Алина Егорова - Сапфиры Айседоры Дункан Страница 16

Инархов легко ловил в сети своего обаяния доверчивые женские сердца: улыбнется уголками губ, одарит волнующим взглядом и замирает в ожидании. И так повторяется несколько раз, пока у жертвы не закрепится уверенность, что все происходящее имеет особый смысл. От искусителя ждут продолжения, но так и не дожидаются: Максу оно ни к чему, он своей цели достиг – одержал очередную победу. Если бы на этом все заканчивалось! Инархов шел дальше, расставаться с завоеванными трофеями не желал, держал поклонниц в тонусе, время от времени проявляя внимание. Каждая знала, что она – фаворитка, и снисходительно смотрела на поверженных соперниц. Максим же не отдавал предпочтения никому. Ему нравилось держаться холодным айсбергом в океане бушующих вокруг него страстей.

«Черт дернул пригласить Снегину в кафе. Вернее, не пригласить, а согласиться пойти с ней, составить компанию. Да какая разница!» – Инархов совершенно запутался. Алиса теперь будет думать, что он за ней ухаживает или, того хуже, влюбился. Ладно бы, если бы она так думала и этим дело ограничилось. Но ведь Снегина станет себя вести так, словно он – ее ухажер. Сегодня в кафе, завтра еще куда-нибудь потащит, а там, глядишь, все начнут воспринимать их как пару. Этого еще не хватало! Он, Максим Инархов, не парный, ничей, свой собственный, как говорил персонаж Успенского. Но и это полбеды. Вдруг столь частое общение приведет к тому, что он влюбится в Алису? Этого Макс боялся больше всего. Он однажды уже пережил тяжелую сердечную драму и теперь делал все, чтобы больше этого никогда не допустить. Инархов сам не понимал, как смог пережить ту душевную боль, которую причинила ему любимая женщина. Прошло много лет, а сердце до сих пор саднило от воспоминаний.

Алиса – не Жанка. С Жанкой все просто и ясно: такая, как все, только более откровенная, раскованная и неглупая. Эта ее дерзкая откровенность и заводит, только приедается быстро. С Жанкой можно погулять и безболезненно расстаться. Ну или почти безболезненно. Во всяком случае, за собственное сердце можно быть спокойным – эта женщина легко скользит по самому его краю, не оставляя на нем следа. Другое дело Алиса. Она вся соткана из чувств, непосредственная, как ребенок, и романтичная, как Ассоль. Ее глаза – два горящих огонька, голос – журчащий ручеек и улыбка – магнит. Одним словом, чертовка. Макс чувствовал, что это его омут, который может затянуть на самое дно, стоит только оступиться. И он, похоже, уже шагнул на вязкую почву.

Алиса любила всевозможные корпоративные выезды на природу. Она вообще любила отдых на природе, но вытащить на пикник Леню нереально – расстаться с диваном и пультом от телевизора он не мог. «Ну и черт с тобой! – рассердилась Алиса, в очередной раз отчаявшись растормошить мужа. – Не хочешь – не надо, буду развлекаться без тебя. Может, это и к лучшему». В обстановке отдыха среди коллег по работе она чувствовала себя свободной от семьи женщиной, к ней возвращалась студенческая беззаботная веселость.

В этот раз Алиса отправлялась на озера с особым настроением. Она рассчитывала на флирт с Инарховым. Взяла новый купальник, который сидел на ней идеально и подчеркивал без того красивую фигуру, пару летних платьев и даже босоножки на каблуках, чтобы фланировать в них по коттеджу. Алиса представляла себе, как вечером, когда все соберутся в холле у камина, она подойдет к Максиму, нарядная и слегка пьяная, сядет рядом и они будут разговаривать ни о чем – за них все скажут взгляды. Потом они незаметно исчезнут, чтобы уединиться где-нибудь у озера, там, где заходящее солнце золотит блестящее зеркало тихой воды. Максим осторожно обнимет ее за плечи и нежно поцелует. Он будет целовать сначала робко, потом осмелеет, и они, отбросив ненужные условности, окунутся в пучину любви. Мечтая, Алиса ощутила, как по коже пробежал озноб, сделалось жарко, словно все это уже только что произошло на самом деле. Ей стало сладко от собственных грез, на лице появилась загадочная улыбка, в глазах зажегся дьявольский огонек.

Когда они дружно выгружались из автобусов, Алиса попыталась приблизиться к Инархову, но тот ее «не заметил». Он старательно ее избегал: нарочно выбирал такие места, чтобы Алиса не смогла сесть рядом, обходил ее стороной, когда они случайно двигались навстречу друг другу. Алиса недоумевала: там, в офисе, Максим с ней откровенно заигрывал, а здесь, где сама обстановка потворствует флирту, держится евнухом. Но насчет евнуха она ошиблась. Когда Инархов слегка поднабрался, рядом с ним появилась Жанна. Она прислонилась своим облегающим топом к широкой спине Макса, обнимая его за плечи. Инархов воспринял это как должное и положил руку на ее бедро, облаченное в миниатюрные шорты. Как заметила Алиса, шорты Жанне совершенно не шли, с такой широкой филейной частью нужно выбирать более закрытые фасоны. Грудь тоже уродливо сплющилась под безвкусным куском трикотажа – и вообще сама Жанка смотрелась страшилкой. Улыбка с лица Алисы стиралась на глазах. Ей стало очень неприятно: так неожиданно разлетелось вдребезги все, что она нафантазировала. Отдых сразу как-то скомкался, и уже ничего не радовало: ни игра в бадминтон, ни купание в озере, ни шашлык, даже сладковатое вино показалось кислым.

