Андрей Быстров - Странники в ночи Страница 16

- Ты много слышал, классик, - обозлился Олег.

- Брэк, - встрял Максим. - Не переходите на личности. И кстати, пора спросить: дорогие гости, не надоели ли вам хозяева?

После этих слов, за которые Аня была благодарна Максиму, начали собираться, тем более что бутылка все равно опустела. Юра хотел остаться, чтобы помочь Ане убрать посуду, но она сослалась на недомогание и желание прилечь.

Обрывочный разговор продолжался в прихожей.

- Человек придумал кучу условностей, ненужных представлений, а когда запутывается, создает ещё новые, и тут уж запутывается окончательно...

- Человек - животное, возомнившее себя разумным, и того хуже Господом Богом...

- Без цивилизации никак. Кротовая нора, воронье гнездо - тоже цивилизация...

- Цивилизация...

- Человечество...

- Смысл жизни...

- Юра, - внезапно спросила Аня, уже открывая дверь, - а в чем ты видишь смысл жизни?

- В тебе, - выпалил Юра и покраснел.

- Вот как? - чрезвычайно удивленно произнесла Аня. - Ты видишь смысл жизни во мне?

Юра как будто намеривался что-то ответить, но Олег затрещал о пластинках, а Максим одновременно - об экзистенциализме, и Юра только открыл и закрыл рот.

Проводив гостей, Аня вернулась в комнату и опустилась на кровать. Ребята пробыли у неё не слишком долго, но Аня ощущала усталость, её утомила их болтовня. О чем они говорили? В сущности, ни о чем. Посмотреть со стороны - достаточно развитые молодые люди затронули важные темы... Но ведь за этим ровным счетом НИЧЕГО НЕТ! Олег, Максим - ладно, малознакомые, безразличные Ане персонажи. А Юра, почти неспособный поддержать беседу даже на их уровне? Кто он такой, Юра Солдаев? Хороший парень... Ну да. Когда о человеке нечего сказать, прибегают к последнему оправданию: "Зато он хороший парень". Студент пединститута, будущий учитель - словесник...

Не раздеваясь, Аня легла на спину, прикрыла глаза. В полудремоте ей не то смутно припоминалась, не то грезилась какая-то давно прочитанная или приснившаяся рукопись и почему-то зеленая гусеница на тонкой шелковинке... Вереницы ярких огней, зеркальными коридорами убегающие в бесконечность... А над ними или за ними нечеткий контур плохо различимого лица - благородного лица седого старого человека. Он словно... Да, словно стоял за прилавком, но отнюдь не был похож на продавца. Кто он? Аня не видела его раньше, безусловно не видела.

... На следующее утро улицы города вновь окутал туман, и Аня записала в своей тетради такое стихотворение.

Свежий по улице стелет туман,

Дождь прилетает нежданно и вкрадчиво

И нескончаемо, издалека

Ветки качает, немножечко пьян.

В блеске земля,

Вздох на рыхлых обочинах,

Радость со страхом в слезах утонуть

И не напившись покоя, уснуть.

Призрачный миг,

Миг покоя и шелеста,

Капли слетают, как мысль о любви

И зацепившись за веточки, тают.

11.

КИТАЙ

1603 ГОД

Воздух сгущался, и плоскость равнины делила мир пополам.

В верхней, полусферической части разделенного мира плавало одинокое безумное солнце, то белое, то оранжевое, то золотое, то красное. В нижней, под ногами путника, был песок, только песок. С каждым шагом он пересыпался, шуршал, поскрипывал... Возможно, думал путник в давно потерявшем всякий цвет истрепанном одеянии, вот именно здесь человеческая нога впервые ступает на этот песок.

Убийственный жар, льющийся с неба, своей золотистой густотой напоминал лучшее вино с виноградников Толедо, и он уплотнялся до такой степени, что становился почти осязаемым, воплощался в вязкое облако перед глазами, исторгающее голубые искры. Путника - босого, с выбритой головой - оглушал звон в ушах, он то и дело останавливался, точно придавленный собственной тяжестью.

Песчаная равнина, раскаленный купол неба - пусто и торжественно, как в заброшенном храме, куда никто не приходит, ибо пришедший будет смят и уничтожен всеподавляющим величием. "Вот храм, - бормотал путник, - зачем их строить, все уже есть, великолепное и отвратительное". За этой мыслью появлялись другие... Сейчас путник не ценил их, ибо ЗАСТАВЛЯЛ себя думать. Он двигался, не имея воли делать усилия, в отчаянии, какое могло быть свойственно ползущим потерявшимся муравьям.

Солнце клонилось к горизонту. Вдали показались холмы, среди которых пряталась скромная хижина старого Учителя. Путник смотрел на них с горечью вместо радости. "Увы, нет ничего непредсказуемого"...

