Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке Страница 16

— А ведь точно, можно подумать, что это вы его убили! — обрадовался блондин.

Он приосанился, и Симпсон на его майке тоже горделиво надулся.

— Да я же к нему даже не приближалась! — возмутилась Трошкина.

— Зато подружка ваша приближалась! — не растерялся чернявый Витек. — И стучала по бедняге, как по барабану! Лупила кулаками по всему телу, будто пыль из мешка выколачивала!

— Ладошками, а не кулаками! — я рассердилась. — И в руках у меня при этом ничегошеньки не было, так что я никак не могла его ранить, разве что поцарапать ногтями случайно. Не врите тут, жулики мелкие!

— Зато вы крупные — прям, банда! — не унимался юный фантазер. — Запросто могли еще одного сообщника иметь специально для мокрого дела! А че? Одна орала — народ отвлекала, другая хватала — на месте держала, а третий сзади подобрался и в спину — р-р-раз! И все, хана мужику!

— Между прочим, неплохой сценарий, — вынужденно согласилась честная Трошкина. — Тем более что толпа вокруг нас роилась плотная, в такой толчее незаметно садануть неподвижную цель чем-то режущим или колющим — пустяковое дело.

— Предположим, — я неохотно кивнула. — Но какой мог быть нож, в самом деле, вы что говорите?

— Шило, — подсказал противный Витька.

— Нож, шило — не важно! На входе в парк все посетители проходят через рамку сканера, а их вещи досматриваются, — напомнила я. — Ничего такого колющего-режущего на территорию пронести невозможно. Охранники за этим строго-настрого следят, они даже крупные заколки и пилочки для ногтей у гостей изымают!

Я обвела собеседников победным взором, но торжество мое быстро угасло.

Трошкина грустно покачала головой:

— Ты забыла про Эко-деревню.

— Она-то тут при чем?

Я не забыла Эко-деревню — ее трудно было забыть, потому что там располагались мастерские, где умельцы-знатоки старинных ремесел на глазах у посетителей делали всякие симпатичные сувениры в модном стиле хенд-мейд. Я купила в Эко-деревне парка славный кожаный брелок и кулон из старой медной монеты.

— Там у одного только шорника этих шил штук пятнадцать, не меньше, — напомнила Алка. — И у других мастеров подходящих стальных инструментов полным-полно. Преступнику незачем было приносить орудие убийства с собой, он вполне мог стащить его в мастерских. Ведь мог же?

Я молча развела руками.

— А мы в мастерских и не были! — оживился блондин. — Мы только-только в парк вошли, к каруселям двигались!

— А мы вот побывали уже в мастерских, — с сожалением сказала Трошкина.

— Проклятая любознательность, — пробормотала я.

Сказать «проклятый брелок» или «проклятый кулон» у меня язык не повернулся.

— Короче, Витька, ты не парься! Мы, похоже, отмажемся! — Повеселевший блондин похлопал приятеля по плечу. — Эти тетки куда подозрительнее, чем мы с тобой!

— «Тетки»! — Алка, которая в тридцать «с хвостиком» выглядит как старшеклассница, обиделась. — Скажи еще — «бабки»!

— Вот, кстати, Трошкина, а у тебя бабки, то есть деньги, с собой есть? — встрепенулась я.

Охранники забрали у нас сумки и мобильники, но у Трошкиной имеется трогательная детская привычка рассовывать наличные деньжата по карманам.

— Как ты можешь вообще в такой момент думать о деньгах?! — шокировалась Алка.

— Это тот самый момент, — заверила ее я. — Двигай-ка сюда, пошушукаемся.

Я утащила подружку в угол и зашептала ей в ухо:

— Алка, мне надо делать ноги, не дожидаясь приезда сыщиков! Только представь, что будет, когда они выяснят, что я внедрилась в парк по чужим документам!

— Они решат, что ты закоренелая преступница! — мигом смекнула Трошкина. — Индия Кузнецова, она же Маруся Сарахова, она же Сонька Шмаровоз…

— Какой шмаровоз?! — Я потрясла подружку за плечики. — Трошкина, очнись, это тебе не шуточки! Слава богу, что я незнакома с убитым и у меня не было никакого повода его прикончить, иначе лучшей подозреваемой, чем я, и придумать было бы невозможно!

— А почему ты думаешь, что вы с ним не были знакомы? Говорят, что все люди на планете знакомы друг с другом максимум через шесть рукопожатий! — некстати проявила эрудицию Алка. — То есть между тобой и, скажем, Бараком Обамой всего шесть человек!

Мое воображение тут же нарисовало нас с Обамой в небольшой очереди за колбасой.

