Эдгар Уоллес - Семь замков усыпальницы Страница 16

— Ступай наверх и скажи, что я хочу поговорить с ней!

— Сам ступай наверх! — жестко ответил Коулер и затоптал окурок.

Гнев душил Когги. Но он опять был вынужден подавить свою ярость.

— В таком случае пойди в деревню и купи несколько почтовых марок. Мне нужно срочно отправить письма.

— Даже и не подумаю. Я останусь здесь и буду охранять вход. А где сейчас молодая дама?

— Улеглась. У нее жестокий приступ мигрени.

— По ней такого не скажешь. Когда она поедет домой?

— Вряд ли это произойдет сегодня, Том. Она будет у нас в гостях, пока не пройдет приступ, а он может продолжаться и сутки. Я вышел попросить жену приготовить комнату для гостей.

Коулер ничего не ответил, но в его глазах сверкнула угроза. Когги съежился под этим взглядом, но взял себя в руки и заорал:

— Что ты стоишь на террасе, разинув рот? Ступай на кухню! Там твое место! Я женился на твоей тетке, а не на тебе!

Коулер злобно расхохотался.

— Верно! Ты это сделал, старый осел. Но с гораздо большим успехом ты мог жениться на чертовой бабушке.

Когги задрожал от гнева.

— Как ты смеешь, подлец, говорить в таком тоне о своей единственной родственнице?

Коулер скривил губы и выпятил подбородок.

— А как еще говорить об этом чудовище? В жизни еще не видел человека такого подлого и жестокого, как она! И не смей перебивать меня, Когги! Семь лет я держал язык за зубами, но теперь с меня хватит! Моя тетка и я не принадлежим к семье, которой можно гордиться. И я не хотел бы поменяться положением с миссис Когги, несмотря на все ее богатство. Она жадна. К ее грязным пальцам деньги прилипают, как смола. И все равно, за шиллинг она продаст душу дьяволу!

Томми закрыл глаза. Когда он вновь открыл их, они пылали такой ненавистью, что Когги испуганно отвернулся.

— Она воображает, что я ей обязан! За что?

Он дико расхохотался.

— Ты когда-нибудь слышал о моем брате-близнеце Джонни? Он снился мне недавно, и с тех пор я не могу избавиться от этого образа. Ему было семь лет, когда он исчез.

— Когда он умер, — тихо поправил Когги.

— Разве он умер? Это утверждает моя тетка!

Его дыхание стало учащенным и прерывистым. Когги попятился назад и уже успел схватиться за ручку двери, когда Коулер, как тигр, бросился к нему и преградил путь к отступлению.

— Оставайся здесь и слушай, что я тебе скажу! Я собственными глазами видел, как она колотила несчастного Джонни, пока он не упал и потерял сознание! Он упал на землю, как мешок. Это что, естественная смерть? Твоя жена знает, от чего он умер! И наступит день, когда ей придется дать об этом отчет. Если бы она была мужчиной, я знал бы что делать! А теперь я пошел за машиной. Ты предупрежден, Когги.

Мистер Когги уперся ему в спину неподвижным взглядом. Его лицо было серым, колени тряслись. Страх заглушил в нем всякую мысль о сопротивлении. Он зашел в переднюю и остановился, вытирая выступивший на лице пот. Потом он поднялся на второй этаж в комнату жены.

Через некоторое время оттуда вышла миссис Когги. Глаза у нее распухли от слез, лицо было искажено. Она тихо спустилась вниз, подошла к гостиной и осторожно заглянула.

Сибилла сидела на диване и стонала. Глаза ее были мутны. Она находилась в полуобморочном состоянии.

Не говоря ни слова миссис Когги взяла ее за руку и заставила встать. Подталкивая ее перед собой, она довела Сибиллу по лестнице до чердака. Здесь миссис Когги ногой распахнула перед девушкой дверь и швырнула ее на узенькую раскладную кровать, стоявшую прямо под крышей. Сибилла упала на кровать и лежала не шелохнувшись. Глаза ее были закрыты. Миссис Когги не удостоила ее даже взглядом, пока хозяйничала в каморке. Через некоторое время она удалилась, закрыв снаружи дверь на засов.

Когда Сибилла очнулась, голова у нее болела так, что она не могла даже вспомнить о событиях минувшего дня. Со стоном она приподнялась на кровати. Рядом с ней стоял столик, на котором горел ночник и стоял стакан воды. Сибилла жадно схватила воду и задела пакетик с таблетками, который лежал рядом. Почти бессознательным движением она взяла одну таблетку и запила ее водой.

Долгое время Сибилла лежала не двигаясь. Постепенно у нее в висках перестало стучать, а шум в ушах превратился в тихое жужжание. И тут, как из тумана, на нее нахлынули воспоминания. Она вспомнила все и с ужасом осознала, в каком положении находится. Сибилла сделала усилие и сумела встать. Все закружилось перед ней, и она снова провалилась в бездну.