Он возвращался - теперь он мог вернуться, пристанище уединения и раздумий больше не было его домом, как не принадлежало ему имя Альваро Агирре. В аскетичных бдениях и осмыслении уроков Учителя он заслужил иное имя - Дао Линь, и теперь он возвращался, чтобы продолжить учиться.

"Желтое море песка, я плыл с тобой", - вспомнил он строку никогда не существовавшего на свете поэта. Долго, очень долго будет он хранить в памяти свое возвращение, длинный путь между небом и землей, под самым солнцем. "Прощай, царица тоски", - говорил пустыне Дао Линь.

Солнце садилось, а холмы неотвратимо приближались. Поражающая в сердце грусть скользила над песком в медленно остывающем воздухе. Жар обращался в холод.

12.

Да Ши( сидел на циновке, с закрытыми глазами, прямо напротив Дао Линя. Он молчал; от двух курительных благовонных пирамидок справа и слева от Учителя поднимался сизый дымок. Конусовидные пирамидки были возжены во славу нескончаемо великого Будды Майтреи - Будды Будущего.

- Итак, ты вернулся, - тихо сказал Да Ши, не открывая глаз. - Можешь ли ты теперь утверждать, что постиг Дао?

- Нет, учитель, - почтительно ответил Дао Линь. - Путь человека не отличен от пути мира. Мудрецы книжного знания преумножают глупость мира, а человек, слившийся с универсальным путем и законом всех вещей, движется вместе с миром. Невозможно постичь Дао, ибо Дао есть движение, Дао есть путь.

- Хорошо, - Да Ши удовлетворенно кивнул. - Лао Цзы говорит, что Дао, выраженное словами, не есть постоянное Дао, и Дао, выходящее изо рта - не более чем звук. Ты изучал "Дао дэ цзин", канон Пути и Благости. Осознал ли ты до конца этот трактат, готов ли следовать ему?

- Я не осознал его до конца, - произнес Дао Линь, последовательно отвечая на оба вопроса, - но я готов следовать ему.

Да Ши неожиданно лукаво улыбнулся, взглянув на ученика из-под прикрытых век.

- Уже неплохо, - прошептал он. - Ведь в сущности весь даосизм, хотя и относится к Лао-Цзы с почтением, следует совсем другим правилам.

- Что?! - Дао Линь, научившийся при любых обстоятельствах оставаться невозмутимым и никак не показывать своего удивления, не смог тут сдержаться.

- Да, да, - учитель поднялся, взял чашу, сделанную из тыквы, отпил из неё и поставил чашу на место. - Мы получили учение, но способны ли мы как следует разобраться в нем? Китайскому сознанию больше свойственно стремление комментировать и упорядочивать, нежели доискиваться истины.

- Но, Учитель, - осторожно возразил Дао Линь, - полной истиной все равно никто не может обладать.

- О, разумеется, - Да Ши наклонил голову. - Речь идет не о постижении абсолютной истины, а о том, чтобы исправить некоторые ошибки. Мы не уловим в ладони окончательный смысл, но согласно пути Дао мы отсечем заблуждения.

Дао Линь посмотрел на учителя с затаенной тревогой. Он понятия не имел, о чем идет речь.

- Я уже стар, - продолжал Да Ши, - и скоро умру. Ты подошел к сути Дао ближе других моих учеников, ты истратил больше душевных сил. Ты имеешь право знать.

- Знать что, Учитель?

- Тайну жизни и смерти человека. Она заключена в каноне "И цзин", в Книге Перемен.

- В Книге Перемен? Но она...

Усталым жестом Да Ши остановил ученика.

- Подожди. Расскажи мне, что ты знаешь о каноне "И цзин". Возьми книгу, вот она.

- Мои представления о ней, Учитель?

- Нет. Ничего не домысливай. Говори так, будто ты юноша, отвечающий выученный урок.

Осторожно, как хрупкую драгоценность, взяв книгу, Дао Линь заговорил.

- Канон Перемен, или Канон о простом, был создан в глубокой древности... Разделы, называемые "Цы", суждения, составил правитель Вэнь-ди, а приложения к суждениям - Чжоу-гун. Центральная часть, Чжоу-и, Круговорот изменений, представляет собой ряд символов из целых и прерывистых черт. Целая черта символизирует темное женское начало инь, прерывистая - светлое мужское начало ян. Они не противоположны, они дополняют друг друга и достраивают мир до целостной картины. Фигура из трех целых линий означает небо, творчество, крепость, из трех прерывистых землю, исполнение, самоотдачу, целая между прерывистыми - опасность, воду, погружение...

- Довольно, - перебил Да Ши. - Вижу, ты прекрасно изучил книгу. Но в чем её сущность?

- Это гадательная книга. В древности гадали на листьях эвкалипта. Их раскладывали, разделяли, отбрасывали лишние, чтобы получилось шесть коротких и шесть длинных, и тогда...

Взмах руки Учителя прервал ответ Дао Линя.