Марина Серова - Звезды правду говорят Страница 16

— Но это было несколько лет тому назад, Владимир Антонович, люди меняются, — заметила Маргарита.

— И тем не менее Эдуард Бердышев — последний человек, которого я мог бы заподозрить в предательстве.

— Все же вам не помешало бы внимательнее к нему присмотреться, — посоветовала Маргарита.

— Вы думаете, я этого не делал? — усмехнулся Козаков. — Я уже несколько месяцев присматриваюсь ко всем, включая Эдуарда. Но не было ни единого намека, ни малейшей зацепки. А я ведь не вчера родился.

— У меня к вам будет еще одна просьба, Владимир Антонович, — заговорила Маргарита, — мне нужны фотографии этих людей.

— Фотографии? — безмерно удивился Козаков. — Не знаю даже, чем вам и помочь… Хотя постойте, где-то дома должны быть фотографии с одного из новогодних банкетов, там как раз весь наш коллектив. Но их только жена может найти.

— Попросите, пожалуйста, Лидию Сергеевну сделать это как можно скорее. Или я сама позвоню ей, вы не возражаете?

Владимир Антонович не возражал.

Помолчали. Потом меня вдруг осенило.

— Кстати, — спросила я, — а что с Голубевым?

Владимир Антонович смешался, но ничего не ответил. За него это сделала Маргарита.

— Владимир Антонович твердо уверил меня, что не причастен к смерти Голубева.

— То есть вы, как бы это выразиться, «заказ отменили», что ли?

— Можно сказать и так, — нехотя отвечал Козаков, — после нашего последнего разговора я немедленно связался с соответствующими людьми и все отменил. Поначалу я действительно решил, что вы как-то с ним связаны, и ужасно испугался, что ему известны все мои планы. Но, поразмыслив, понял, что Алексей не стал бы действовать таким странным способом. При всем своем уме он не был человеком с воображением и вряд ли стал бы изобретать столь изощренный способ меня извести.

— Особенно если принять во внимание, что Голубев изводил вас другим, более действенным способом, — заметила я.

— Я уже говорил Маргарите Анатольевне, что совершенно не причастен к убийству.

— А как вы можете объяснить то, что Голубев назвал ваше имя перед смертью?

— Проще простого. Он тоже понимал, что рано или поздно я его вычислю и приму меры. Если бы меня попытались убить, я сразу же подумал бы на Голубева, как и он на меня.

— Но кто же тогда мог это сделать?

— О! Такой человек наживает массу врагов, думаете, он только мне дорогу переходил?

Козаков помолчал, видимо, на что-то решаясь. Мы с Маргаритой молча наблюдали за борениями, отражавшимися на его то бледневшем, то красневшем лице. Наконец Владимир Антонович решился.

— Я мог быть косвенным виновником смерти Голубева, — сдавленно произнес он, не глядя ни на кого из нас.

— Каким образом? — осторожно спросила Маргарита.

— Когда я понял, что все мои беды исходят от него, я предпринял один шаг, показавшийся мне тогда единственным спасением. По сути дела, я попросту решил загрести жар чужими руками, — продолжал Козаков свою мучительную исповедь. — Я натравил на Голубева одного человека, который вполне мог бы пойти на убийство Алексея.

— Кто этот человек?

— Бывший председатель правления и главный пайщик акций банка «Стем», который разорился благодаря грязной игре Голубева. Разумеется, Голубев действовал через подставных лиц, которых и след простыл сразу после совершения сделки, и оставался бы в абсолютной безопасности, если бы мне не удалось прознать о его махинациях. А человека того, Калугина Игоря Вячеславовича, он подставил железно. Бедняга до сих пор не может прийти в себя. Представьте только, каково это: с положения председателя правления банка перейти на должность управляющего филиала одного из московских банков. Для крупного бизнесмена это почти равносильно гибели.

Мы с Маргаритой переглянулись. Хотя я и далека от бизнеса, мотив показался мне вполне подходящим для убийства. Маргарита, судя по всему, придерживалась такого же мнения.

— Решив загрести жар чужими руками, я, можно сказать, сам вырыл себе могилу. Голубев ведь никак не мог предположить, что Калугин о нем знает, поэтому он обвинил во всем меня.

— Что вы планируете делать, если все обстоит так, как вы рассказали? — спросила Маргарита.

— Для начала мне хотелось бы убедиться на все сто процентов, что я прав, за этим я к вам и пришел, Маргарита Анатольевна.

— Данные на Калугина при вас?

