понимали, что, если он в Сухуми вернется, то плохо им будет.

— Это кто? — насторожилась я.

— Сводный брат Казика, — объяснила она. — Тадеуш-то тетю Веру с ребенком взял. Муж первый у нее, Степан, — ну просто лютый зверь был, с лица-то красивый, а в душе — волк настоящий. Он не только ее, но и мать родную бил, пил не просыхая, гулял… А! — махнула рукой Валя. — Витьку вот только без памяти любил, да и сын его тоже, хотя за что его любить-то было? Тетя Вера с ним развестись хотела, так Степан, как услышал об этом, чуть не убил ее. Кто-то милицию вызвал, а он на них с ножом кинулся, вот его при задержании и застрелили. Витька всю жизнь матери простить не мог, что из-за нее отца убили. Он и Тадеуша лютой ненавистью ненавидел. Тот его сначала усыновить хотел, а Витька ни в какую! Говорил, что своей фамилией гордится! А чего гордиться? Того, что он Зайцев?

— Дело вкуса, — пожала плечами я.

— Так вот и жили, бок о бок с волчонком, а он потом в настоящего волка вырос, весь в отца пошел, — горестно вздохнула Валя. — А уж когда Казик у них родился, так тетя Вера боялась его одного даже на минутку с Витькой оставить — опасалась, что убьет тот его. К соседям ребенка относила — дружили они с ними.

— С кем именно? — спросила я, подумав, что неплохо было бы с теми пообщаться — вдруг они что-то знают.

— А с Нинуа, — просто ответила Валя, а вот у меня от ее слов даже дух перехватило. — Тадеуш-то вместе с Анзором воевал, потому сюда и приехал, у него первое время и жил.

«А мужа Мананы Георгиевны звали Вахтанг Анзорович, — ошеломленно подумала я. — Это был, выходит, ее свекор».

— И что же дальше было? — спросила я, с трудом взяв себя в руки.

— Так Витька-то Тадеуша и убил, — печально качая головой, сказала, понизив голос, Валентина. — Он же в отца пошел! Такой же бешеный! Что-то не так ему Тадеуш сказал, а он его ножом да прямо насмерть! Тетя Вера мужа защищать кинулась, так он и ее! Она тогда в больницу попала и долго там лежала, но выздоровела, хотя и болезненная стала! — Валя опять покачала головой. — Она на суде потом Витьку прокляла! Сказала, что не сын он ей больше! А он ей в ответ, что, как выйдет, всех Стадницких под корень изведет — потому-то Казик с Кларой его и боялись. Тетя Вера, как Витьку посадили, не писала ему совсем, да и он ей тоже! А вот бабке, матери Степана, он писал! От нее-то тетя Вера и узнала, что он в колонии в драке покалечил кого-то и ему срок добавили, и обрадовалась очень, что подольше его здесь не будет. А потом бабка умерла и с ним всякая связь прервалась.

— А что еще вы знаете о Викторе? — спросила я.

— Знаю, что он в Грузии сидел, — объяснила она. — Там, видно, потом и остался. И появился он тут у нас только в 93-м.

— А не мог Казика и Клару Виктор убить? — спросила я. — Ведь он же грозился всю семью извести.

— Мог, — не раздумывая сказала Валя. — Такой зверь все может!

— А как вы думаете, как тогда Ванда смогла спастись и из Абхазии в Россию уехать? — спросила я.

— Ума не приложу! — с чувством сказала она. — Если только ее дома не было, тогда да! Но вот куда же девочка той ночью деться могла? — спросила Валя сама себя и пожала плечами. — А уж как смогла эта малышка до России добраться, я и вовсе представить себе не могу!

«Зато теперь я, кажется, могу!» — подумала я, а вслух спросила:

— Еще что-нибудь вы помните об этой семье?

— Да все я вам вроде бы рассказала, — развела Валя руками.

— Спасибо большое! — сказала я и поинтересовалась: — А адреса родителей Клары в Казахстане у вас случайно нет?

— Нет! — растерянно сказала она, а потом, спохватившись, воскликнула: — Ой, а у меня фотографии есть, посмотрите?

— Обязательно, — твердо ответила я. — Для меня сейчас каждая крупица информации важна.

Валентина достала из сумки газетный сверток, а из него — фотографии.

— Вот! — сказала она, выкладывая их на стол, и начала объяснять: — Это вся их семья: Казик, Клара и Вандочка! Их Вахтанг сфотографировал, когда девочке пять лет было, а они его попросили еще один снимок для меня сделать — дружила я с ними. Тут и дарственная надпись на обороте есть. Казик ее красной пастой написал: «Дорогой Валюше на долгую добрую память от семьи Стадницких». Эх! — всхлипнула она. — Знали бы они тогда, что их ждет!

Я взяла в руки полароидную фотографию и стала внимательно разглядывать. Родители Ванды были светлоглазыми блондинами, так что девочка пошла в них, а лицом похожа на отца.

— А вот здесь фотографии с наших праздников, — тряхнув головой, чтобы отогнать грустные воспоминания, сказала Валя и протянула мне новые снимки, на которых я среди других детей без труда узнала Ванду.

— Скажите, Валентина, а вы не могли бы продать мне эти снимки? — спросила я, и она заколебалась. — Я, конечно, могу их переснять, но мне важны именно оригиналы. А вам я сделаю копии и привезу, вы мне только адрес свой оставьте, — пообещала я и, когда она написала в моем органайзере свой адрес, выложила на стол сто долларов. — Это вам за информацию и за фото, — объяснила я.

— Это мне? — потрясенно помолчав, дрожащим голосом спросила Валя.

— Конечно, вам, кому же еще? — подтвердила я.

Трясущимися руками она взяла деньги, а потом произнесла: