Яна Розова - Проклятие Вероники Страница 16

Я кивнула в ответ на ее удивление:

– Да, так и есть.

– Но вы говорили…

– Ошибалась. Все происходило совершенно случайно – просто мне повезло, что он оказался рядом. Я не видела машин, которые пытались сбить меня, поэтому думала, что он на меня нападает. А Андрей…

– Его зовут Андрей?

– Нет, Андрей – тот человек, который совершил третье покушение. Он пытался изобразить, что я утонула.

– Вы видели настоящего… убийцу? Он сам пришел к вам?

Глаза Софьи расширились. Пришлось рассказать и про “сына папиного друга”. Софья даже не пыталась скрыть свое потрясение. Не все они знают, далеко не все!

– Ну, а как зовут этого вашего спасителя?

– Следователь назвал его фамилию, но я забыла. Я зову его Футболист.

Невольно я снова поискала фигуру мужа в зале “Джаза”. Оживление снова уступило место подавленности. В зале работал кондиционер, и я стала замерзать, задумываясь о том, что я тут вообще делаю?

– Катя, вам еще рано успокаиваться, – наконец перешла к серьезным разговорам Софья. – Я вижу, что вы нервничаете, хоть и держите хвост пистолетом. Вы молодец. Но я еще в прошлый раз увидела, что вам продолжает грозить опасность. Кто-то, может, та женщина желает вам… недолгих лет жизни.

– Кутузкина?

Софья вдруг задумалась, глядя мне в лицо. От ее взгляда было как-то неуютно.

– Знаете, Софья, – сказала я из какой-то непонятной для себя самой мстительности, – если бы мы с вами были персонажами голливудского триллера, то вы бы и оказались той самой любовницей моего мужа.

Она не рассмеялась. Странно, я вроде пошутила, а никому не смешно. Неужели же…

– Нет, – ответила мне Софья. – Нет. Я должна вам кое в чем признаться, но не в связи с вашим мужем. Хотя он был приятным мужчиной.

Я заметила, что мои пальцы вцепились в столешницу и побелели.

– Признаюсь вам, – продолжала гадалка, – что Рита приводила вашего мужа ко мне – он был сильно подавлен, и я предупреждала его, что все может кончиться хуже, чем он думает. Она просила меня не рассказывать вам об этом. Рита очень любит вашего мужа. Она всегда его любила. Но и это не та женщина, что желает вам смерти. Та, ужасная женщина, которая поработила вашего мужа – она просто чудовище.

Услышав это, я с усилием разомкнула пальцы и положила свои руки на теплые запястья Софьи:

– Кто она? Что с ним происходило?!

На выразительном лице собеседницы отразилось сочувствие:

– Катя, я ведь не вижу все полностью – а только детали. Я увидела только маленькую могилу… Подробностей я не знаю, но он совершил жуткое преступление…

На долю минуты я закрыла глаза – мне не хотелось, чтобы все в кафе увидели мои слезы.

На долю минуты я закрыл глаза.

Я не хотел, чтобы Вероника видела мои слезы. Мы стояли, обнявшись, в прихожей ее квартиры и я ощущал, как вскипает в горле горечь. Если я не возьму сейчас себя в руки – я взорвусь.

…По дороге от гаража домой, я вспомнил о Веронике. Ее образ прорастал в моих мыслях. Я чувствовал, что мне вдруг становится страшно. Изнутри страшно. Не так, как страшно при первом прыжке с парашютом. Не так страшно, как в тот раз в Домбае, когда я “ушел” в расселину и два дня ждал, пока меня оттуда вытащат. Я помнил страх, который испытал, когда глупая мурена перекусила воздуховод моего акваланга на глубине почти в двадцать метров. И помнил, как во время одного из любительских ралли под Новгородом я заснул за рулем и мы с “Козлом” скатились с дороги кубарем в затопленный овраг. Много чего было в моей жизни за двадцать пять последних лет, но чтобы страх жил внутри меня – такого не было.

Вероника и страх. Страх и Вероника. Одно против другого. Либо он, либо она. И если сейчас я не прижму ее к себе, он меня удушит.

И снова мои мысли вернулись к Ксю. Меня трясло – вряд ли от дождя. Его потоки были холодными, но они почти шипели, вскипая, когда соприкасались с моим горячим лбом. Трясло меня от мысли, что я не остановил Ксю. Она решила покончить с собой ни в одну минуту. Не от импульсивности. Она давно планировала это. Ходила по улицам, работала, разговаривала с людьми, а в ее голове были эти мысли. “Такие, как я не должны жить”. А какие должны, Ксю? В мире полным-полно шлюх, воров, убийц, которым и в голову не приходит, что без них не планете Земля станет намного лучше. А без тебя никому лучше не стало.

