Анна Данилова - Ледяное ложе для брачной ночи Страница 16

– Ты ставишь меня в сложное положение. Но мне нравится уже то, что ты советуешься со мной. Хочется надеяться, что ты и дальше будешь вести себя как примерная жена.

Они оба понимали, что в этих милых и полушутливых разговорах заложен глубокий смысл, но они, не сговариваясь, воздерживались от патетики, от чрезмерной серьезности. Им и без того было сложно в создавшейся ситуации – убийство стоматолога не могло не омрачить первые часы их странного, можно сказать, скоропалительного брака.

– Я постараюсь быть примерной женой, – ответила она кротко. Дмитрий посадил ее к себе на колени, обнял.

– Поступай как считаешь нужным. Только будь осторожна. Постарайся сделать так, чтобы тебя никто и ни в чем не заподозрил. Может, тебе на самом деле повезет и ты узнаешь что-то интересное и полезное для следствия.

– Вот и отлично. А ты, в свою очередь, не изводи себя чувством вины за то, что случилось ночью. Я же вижу, как ты переживаешь.

– Ты правда считаешь, что я ни в чем не виноват?

– Считаю.

– Мира, если бы ты только знала, как я люблю тебя и как мне жаль, что наши первые дни совместной жизни омрачены этой дичайшей историей! Быть может, другой на моем месте все же настоял на том, чтобы ты провела несколько дней в деревне, чтобы как-то отвлечься от всего этого кошмара, но, с другой стороны, я понимаю, что ты все равно не успокоишься, пока не поймешь, что я действительно не имею ко всему этому никакого отношения.

Она хотела сказать, что и она тоже любит его, но подумала вдруг, что это может прозвучать неестественно, просто как ответный ход, ведь им обоим отлично известно: то, что с ними произошло, – этот брак, это желание жить вместе, – все было подготовлено все же Дмитрием, подогрето его страстью к ней, и оба надеялись, что из всего этого может развиться и ее чувство, ее любовь к нему. Взрослые люди, вполне реально смотрящие на некоторые вещи, они не могли не понимать, что все равно рискуют и что все зависит только от них двоих. Выдержат они обрушившиеся на их опьяневшие от новизны ощущений головы сложности, даже шок, который им обоим пришлось испытать, – и их отношения наполнятся новой, свежей кровью взаимного чувства. Если нет – им придется расстаться, чтобы вернуться к прежней жизни. Быть может, поэтому они были сейчас так бережны друг к другу, так внимательны. И так боялись перечить друг другу и даже пытаться навязать свою волю.

Всю ночь они спали, обнявшись, словно напитываясь энергией и нежностью друг друга. Утром же Мира, приготовив завтрак, попросила Караваева отвезти ее в стоматологическую клинику, где работал Концовник.

– Пожелай мне удачи. – Она подставила щеку для поцелуя и закрыла глаза. – Знаешь, я сегодня очень спокойно спала. И никакие кошмары меня не мучили.

– А меня мучили, – признался Дмитрий. – Мне приснилось, что ты выходишь замуж, но не за меня.

Как она и предполагала, в клинике, несмотря на ее внешнюю солидность, респектабельность, шикарные кабинеты, холлы и дорогие пальмы в кадках, требовалась уборщица. Скромно одетая в джинсы и майку, Мира объяснила в беседе со старшей медсестрой, что попала в сложную ситуацию: ей срочно надо устроиться куда-нибудь работать, и она пришла именно в эту клинику, потому что слышала, что здесь неплохо платят. Услышав, что платят здесь не так уж и много, она сделала вид, что расстроилась, но потом, словно цепляясь за последнюю возможность получить работу на хорошем месте, попыталась выяснить, можно ли ей, как работнику этой клиники, получить определенные проценты скидки за лечение зубов. Оказалось, что можно, и она сделала вид, что условия ее устраивают: она готова приступить к своим обязанностям прямо сейчас. Ей выдали белый халат, показали, где находятся подсобные помещения, и рассказали, что именно ей предстоит делать. Оказалось – много, очень много.

Она мыла лестницу, когда поняла, что в клинике что-то произошло – все как-то забегали, засуетились, врачи и медсестры в бирюзовых халатах обсуждали какую-то горячую новость и постоянно повторяли два слова «Концовник» и «фотография».

– У нас доктор умер. – Ее вызвала к себе все та же старшая медсестра и, не скрывая своих слез, попросила Миру найти подходящее место в холле, где можно установить столик, задрапированный красной тканью, поставить вазу с букетом и дождаться, когда принесут фотографию покойника.

– Умер? Он что, старый был? – спросила, нахмурившись, Мира. – Надо же, как мне не повезло…

– Вам не повезло? Это нам не повезло. Это же был настоящий доктор, от бога, отличный хирург! И совсем молодой. В это трудно поверить!

