Крис Юэн - Похождения в Амстердаме Страница 16

— Но кто еще мог это сделать?

— Хороший вопрос!

Я откинулся на спинку кресла и поднял руки, показывая, что готов рассмотреть любое предложение. Марике наблюдала за мной с серьезным выражением лица. Я не избегал ее взгляда. Просто смотрел на нее. А потом она засмеялась. Смех взялся ниоткуда, словно она и не знала, что сейчас засмеется, и вместе со смехом изо рта у нее вырвалось облако дыма марихуаны. Подавляя смех, она согнулась пополам, потом выпрямилась, глубоко вдохнула, пытаясь задержать дыхание и взять себя в руки. Розовый свитер так обтянул груди, что я более не мог делать вид, будто не обращаю на них никакого внимания. Потом я перевел взгляд на ее лицо, по которому блуждала улыбка, но Марике смотрела не на меня, а в угол, где сходились стены и потолок. Она пыталась вновь стать серьезной, но улыбка уходить не желала. Тогда Марике смахнула ее, стерла с лица обеими руками, сделала самую глубокую затяжку, положила косяк в пепельницу на кофейном столике, что стоял между нами, поднялась и наконец преодолела короткую дистанцию, которая нас разделяла. Остановилась возле меня, потом, словно приняв окончательное решение, оседлала мои колени, наклонилась к моему лицу, прижалась своими губами к моим. Разделила мои губы языком, и, пока мы целовались, марихуановый дым окутывал нас, цепляясь за волосы Марике и пощипывая мне горло.

Потом, когда мы лежали на широкой кровати Марике, она сделала новый косячок, и мы выкурили его вместе. Я играл с прядью ее волос и наблюдал, как дым выходит из моего рта и зависает над нами. Марике положила руку мне на грудь, ногу закинула на талию. И когда я последний раз затянулся, спросила:

— Чарли, ты отдашь мне двух обезьян?

— Но у тебя же нет третьей. — Я выдохнул дым.

В подтверждение она мотнула головой.

— Так какая тогда тебе польза?

— Отдай. Пожалуйста. Мне они так нравятся.

Я сделал вид, что думаю.

— А двадцать тысяч у тебя есть?

— Майкл хранил деньги у меня.

— Тогда нам нужно пойти в мою квартиру.

Глава 14

Честно говоря, мы не успели еще войти ко мне, как я понял, что в квартире кто-то побывал. Назовите это интуицией взломщика. Назовите умением подмечать мелочи, которое появилось у меня за долгие годы практики. А может, все объяснил простой факт: дверь сняли с петель, и теперь она лежала на полу моей гостиной.

Увидев такое дело, я попросил Марике остаться в коридоре, а сам осторожно вошел в квартиру. Я не ожидал, что кого-то спугну, но все-таки предпочел обойтись без лишнего риска. Осмотр много времени не занял. Квартира состояла всего лишь из гостиной, кухни, спальни и ванной. Убедившись, что посторонних нет, я вернулся и пригласил Марике составить мне компанию.

— Извини за беспорядок, — предупредил я.

— Но это ужас какой-то, — воскликнула она. — Чарли, это просто кошмар.

Я не мог с ней не согласиться. Все мои вещи валялись на полу: книги, рукописи, блокноты, компакт-диски, фотографии, даже ноутбук. Обивку мягкой мебели искромсали ножом, набивочный материал торчал наружу. В спальне ножом изрезали матрац, одеяло, простыни, мою одежду. В ванной сняли боковую панель, за которой я хранил воровские инструменты, и теперь они валялись на полу и в ванне. На кухне распахнули все дверцы, выдвинули все ящики, свалили в одну кучу еду и всякую бытовую химию. Дверцы холодильника и морозильной камеры оставили открытыми, так что на полу образовалась лужа воды, которая, добравшись до бакалейно-химической кучи, превратила какую-то ее часть в дурно пахнущую вязкую жижу.

Из кухни мы вернулись в гостиную, и я сразу направился к столу, подняв по пути разбитый средний ящик. Поставил его на стол, сам опустился на колени и залез рукой в нишу, где полагалось находиться этому самому ящику, но, сколько ни шарил пальцами, статуэток нащупать не смог. Я повернулся к Марике, сокрушенно покачал головой.

— Их нет.

— Нет? — повторила она, словно девочка-подросток, которая не хочет верить в очевидное.

— Сожалею, — продолжил я. — Я думал, здесь они в безопасности. В дверь я поставил хорошие замки. И не думал, что кому-нибудь известно о моей роли в этой истории.

— Кто мог узнать?

— Может, о моем аресте написали в газете, и кто-то связал меня с Майклом, а выяснить, где я живу, нетрудно. Короче, все ясно? Тут побывали не случайные грабители. Они бы точно унесли мой ноутбук. Это сделал человек, который ворвался в квартиру в Йордане, когда я там был. Это его работа.

Марике нахмурилась.