— Вот то, что удалось откопать. — Козаков протянул Маргарите листочек бумаги с датой рождения Калугина.

— Попробую составить натальную карту. Уже по натальной карте можно определить, способен человек на убийство или нет. По вашей карте, Владимир Антонович, я обнаружила, что вы на это не способны в принципе.

— Так вот почему вы так терпимо ко мне относитесь? — усмехнулся Козаков.

— И поэтому тоже.

— Но ведь я же был готов к убийству, даже предпринял соответствующие меры…

— А у вас никогда не было мысли, что в последнюю минуту вы все отмените?

— Признаться, такие мысли приходили мне в голову, — с улыбкой ответил Владимир Антонович, — но я считал это малодушием и давил их в себе.

— На самом деле это не малодушие, а преобладание гармонично расположенных планет в вашем натальном гороскопе.

— Что ж, теперь по крайней мере я знаю, что никогда не возьму на душу грех убийства.

Во время этого любезного диалога у меня возникла одна интересная мыслишка, но я не стала ее озвучивать: зачем портить людям настроение, если без этого можно обойтись? А мысль была вот какая: так ли уж безгрешен Козаков, если натравив на Голубева бывшего председателя правления «Стем», заведомо знал, что Голубев после этого не жилец? Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что Голубев вполне заслужил такое к себе отношение. Да и вообще, было бы на свете поменьше таких людей, как он, и жилось бы легче.

После ухода Козакова мы с Маргаритой принялись размышлять.

— Итак, — заявила я, — нам необходимо разрешить следующие вопросы: первое — как умерла Савельева? Что это было — самоубийство или убийство, а если убийство — то кто это сделал? И второе: Голубев. Кто его убил, и был ли он замешан в неприятностях Козакова?

— Возможно, найдя убийцу Голубева, мы сможем выяснить, как умерла Савельева.

— И все-таки не стоит сбрасывать со счетов Козакова, — заметила я.

— Владимир Антонович не виновен ни в смерти Савельевой, ни в убийстве Голубева, — проговорила Маргарита.

— И все-таки я не совсем понимаю, почему ты так веришь Козакову. Судя по тому, что уже о нем известно, это еще тот фрукт.

— Козаков — типичный пример заблудшей овцы, — проговорила Маргарита, — вот что бывает с человеком, который выбрал не свой жизненный путь. При задатках порядочного человека, способного на великодушные, благородные поступки, Владимир Антонович превратился в «того еще фрукта», который пытается жить под девизом «все средства хороши». По правде говоря, мне его просто-напросто жаль.

— Попробую относиться к нему так же терпимо, как и ты, иначе мое расследование вряд ли ему поможет, — сказала я.

— У тебя есть какие-нибудь идеи о том, с чего начать расследование? — спросила Маргарита.

— Хочу попробовать опросить соседей Савельевой, вдруг кто-нибудь что-то видел.

— Собираешься действовать по примеру частных детективов?

— Ну надо же гонорар как-то отрабатывать, под лежачий камень вода не течет.

Маргарита недоуменно уставилась на меня. Я поняла, что сморозила бестактность, и быстренько поправилась:

— Я хочу сказать, что одними лишь астрологическими прогнозами здесь не обойтись, нужно и с людьми контактировать, а не только с космосом.

Снова получилось что-то не то, но Маргарита лишь пожала плечами.

— Если ты считаешь, что так нужно, то действуй.

И я отправилась по адресу, данному Козаковым.

Как заправский детектив я попыталась сформулировать информацию, которой мы располагали в данный момент. Маргарита не утверждала однозначно, что это было самоубийство. И потом, она соглашалась с мыслью, что не обязательно накидывать петлю на шею, чтобы оказаться виновником смерти. Подозреваемых в убийстве Савельевой по моим выкладкам было трое.

Козаков убил, так как боялся, что она может все рассказать Голубеву.

Голубев убил из мести, если предположить, что он узнал о причастности Савельевой к его краху.

И наконец, Савельева прекрасно могла повеситься и сама, благо предпосылки в виде неустойчивой психики и устойчивого депрессивного состояния были налицо.

А что у нас было с Голубевым? Здесь в число подозреваемых прежде всего попадал Калугин. По моему мнению, директор разорившегося банка, загоревшийся жаждой мести, являлся наиболее вероятным кандидатом в убийцы.

Второе место я отводила Козакову. Несмотря на всю благоприятную обстановку в его натальном гороскопе, инстинкт самосохранения никогда не стоит сбрасывать со счетов. Козаков мог пожелать избавиться от Голубева по вполне понятным причинам: чтобы не быть убитым самому.