Я поднялся на свой этаж и позвонил в дверь Вероники. Ах, да! Сегодня же рабочий день. Она в этом своем пенсионном фонде. Телефона ее я не знал. Его было бы просто выяснить, но я решил, что надо немного прийти в себя. Мне нечего было сказать ей по телефону, а только глядя в глаза.

Снял мокрую одежду, бросил ее на змеевик в ванной. Потом прокручу в стиральной машине.

Достал из ящика стола бутылку виски. Хлебнул из горла, помотал головой, разбрызгивая капли огненной воды и рыча. Потом отпил еще несколько больших глотков. Упал на матрас.

И вырубился. Сон – мое главное лекарство по жизни. Я спал после того, как меня избили впервые пацаны из соседнего двора. Просто пришел домой и уснул до прихода мамы. Она увидела меня уже довольно поздно вечером, когда все раны запеклись, а синяки расцвели черно-сиреневыми разводами. И надо отдать ей должное – мама даже глазом не моргнула. Осмотрела меня на предмет тяжелых повреждений, обработала поверхностные травмы и велела, чтобы больше никогда я не позволял с собой так обращаться.

Я спал и после того, как меня отвергали девушки, и после проигрышей нашей школьной футбольной команды, и после других неудач. Спал я и сегодня. Один раз меня разбудил звонок Авдея. Он сказал, что тачка Екатерины Вячеславовны восстановлена. Все проблемы, из-за которых мой друг приглашал хозяйку “Жука” в свою мастерскую, он решил сам. Если ей не понравится – пусть предъявляет претензии ко мне. А еще тут такое дало…

– Чего? – мой голос скрипел как старые дверные петли в логове лесной ведьмы. Авдей делал вид, будто не замечает этого.

– Ты знаешь, что я нашел на ее машине?

– Использованный презерватив, – предположил я, делая вид, будто включаюсь в разговор.

– На машине, а не в машине, тупица! Кстати, ничего такого в салоне не было. А вот на машине, за задним бампером обнаружился “жучок”. “Жучок” на “Жучке” – изящно пошутил Авдей и сам громко рассмеялся. – За ней кто-то следил, понимаешь?

– Значит, – сделал я простенький вывод, – у нас есть материальное доказательство того, что Шульгину хотели убить. Ты не против – ей сам позвонить? Я скажу тебе ее номер.

Позвонить Шульгиной Авдей был не против. Я продиктовал ему номер и снова вырубился.

Еще через некоторое время телефон зазвонил снова. Это была мама.

– Не хочешь со мной пообедать?

– Ты готовить научилась? – схамил я. Моя мама не слишком хорошо готовит. Она кормила меня все мое детство и теперь время от времени зовет на обед, но это всегда были и есть очень незамысловатые, частенько подгоревшие блюда.

Безнадежность мамы в этом вопросе заставила меня научиться ворочать сковородками.

– Ха-ха-ха, – серьезно произнесла мама. – Зато я могу пригласить тебя, нахала, в ресторан. Я получила гонорар за лекции в одном коммерческом вузе. Приедешь?

Я отказался. Это был редчайший случай – общение с мамой я ценю очень высоко. Мало с кем в жизни мне так интересно. Только я не готов сегодня с ней встретиться. Надо разложить эмоции по полочкам. Мама сказала – ладно, как только я созрею до цивилизованного общения в приличном месте, я могу ей позвонить.

Потом я услышал, как хлопнула соседняя дверь. Дверь Вероники. Я встал, натянул мятую, но чистую майку и мягкие вельветовые штаны, ибо все меня раздражало.

Она открыла дверь, и я прижал ее к себе. Страх, загнанный в самый угол моего подсознания трепыхнулся и обмяк.

Я крепко держался за Веронику.

Я крепко держалась за одного из своих охранников, боясь упасть в обморок.

Он – обморок, а не охранник – накатился на меня сразу после выхода из ресторана. Это было последствием сотрясения мозга – так я решила. Тогда я подошла к своим парням в строгих костюмах и вцепилась в одного из них.

Они таращились на меня, будто я делала что-то неестественное, вульгарное. Идиоты, честное слово! Приступ головокружения от голода, что же тут такого?

Софья уже убежала, иначе я бы попросила ее посадить меня в такси. Но я замешкалась за столиком, заказала еще чашку крепкого кофе, запсиховала, вспомнив про мадам Кутузкину. Попробовала совместить видение Софьи о маленькой могиле и страшном преступлении, совершенном моим мужем и… Неужели же он убил чьего-то ребенка? Рухнул дом, построенный по его проекту? Или что-то еще?.. Боже мой.

На улице, где после ливня на небо выплыло солнце, ослепительно сияли лужи. Блестящие капли воды падали на головы прохожих с листьев каштанов, росших вдоль дороги. Сверкали мокрые крыши домов. По улице бежали дети. Они весело визжали и топали по бегущим речкам дождевой воды, поднимая искры брызг. Машины сигналили, воздух врывался в легкие, и избыток кислорода снова кружил голову.