— Почему ты так решил?

— Я видел, что он сделал с той квартирой. Все поломал и порезал. Оставил жуткий беспорядок.

— Но кто этот мужчина?

— Ты мне и скажи.

— Но я не знаю. Откуда мне знать?

— Потому что я думаю, что его нанял Майкл. И, скорее всего, сообщил тебе об этом.

— Я уже сказала тебе, что он ничего мне не говорил! — Марике взмахнула рукой, потом нацелила мне в грудь указательный палец. — Не говори так со мной!

Она топнула ножкой и заорала. Я мог бы предложить ей успокоиться — хотя бы из опасения, что она нарушит покой моих соседей, — но подумал, что ее крик чепуха по сравнению с тем шумом, с которым, наверное, вышибали дверь и громили квартиру. Соседей это, вероятно, нисколько не потревожило, вот я и позволил Марике кричать, раз уж того требовала ее душа. Получалось у нее так здорово, что мне тоже захотелось к ней присоединиться. Наконец Марике замолчала и посмотрела на меня так, словно я и только я — причина всех свалившихся на нее бед.

— Ты сказал мне, что они в безопасности. — Она вновь нацелила на меня палец. — Ты — идиот. Ты хранил их в своем столе. Это глупо. Я бы прежде всего заглянула туда.

— А вот ему такая мысль в голову не пришла, иначе он не изрезал бы вполне приличный диван. А теперь придется платить за ремонт!

— Ты шутишь? Думаешь этим меня рассмешить? Я не засмеюсь. Ты глупец. Обезьян нет. Ты — глупый, глупый человек. И только подумать, что я… я… с тобой… — Она сплюнула. — Зачем? Ради этого?

— Ты хочешь сказать, что прикидывалась? — Я похлопал ресницами.

— Глупец! — выкрикнула Марике, потрясая руками. — Глупец!

И принялась пинать искромсанный диван. Потом, — когда избивать мебель, видимо, надоело, — завизжала, пронзила меня полным презрения взглядом и вылетела из квартиры.

После ее ухода я плюхнулся на пятую точку и огляделся, вспоминая комнату, к которой привык и которую успел полюбить. При некотором умственном напряжении я мог бы представить себе, какой она была раньше, но быстро сдался: разительный контраст между тем, что я помнил, и тем, что я видел перед собой, вгонял в депрессию. Да, конечно, то, что я обворовывал других людей, характеризовало меня не с лучшей стороны, но я никогда не оставлял чужой дом в таком состоянии. Мне предстояло потратить многие часы на уборку, а затем убеждать компанию, сдавшую квартиру, что нет никакой нужды обращаться в полицию. Добавьте к этому замену двери, дивана, постельных принадлежностей и, наверное, еще много чего. Я подумал, что этот день обойдется мне слишком дорого, особенно если учесть шесть тысяч евро, отданных Резерфорду, и двадцать — не полученных от Марике.

Полчаса спустя я все еще сидел на полу и собирал волю в кулак, чтобы заставить себя встать и приняться за уборку. И тут под грудой книг зазвонил телефон. Я разбросал книги, нашел трубку, приложил к уху.

— Чарли, — Пьер начал так тепло, словно не разговаривал со мной на протяжении многих лет, — как ты там? Я пытался дозвониться тебе вчера, но ты не брал трубку. Я даже подумал, что ты уехал из Амстердама.

— Я уже подумываю над тем, чтобы уехать, Пьер. Скажи мне, что ты выяснил?

— Насчет обезьян, боюсь, хороших новостей нет. Если они очень старые и вырезаны из слоновой кости, тогда за них можно что-то выручить. Иначе — нет.

— Я думаю, они сделаны из современного материала. Скорее всего, из гипса.

— Тогда стоимость у них нулевая.

— Я предполагал, что ты так скажешь. То есть продать их невозможно?

— Есть несколько коллекционеров. Один — в Швейцарии, я с ним говорил. Он коллекционирует металлических обезьян, скажем, из золота, но обычно их привозят из Японии. Твои его не заинтересовали. Извини, Чарли.

— Нет, все нормально, я этого ожидал. Однако я, Пьер, должен тебе кое-что сказать, и боюсь, это плохие новости.

Тут я, постаравшись обойтись без причитаний, сказал о смерти Майкла. Просто сообщил, когда это произошло, выразил свое сожаление и замолчал, дожидаясь реакции Пьера. Пауза тянулась достаточно долго, наконец Пьер сухо поблагодарил меня.

— Ты хочешь, чтобы я выяснил насчет погребальной службы? — спросил я.

— Нет, благодарю.

— У меня создалось ощущение, что он был хороший человек.

— Да. И блестящий вор.

— В этом я не сомневаюсь. — Я откашлялся. — Послушай, Пьер, не сочти меня бессердечным, но я должен кое о чем тебя спросить. Когда Майкл обратился к тебе с просьбой, ты порекомендовал ему только меня или кого-то еще?