Марина Серова - Пустячок с десятью нулями Страница 16

Я улыбнулась в ответ, и молодой человек пояснил далее:

— Я пришел, когда дома была одна Валентина, это моя сестра. Затем она куда-то отлучилась, сказав, что придет часа через полтора. Владимир наверняка у себя на работе, а Маша с кем-то из подруг. Вот и получилось, что я остался, так сказать, за охранника… — Вениамин снова улыбнулся. — Да, кстати, Валя упоминала, что Владимир должен приехать вместе с Аркадием. И даже, кажется, с Эльвирой, — добавил он.

Затем Вениамин потянулся к бутылке с коньяком и заново наполнил свою рюмку, сразу же отпив из нее солидный глоток. Затем спохватился и принялся отпивать горячительный напиток по чуть-чуть. Это явно не доставляло ему особого удовольствия, и он, махнув рукой на игру, залпом выпил всю рюмку. То есть можно было сделать вывод, что выпить парень явно не дурак.

— А чем же вы занимаетесь? — поинтересовалась я.

Вениамин вздохнул и поправил прядь на лбу. Потом откинулся на спинку дивана и сделал несколько малюсеньких глотков из рюмки.

— Ищу себя, — произнес он, и в его словах мне послышался некий пафос.

Я поиграла бровями, не став это комментировать. Вениамин тем временем закурил еще одну сигарету.

— Знаете, я много чего перепробовал, — развалившись на диване, проговорил он. — Писал картины, стихи. Но… Я уже убедился, что это мало кому интересно.

— Почему?

— Потому что, к сожалению, в современном обществе царит культ денег. И только возможность их заработать людям интересна. А вечные ценности… Люди о них забывают. Впрочем, как показывает история, деньги — это тоже вечные ценности.

— А вы под вечными ценностями подразумеваете, видимо, искусство? — предположила я.

— Конечно, — важно кивнул Вениамин. — Искусство, творчество — вот что по-настоящему интересно. Но, увы, кажется, что это интересно только мне.

— Ну, это вы несколько загнули, — перебила я высокопарный тон Вениамина легким вульгаризмом. — Неужели вы всерьез думаете, что, кроме вас, никто не увлекается искусством?

— Я вовсе не это хотел сказать, — Вениамин посмотрел на меня усталым, несколько снисходительным взглядом. — Я имел в виду, что искусство тоже стало предметом наживы. Практически не осталось людей, которые творили бы бескорыстно, с истинным вдохновением…

«Мальчик, пожалуй, несколько переигрывает, выставляя себя выразителем идеалов нашего времени», — усмехнулась я про себя. Вообще-то его приемы обольщения были рассчитаны на сопливеньких девочек, с которыми ему, по всей видимости, и приходилось большей частью общаться и которые слушали его с обожанием. Я же повидала и наслушалась подобного в свои зрелые годы предостаточно. Тем не менее Вениамин продолжал мне нравиться — все-таки он был чертовски хорош собой!

— И что же вы решили для себя дальше? — спросила я.

— Конкретного пока ничего, — продолжал вздыхать Вениамин. — Есть, конечно, планы, но это только наметки, задумки… С одной стороны, я уже понял, что для того, чтобы заработать деньги, нужно заниматься бизнесом. А с другой — не хотелось бы оставлять ту сферу, в которой бог наделил меня талантом…

«Как же мы самонадеянны!» — вновь усмехнулась я.

— Я даже начал писать поэму, посвященную одному человеку, но бросил на середине! — махнул рукой Вениамин.

— И кому же? — поинтересовалась я.

— Ну, это секрет, — жеманно повел плечами Вениамин. — Хотя… Я вам его открою. Я хотел посвятить ее Владимиру, мужу Валентины. Вот современный герой! Новый герой нашего времени!

— Мне он что-то не очень напомнил Печорина, — покачала я головой.

— Так я о том и говорю! — подхватил юный гений. — Времена печориных и онегиных безвозвратно ушли! Настали времена стекольниковых!

— А чем же вам не угодил Стекольников? — продолжала вопрошать я. Мне было важно понять, что за отношения царят в этой семье, что за характеры скрываются за личностями, которые могут иметь непосредственное отношение к краже денег из сейфа Владимира Алексеевича. А Вениамин, похоже, знаком со всеми достаточно хорошо.

— Ну, главное, чтобы он угождал Валентине, — с налетом театральности заявил Вениамин, явно провоцируя меня на то, чтобы я попросила развить тему. Я не стала ломаться и действительно попросила, тем более что это было в моих прямых интересах.

Вениамин выдержал многозначительную паузу, после чего медленно произнес:

— Дело в том, что мой… будем говорить — родственник, став человеком богатым, не выдерживает испытания возрастом. И он не одинок в этом. Почти все так называемые солидные бизнесмены никак не могут примириться с тем, что они уже старые и, увы, несмотря на свои деньги, мало кому интересны.