Я плюнула:

— Тьфу на тебя, Трошкина! Нашла время на сомнительные теории! Тут у нас суровая правда жизни: меня точно арестуют, если я не смоюсь, пока не поздно!

— Боюсь, что уже поздно, — вздохнула Алка, обернувшись.

В открытую дверь, пригнувшись под низковатой бревенчатой притолокой, один за другим шагнули три богатыря. По характерному выражению лиц я тут же признала в них соратников Дениса Кулебякина — полицейских оперов. При исполнении у них физиономии невозмутимые и твердые, как сантехнический фаянс, а взгляды острые и пронзительные, словно нержавеющие вилки.

— Почему все вместе? Разведите их! — с порога потребовал кто-то из вошедших.

— Ну, прощевайте, любезные! Бог даст, еще свидимся! — с избыточным чувством произнесла Трошкина и потрясла мою ладонь в энергичном рукопожатии.

Я хотела ответить паникерше-подружке что-нибудь вроде: «Ты с ума-то не сходи!» — но вовремя одумалась, почувствовав в ладони комок мятых бумажек. Я сообразила, что это деньги, и успела спрятать их в карман до того, как нашу четверку развели по одиночным камерам, — хотя помещений именно такого сурового назначения в Русляндии не было.

На мой взгляд, в качестве тюрьмы долгосрочного заключения прекрасно сошли бы катакомбы под рыцарским замком, но для временного пребывания подозреваемых они не очень-то годились. В пыльных темных подземельях было бы слишком сложно обеспечить проведение процедуры допроса в установленном законом щадящем режиме. В катакомбы имело смысл переместиться на стадии плотной примерки испанского сапога, а я очень надеялась, что до пыток не дойдет.

Нас, задержанных, рассредоточили по офисным кабинетам, и мне досталась уже знакомая комната с ненастоящей медвежьей башкой на столе. Окна в помещении не было, иначе я выпрыгнула бы в него с ходу. Идея побега овладела моим умом так, как мало что им когда-либо овладевало!

Охранник запер меня и ушел, а я тут же сбросила туфли и залезла на стол, чтобы пощупать потолок, облицованный квадратами пластика. С легкостью выломав одну гибкую плитку, я узнала, что наверху есть обширное пустое пространство.

В голливудских фильмах герои часто спасаются бегством из офисных помещений через шахту вентиляции, так что я должна была рассмотреть и такой вариант. Я бы и через закопченный дымоход двинулась: хоть своим ходом, хоть на метле!

Но печи с трубой в офисной избе не имелось, а плитки фальшивого потолка держались на хлипкой раме, которая совершенно точно не выдержала бы мои семьдесят кило.

Я с сожалением отказалась от мысли выбраться на свободу воздушным путем и переместилась на нижний ярус в поисках какого-нибудь люка, но его в комнате тоже не оказалось. Зато в самом темном углу в наружной стене обнаружилось круглое сквозное отверстие сантиметров десяти в диаметре, вероятно, оставленное для каких-то забытых коммуникаций.

Я безмолвно восславила русскую народную манеру сдавать строения в эксплуатацию с недоделками и приникла к дырке глазом. Для этого мне пришлось согнуться в три погибели и на четвереньках забраться под стол, но такие мелкие неудобства меня уже не смущали.

Эта круглая дырка была как легендарный луч света в темном царстве! В ней, словно в калейдоскопе, ежесекундно менялись яркие красочные узоры: Русляндия продолжала жить своей сказочной жизнью.

Я поняла, что администрация парка мудро не афишировала случившееся и не стала оповещать широкие массы отдыхающих о смерти одного из них.

Яркий и шумный праздник продолжался: карусели крутились, поезда на горках громыхали, люди визжали и хохотали, оркестр наяривал что-то бодрое…

А я смотрела в волшебную дырку, отделенная от праздника жизни непроницаемой бревенчатой стеной, и в глазах моих закипали горючие слезы.

За что?

Почему я?

Кто виноват и что делать?

«Сосредоточься, пожалуйста, на последнем вопросе», — сердито посоветовал мне внутренний голос.

Я послушно сосредоточилась, но придумать что-нибудь дельное не смогла.

Вариант просочиться в небольшое сквозное отверстие без превращения в бесплотного призрака абсолютно исключался. И развалить стены по бревнышку я не могла, даже будучи вполне себе во плоти. Глубоко и печально задумавшись, я не услышала скрежет ключа в замке.

— Выходи!

Команда охранника застала меня в неподходящей для старта позиции глубоко под столом. Я застеснялась вылезать из-под него задним ходом на четвереньках, потому что очень самолюбива и не желаю выглядеть идиоткой чаще, чем это жизненно необходимо.