Жмурки - Наталья Николаевна Тимошенко Страница 16

– Только Анюте ничего не говорите, ладно? – попросил Лосев. – Не хочу, чтобы все это появилось в интернете. Меня из органов выпрут чего доброго.

Ни у Никиты, ни у Леры с Яной не было никакого желания видеть в своих рядах Лешину жену-блогера, поэтому они легко согласились на условие.

Перво-наперво полицейским нужно было поговорить с подругами, отдыхавшими вместе с Маритой Шмелевой – именно так звали погибшую девушку, а вовсе не Маргарита, как сначала подумал Лосев из-за сокращения. Двух из них взял на себя Сатинов, еще две достались Лосеву. И ему несказанно повезло, что поговорить удалось с обеими сразу.

После страшной находки у Кристины, лучшей подруги Мариты, случился нервный срыв, ее поместили в частную клинику, где, как выяснил Лосев, она уже лежала два раза из-за депрессии, а вторая девушка, Алиса, как раз приехала навестить подругу.

– Ее уже допрашивала полиция, – мрачно сказал Лосеву лечащий врач Кристины, высокий черноволосый мужчина лет сорока. – После этого мне пришлось увеличить ей дозу успокоительного. Вы хотите свести все мои усилия на нет?

Врач стоял перед ним, скрестив руки на груди, и выглядел огромной скалой, которую не обойти, будто собственным телом защищал пациентку.

– Осталось еще несколько невыясненных вопросов, – твердо заявил Лосев, мысленно молясь, чтобы врач не начал звонить в полицию с гневными отповедями, иначе очень скоро выяснится, что говорить с девушкой Лосеву права никто не давал, и тогда его уж точно к ней не пустят. – Я обещаю вам быть как можно более деликатным.

– Знаю я вашу деликатность, – продолжал ворчать врач, но Лосев уже понимал, что его пропустят.

– Только пусть она будет с подругой, – попросил напоследок врач.

– Без проблем, – пообещал Лосев.

Ему так было даже лучше: не придется тратить время на общение со второй девушкой. Сверять их показания и искать нестыковки нет никакого смысла, он не подозревал ни одну из них, поэтому можно поговорить и с обеими сразу.

Вопреки его представлениям, Кристина не лежала на кровати в больничной пижаме, бледная и осунувшаяся, а Алиса не держала ее за руку. Обе девушки сидели в мягких глубоких креслах у окна, о чем-то болтая и попивая молочные коктейли из высоких запотевших стаканов, по внешним стенкам которых стекали капельки конденсата. Лосев сглотнул слюну, поймав себя на мысли, что тоже не отказался бы сейчас от холодного коктейля.

Лосев загодя придумал легенду на тот случай, если девушки его узнают, ведь они видели его на берегу пруда, но предосторожность не пригодилась. Вчера обеим было не до запоминания посторонних людей. На посетителя они взглянули с недоумением, но стоило ему представиться, как выражение лица Алисы сменилось с недоуменного на просто недовольное. С ней он уже разговаривал по телефону, и она знала о его визите, а вот Кристина тут же нахмурилась и сложила руки на груди, став неуловимо похожа на врача, не пускавшего Лосева к ней.

– Я уже все рассказала вашим коллегам, не понимаю, что еще вы от меня хотите! – заявила она, и Лосев понял, что врач был не так уж неправ, когда не хотел пускать его. Очевидно, коллеги из области особенной деликатностью не обладали и опрашивали девушек как подозреваемых, а не свидетелей, только что трагически потерявших подругу.

– Хочу, чтобы вы рассказали мне еще раз, – обезоруживающе улыбнулся Лосев. – Обещаю выслушать вас внимательно, не давить и не перебивать. Я из другого ведомства и меня интересуют другие вопросы. Подозревать вас в убийстве не стану, клянусь.

Очевидно, что-то в выражении его лица или интонациях заставило подруг поверить ему. Лица их смягчились, а руки Кристины снова переместились с груди на подлокотники кресла. Поскольку сесть ему никто не предложил, Лосев сам взял неудобный стул, стоявший у маленького холодильника в углу, и сел напротив девушек.

– Для начала расскажите мне о Марите, – попросил он, подтверждая свои слова о том, что его будут интересовать не те вопросы, которые уже задавала полиция. – Откуда у нее такое необычное имя?

– Это испанское, – с толикой презрения объяснила Алиса, будто Лосеву должно было быть стыдно не знать этого.

На самом деле он уже успел выяснить, что Марита Шмелева была внучкой известной испанской оперной певицы Мариты Асебо. Одна из троих дочерей старшей Мариты вышла замуж за русского архитектора Кирилла Шмелева и переехала жить к нему в Россию. Младшую Мариту назвали в честь известной бабушки, хотя злые языки поговаривали, что певица дочь не простила и внучку знать не хотела. В любом случае семья не бедствовала, Шмелев хорошо зарабатывал, спроектировал едва ли не все современные здания в нескольких небольших городах их области, и Марита ни в чем не нуждалась. Как и ее подруги. Отсюда средства и на девичник в загородном пансионате, и на лечение в частной клинике нервных болезней.

– Бабушка Мариты – известная в Испании певица, – подтвердила Алиса. – Мариту назвали в ее честь. Но мы как-то привыкли сокращать до Риты.

– Она не любила свое имя, – добавила Кристина. – С бабушкой они почти не общались, я так поняла, недолюбливали друг друга, вот Ритке и не нравилось, что ее назвали в честь той. «Напыщенная цыганка, выдающая себя за испанку», – так она о ней говорила.

– Говорить – говорила, а вот Испанию любила и корнями своими втайне гордилась, – фыркнула Алиса. – Не зря же свадебное платье красное выбрала, а не белое, как у всех. Нравились ей традиционные испанские наряды.

– А с другими членами семьи Рита ладила? – поинтересовался Лосев.

– Вполне, – пожала плечами Кристина. – У нее только родители, но очень богатые, Риту ни в чем не ограничивали. Даже когда она замуж за Пашку собралась, не сильно дулись.

– А должны были? – удивленно вздернул брови Лосев.

– Пашка из небогатой семьи, – пояснила Алиса. – Не бедствуют, конечно, но у него шестеро братьев и сестер. Чтобы всем хватило, надо зарабатывать побольше Риткиного отца.

Лосев понимающе закивал. Кому, как не ему, знать, что такое многодетная семья и сколько надо зарабатывать, чтобы детям всего хватало. У его родителей вот не получилось, и он видел не так много семей, где количество детей никак не влияло на качество жизни. А еще ему нужно было расположить к себе этих девушек, поэтому он соглашался со всем, что они говорили, выдавал себя за своего, хоть и был по меньшей мере на десяток лет старше. Если две другие девушки такого же мышления, двадцатитрехлетнему мажору Саше Сатинову должно быть очень легко с ними разговаривать. Лосев даже не удивится, если выяснится, что