— Ну, ваш, как вы выражаетесь, родственник не такой уж старый, — возразила я. — Ему, наверное, лет сорок — сорок пять?

— А вы считаете, это мало? — изумленно уставился на меня Вениамин.

— Ну, смотря для чего, — пожала я плечами. — Если для того, чтобы стать профессиональным футболистом, то, конечно, много. А вот для того, чтобы, скажем, овладеть английским языком или стать во второй раз отцом — то вполне нормально. Я вообще-то не понимаю, что вы имеете в виду.

— А для того, чтобы влюбиться очертя голову? — запальчиво спросил Вениамин, чем порядком меня озадачил.

— Ну, юноша, — не удержалась я от снисходительного тона. — Любовь — такое чувство, что над его разгадкой человечество бьется многие века. Оно может настигнуть в любой момент, и даже в восемьдесят лет. И это, наверное, здорово, потому что есть люди, которым вовсе не удается этого испытать. Ни в восемнадцать, ни в сорок, ни в шестьдесят. Случается даже — и не так уж редко, — что человек неожиданно заново влюбляется в свою жену, с которой прожил двадцать лет. Или жена вновь начинает видеть в своем стареющем муже мужчину своей мечты. Конечно, бывают и другие примеры…

Я и сама не заметила, как ударилась в философию.

— Что касается новой влюбленности в свою жену, — криво ухмыльнулся Вениамин, — то это вы явно не по адресу попали. У Владимира иной бзик. Вы знакомы с его секретаршей Эльвирой?

— Ну, мельком, — кивнула я.

— Так вот, кризис среднего возраста у него связан именно с ней, — поведал мне Вениамин. — Надеюсь, теперь вы понимаете, что я имею в виду, потому что не замечать этого может только слепой. Он даже не понимает, насколько он смешон в своем… позднем чувстве, — с иронией заключил Вениамин.

— Вот как? И что же, у них, так сказать, роман? — спросила я.

— Насчет этого достоверно сказать не могу, поскольку не имею привычки следить, — напыщенно произнес Вениамин. — Но думаю, что нет, поскольку разница в возрасте все-таки сильна… Хотя для современных девушек значение имеет не это, а толщина кошелька. И здесь, думаю, у Владимира есть шансы. — На лице молодого человека появилось злое и презрительное выражение. — Но я все-таки думаю, что между ними ничего нет, поскольку с недавних пор Владимир нацепил на себя маску страдальца. И, кажется, совершенно свыкся с нею. И ему совершенно безразлично, что из-за этого страдают другие. Причем близкие ему люди.

— А отчего же они страдают, если между ним и Эльвирой, как вы утверждаете, нет близких отношений?

Вениамин посмотрел на меня как на безнадежную даму, совершенно ничего не понимающую в отношениях между мужчиной и женщиной.

— Потому что все это настолько очевидно, что становится просто неприличным, — отрезал он. — Просто тошно смотреть на то, как он лебезит перед ней, как постоянно навязывает свою заботу, хотя она в этом совершенно не нуждается. И смотрит так умильно! И главное, абсолютно не понимает, что эта женщина подобного не заслуживает. Она же глупа, как курица! Достаточно посмотреть на ее круглое курносое лицо, чтобы это стало ясно. А я знаком не только с ее лицом, но и с ее характером, с ее способностями и отношением к работе… И это ни для кого не тайна. Как и не тайна, что ее отчислили из института за неуспеваемость в прошлом году, а Владимир проигнорировал этот факт. И она осталась на теплом месте греть свою задницу! И когда видишь, как она вертит перед Владимиром своей пышной попой, как строит свои накрашенные кукольные глазки, не стесняясь присутствующих, становится просто противно. Аж плюнуть хочется в ее глупое лицо!

Вениамин разошелся не на шутку. Он раскраснелся, вспотел и постоянно теребил в руке пустую пачку из-под сигарет. Наконец он резко поднялся, шагнул к бару и достал оттуда новую пачку. Быстро распечатав ее и закурив, он в сердцах плеснул себе полную рюмку коньяку и тут же выпил. Вот сейчас он совершенно не играл, был абсолютно искренен в своем негодовании, и я это явственно ощущала. Он даже забыл о своей роли джентльмена, из его поведения исчез даже намек на флирт со мной, и я подумала, что все искусственное в нем было скорее всего лишь защитной реакцией с его стороны. Он действительно переживал, но я пока не могла понять до конца, по какой причине. Выплеснув свой гнев, Вениамин замкнулся и, кажется, больше не собирался обсуждать тему, которую сам же поднял. Я несколько раз пыталась выяснить отношение Валентины к такому поведению со стороны мужа, мысли самого Владимира по поводу происходящего, но было тщетно. Вениамин надулся и отвечал на мои вопросы односложно, никак не проясняя подробностей. Тогда я пошла, что называется, другим путем.