Через некоторое время девушка очнулась. Все предметы стали на свои места, и она осознала, что находится на чердаке. Тяжелый темно-коричневый шкаф тянулся во всю ширину стены. Недалеко от столика стоял умывальник, на полу лежала истертая дорожка.

Сибилла собралась с силами и подошла к двери. Через щель внизу на чердак пробивался бледный луч света. Она дернула за ручку. Дверь была заперта. Сибилла посмотрела на окно, но оно было заделано решеткой.

Вдруг послышались тяжелые шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Раздался звук отодвигаемого засова. На чердак вошел Когги. В руках у него была папка с бумагами, а на лице — озабоченное выражение.

— Ну, милое дитя, — начал он еще с порога, — нагнали вы на нас страху. И часто у вас бывают такие припадки?

Сибилла в недоумении посмотрела на Когги, но тут же поняла куда он клонит.

— Припадки? — переспросила она.

— Ну да. Это еще мягко сказано, — его тон стал заметно суше. — Я вас ни в чем не упрекаю. Сохрани Бог! Грехи отцов сказываются на детях. В вашей семье наследственная эпилепсия?

У Сибиллы перехватило дыхание от безмерной наглости этого маленького человечка.

— Я не могу утверждать, что это были явные эпилептические судороги, снова заговорил Когги, — я не врач-психиатр. Но этот диагноз почти наверняка правилен. Иначе произошедшее невозможно объяснить.

Сибилла была готова вцепиться этой лисе в горло.

— А вот я не могу вспомнить никакого припадка, — сказала она.

Когги положил бумаги на столик и печально закивал:

— Я так и думал. Потеря сознания, провалы в памяти… Первая стадия эпилепсии. Вторая стадия выражается в буйстве.

Сибилла сжала руки в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.

— Пропустите меня, — сказала она. — Я хочу немедленно покинуть ваш дом.

Когги загородил собою дверь.

— Тише, тише, маленькая леди! Сначала вам необходимо выполнить несколько формальностей.

Он вынул ручку и разгладил лист бумаги.

— Вы будете свободны, когда подпишите это. — Когги показал на бумагу.

Сибилла протянула руку, но Когги отступил в сторожу.

— Поймите меня, — сказал наставительно, не глядя на девушку. — Вы своими припадками вынудили меня принять экстренные меры. Я приглашаю вас для важной беседы. Вдруг вы начинаете кричать и падаете на диван. Я отношу вас сюда, чтобы вы не могли себе навредить. Все обходится хорошо, но моя жена… Она считает, что вам может прийти в голову сказать, что мы подмешали что-то в чай и удерживали здесь вас вопреки вашей воле. Чем мы можем защититься? Ничем. Нам никто не поверит. Прокуроры всегда предполагают худшее. Я надеюсь, что вы не будете в претензии на меня, если я постараюсь предоставить подобную возможность. Поэтому я составил вот это объяснение. Подпишите его, и мой автомобиль тут же доставит вас домой.

— А я думала, что моя мать уже в дороге сюда, — уколола его Сибилла.

Но Когги был готов и к этому.

— Я успел попросить ее отказаться от поездки, — парировал он. Автомобиль еще не вернулся, но должен вот-вот подъехать.

— Могу я прочесть свое заявление? — спросила Сибилла.

— Зачем? Это заведет нас в спорах слишком далеко. Время не ждет. Подписывайте!

— Вы требуете, чтобы я сама удостоверила свою душевную болезнь. Сибилла отступила на шаг назад.

— Этого вы не должны делать. Кто говорит об этом? Вы заверяете только правильность моего образа действий.

— Почему же вы не даете мне прочесть этот текст?

— Просто юридическая фразеология чужда женскому пониманию. Вы можете не так понять какую-нибудь фразу, и это могло бы привести к недоразумениям и ненужным объяснениям. Не заставляйте больше ожидать себя. Я уже и так поволновался из-за вас. Жена слегла с тяжелым нервным припадком. Я вызывал ей врача…

Он подал Сибилле ручку.

Девушка подошла к столику, на котором лежал лист. Он был весь покрыт мелким машинописным текстом. Когги заметил ее взгляд и положил на текст руку. Другой рукой он указал ей место для подписи.

Сибилла уже хотела расписаться, чтобы получить свободу хотя бы ценой унижения, но прочла между растопыренными пальцами Когги подозрительные строки: «…если упомянутая Сибилла Ленсдоун умрет раньше упомянутого… Бертрама Когги, то…»

— Нет, — твердо сказала она, — я подписываю только то, что перед этим прочитаю.