– А как его звали? Может, я его знала?

– Концовник Борис Михайлович, слышали?

– Кажется, слышала. И что с ним случилось? Авария?

– Послушайте, Мира… Мы и сами толком ничего не знаем. Вы просто выполняйте свои обязанности.

– Хорошо, извините.

И Мира, сделав вид, что она обиделась, быстрым и решительным шагом направилась к двери.

Новость уже обсуждали в каждом кабинете. Мира ходила с ведром, тряпкой, вазами, цветами и слушала, слушала, впитывала каждое слово. Задавала вопросы как бы невпопад, пока не поняла, что никто толком не знает, как именно умер доктор Концовник.

Она старалась, чистила и мыла, знакомилась со всеми подряд и собирала по крупицам все, что касалось доктора. К вечеру она уже знала многое. К примеру, что Концовник был женат, у него годовалая дочь, которую он любил больше жизни. Мало кто говорил о жене доктора, а если и говорили, то как-то нехорошо, недомолвками, за которыми скрывалась очевидная неприязнь. И лишь ее сменщица, пожилая женщина с печальным лицом и густыми седыми волосами, стриженными шапкой, как у недавней тифозной больной, уродующими ее и без того серую внешность, ляпнула:

– Да сучка она, весь город знает, что она любовница Боровицкого. Борис Михайлович тоже, конечно, не был ангелом, но он все делал по-тихому, думаю, что от обиды и отчаяния, а эта бл…ща изменяла ему открыто, никого не стеснялась. Она, конечно, красивая, но характер – сволочной. Да сразу видно!

Понимая, что сейчас самое время раскрутить словоохотливую женщину на более подробный разговор о семье Концовников, Мира, узнав, что она курит, предложила уборщице хорошие сигареты и добилась того, что они уединились в подсобке – обсудить тему.

– У них няня была, так она сбежала, когда поняла, что мать вообще не принимает участия в воспитании девочки и вся ответственность и уход, ну абсолютно все ляжет на ее плечи. Причем эта самая няня ушла буквально пару дней назад. Я откуда знаю-то? Алка, жена Бориса, звонила ему, а я как раз его кабинет мыла, и вот по тому, как он разговаривал с ней, какие вопросы задавал, я и поняла, что няня ушла. Понятное дело, Алка была в панике, а он все повторял: успокойся, мол, другую найдем. Но всем известно, что няню в наше время найти не так-то легко. А тут еще и это – Борис Михайлович умер.

– А как он умер? – Мира уже устала повторять свой вопрос. – Сам, что ли?

– Чего – сам? Думаешь, руки на себя наложил? Да ты что! Он так жизнь любил, такой веселый был! Просто душка, у нас его все обожали. Говорят, что вроде его нашли уже мертвым где-то у знакомых… не знаю, врать не стану. Кажется, его убили. Но это не точно. Думаю, завтра все станет известно. А пока что все ходят и точно так же, как ты, задают один и тот же вопрос: как это случилось?

– Вообще-то, если его убили, то этим делом сейчас занимается прокуратура, а у меня там брат работает. Я бы могла узнать. Вот только мне кое-что выяснить нужно, ну, адрес вашего доктора, домашний телефон…

Она и не рассчитывала на то, что ее грубый ход, целью которого было выяснить адрес Концовника, так быстро и легко сработает: ее коллега, выкурив третью сигарету, сказала, что сейчас принесет листок с адресом и телефоном. Сказала и ушла. Мира подумала, что ею движет желание первой узнать все подробности странной смерти молодого доктора, и не ошиблась. Через четверть часа она уже знала адрес и телефон Концовника.

– Я тебе и свой телефон напишу, а ты, как узнаешь, позвони мне, договорились? – попросила ее уборщица, имени которого она так никогда и не узнает.

– Обязательно.

Покидая клинику, она бросила последний взгляд на портрет красивого человека с орлиным носом, стоящий среди букетов цветов на столике, задрапированном красной тканью. Ей показалось, что он посмотрел на нее с каким-то презрением.

– Ты придешь завтра? Во сколько?

– К семи, – ответила она машинально, уже зная, что если и появится когда-нибудь в этих стенах, то исключительно, чтобы подлечить зубы. – До завтра.

А через несколько минут она уже звонила на квартиру Концовникам и, делая вид, что ничего не знает о смерти кормильца, представлялась няней.

– Вот вы-то мне как раз и нужны, – услышала она низкий, хрипловатый женский голос. – Записывайте адрес…

13

– Рита, уже четыре трупа! Один – Прусаков, менеджер, ты знаешь; другой – его ты тоже знаешь, была с ним знакома – художник Карлов; третий – поэт, правда, не признанный, Пьянков, и наконец, доктор-стоматолог Концовник. Кроме Концовника, на всех трупах были пакеты, надетые на голову, и переломы, характерные, как при падении с высоты.