Никакого романтического разговора у камина у них с Максом не случилось. Камин в коттедже был хороший, почти как в лучших домах Лондона. Под вечер утомленные и довольные сотрудники «Артемиды» собрались в холле с гитарой и глинтвейном, были песни и тихие неспешные разговоры – все как представляла Алиса, но рядом с Инарховым была другая. Он что-то рассказывал Жанне, на которой уже было длинное красное платье с глубокими разрезами, открывающими колени, когда, закинув ногу на ногу, она кокетливо пила глинтвейн. Жанна, как кошка, выгибала спину, наклонившись к Максиму. Она смеялась в голос, но никто на это не обращал внимания – все давно привыкли к ее громкому смеху.

Ночевал Инархов, конечно же, с Палеевой. Алиса видела, как они вместе направились в спальню. Она предпочла бы этого не видеть, но так само получилось: они встретились в коридоре. Максим при виде Алисы улыбнулся, скользнув по ней пьяным взглядом, Жанна посмотрела с превосходством и резко шагнула вперед так, что задела струящимся красным подолом Алису.

Шелк платья ножом полоснул душу жгучей обидой и окончательно выветрил из головы все мечты, гнездившиеся там в последнее время.

«Да пошел он! – разозлилась Алиса. – Красавец выискался! Глазки маленькие, губки узенькие, поджатые, ноги кренделем, и походка призрака британского замка: бесшумная и плавучая – не идет, а по воздуху скользит». Она подумала, что перегибает. Все-таки не случайно она запала на Макса: хорош, мерзавец, как ни придирайся.

Алиса чувствовала себя отвратительно. Если бы Леня стал прежним, таким, за которого она выходила замуж и с которым прожила первый год, никакой Инархов и даром был бы не нужен. Впрочем, сейчас Макс ей и так уже не нужен. «Оревуар, дружочек», – мысленно помахала она ему ручкой.

На завтраке она его элегантно проигнорировала. Когда Макс с чашкой кофе направился в ее сторону, намереваясь сесть рядом, Алиса его «не увидела» и переместилась за столик к Михаилу, с которым Инархов не ладил. Увидев замешательство на лице Максима, Алиса осталась довольна: наконец-то он получил по сопатке.

Инархов слегка оторопел, до него не сразу дошло, что его отшили. И кто? Снегина! Женщина, которая от него без ума! Макс так привык к вниманию Алисы и не сомневался, что он для нее нечто большее, чем увлечение. Он понял это по откровенным взглядам, поступкам, частым переменам настроения. От этого делалось очень тепло и радостно на душе и одновременно страшно.

Была бы Снегина, как остальные, Макс бы с удовольствием пустился в любовную авантюру, но он чувствовал, что с Алисой легких отношений не получится и, если что-то не сложится, без драмы не обойтись. С Жанкой гораздо проще: встретились, провели приятно время и разошлись. С ней у него ничего нет и не будет, а совместные поездки на отдых и сегодняшняя шальная ночь не в счет – она растаяла, как лед в коктейле, и забылась.

1929 г. Красный Кут

Она была похожа на бабочку – хрупкую, легкую и яркую. Передвигалась, словно по воздуху порхала. Длинные стройные ножки, изящные руки, прямая спина и высоко поднятая голова. В кукольных прозрачных глазах отражался весь мир, тонкие губы с приподнятыми вверх уголками манили и обещали рай.

Элиза напоминала Лапкину его первую любовь. Та же походка, манера двигаться, наклон головы и даже улыбка – все, как у мадам Дункан. Она казалась копией Айседоры, только юной. Даниила сразу пленила эта девушка. Красота Айседоры была зрелой, как у пятинедельного пиона, любовь к ней – сыновней. Элизу, волнующе свежую, можно было сравнить с едва распустившейся майской розой.

Лапкин никогда не умел ухаживать за женщинами, хорошим манерам и воспитанию взяться неоткуда. С девицами, что его обычно окружали, все иначе, манерничать с ними не требовалось. С ними он всегда действовал по стандартной программе: незатейливые комплименты, букет лютиков или каких других полевых цветов, а если сыграть на баяне, то все, можно считать, крепость пала. С какой стороны подойти к Элизе, Даниил не знал. Он дарил ей фрукты, купил на ярмарке в Саратове шаль и даже однажды ночью срезал на чужой клумбе хризантемы. Девушка не проявляла благосклонности, но и не отвергала его. Подарки Элиза принимала, но оставалась непреклонной, лишь очаровательно улыбалась уголками губ и иногда позволяла себя проводить. Девушка вымотала ему душу. Другой на его месте давно бы плюнул на эту принцессу. Даниил был упертым, он злился на Элизу и на себя за то, что попал в паутину ее чар и продолжал ее добиваться.