Delete - Карл Ольсберг Страница 16

— Вы хотите сказать, если я приду.

— Понимайте, как вам угодно.

— Госпожа доктор Морани, чем именно вы занимаетесь в ОСГИ?

— Я думала, директор полиции Кайзер разъяснил вам круг наших обязанностей.

— Господин Кайзер рассказал мне, что вас пригласили в группу в качестве психолога-криминалиста. Но я хочу узнать, чем именно вы занимаетесь. Что вы делаете в течение рабочего дня?

— Я помогаю комиссару Клаузену с информационным поиском. Если текущих задач нет, я занимаюсь саморазвитием.

— Саморазвитием? Что это значит?

— Три года назад я защитила кандидатскую диссертацию. За это время появилось много новых публикаций, особенно в области моих исследований — в психопатологии. Довольно сложно оставаться в курсе последних событий. И я очень рада, что моя работа позволяет мне это.

Айзенберг молчал.

— Разумеется, мне предельно ясно, что так долго продолжаться не может, — сказала она. — За все время мы не поймали ни одного преступника и не предупредили ни одного преступления. Директор полиции Кайзер пока что защищает нас, но зарплату мы получаем из денег налогоплательщиков. Поэтому очень хорошо, что вы придете и сформируете из ОСГИ эффективную единицу.

— Вы считаете, это возможно?

— Конечно. Это возможно, но непросто. Наш последний руководитель продержался лишь три месяца.

— Честно говоря, я не стал бы его осуждать после того, что увидел.

— Да, в нашем случае необходим талант руководителя. Если он у вас есть, то вы справитесь.

— Звучит так, будто вы знаете, как нужно организовать группу. Почему вы не взялись за руководство группой или, по крайней мере, не помогли Йаапу Клаузену утвердиться в качестве руководителя?

Она посмотрела ему в глаза.

— Я не часть решения этой проблемы. Я — часть проблемы.

Айзенберг не знал, что ответить.

— Объясняю: у меня нет ни малейшего желания заглядывать в душу Бену Варнхольту и Симу Виссманну. А Йаап Клаузен вообще не может смириться с тем, что я умнее его. Меня приняли на работу в качестве психолога-криминалиста, а не психотерапевта.

— Почему вы до сих пор не ушли? Почему вы не открыли собственный кабинет и не лечите топ-менеджеров от неврозов?

— Как я уже сказала, у меня на это нет ни малейшего желания.

— А на что у вас есть желание?

Она некоторое время помолчала и сказала:

— Я хочу ловить психопатов.

— Почему это так важно для вас?

— Потому что они могут причинить огромный вред. Намного больший, чем принято считать. Цифры неофициальной статистики запредельны.

— Звучит так, словно это коснулось лично вас.

Она вяло улыбнулась.

— Не нужно заглядывать мне в душу. Это давняя история. Давайте лучше поговорим о главном: почему вы здесь?

— Господин Кайзер попросил меня побеседовать со всеми вами и дать ему совет, как поступить с ОСГИ.

— Я не это имела в виду. Что заставило вас всерьез заинтересоваться вакансией? Думаю, что вами движут не карьерные амбиции.

— Скажем, так: я ищу новый профессиональный вызов и изучаю разные предложения. Конкретной причины у меня нет.

— Тогда вам нужно к нам. Возьмитесь за руководство нами! У вас есть нужные компетенции.

— Зачем мне за это браться? Все, кроме вас, считают, что у ОСГИ нет будущего. Да и вы сказали, что это карьерный тупик.

Морани наморщила лоб.

— Возможно. Но вас ведь наши мнения не смущают, не так ли? Если бы вас интересовала карьера, вы бы не приехали сюда, а продолжали бы заискивать перед своим начальником в Гамбурге. Вас влекут сложные задачи. Чем труднее, тем лучше. Кроме того, это все-таки благодарная работа.

— Насколько благодарная?

— Сим Виссманн и Бен Варнхольт — чрезвычайно одаренные ребята, как раз в таких людях полиция остро нуждается. Преступники не упустят случая поставить их таланты себе на службу.

— Вы думаете, Виссманн и Варнхольт стали бы преступниками, если бы не пришли на работу в полицию?

— Я не это имела в виду. Деньгами их не купишь. А вот насчет других талантов я не уверена.

— Мне не показалось, что Бенджамин Варнхольт настроен всерьез бороться с преступностью. Сим Виссманн — и подавно.

— Вы ошибаетесь. Бенджамин Варнхольт — израненная личность. Он испытал немало унижений от своего окружения и поэтому сейчас не может не унижать других. Но в глубине души он хочет лишь одного — признания социума. А вы думали, зачем он здесь?

— Мне он сказал, что здесь он прячется от парочки уголовников, которые ему угрожают.

— Возможно. Но почему они ему угрожают? Почему он стал осведомителем, рискуя жизнью? Почему он играет в доброго самаритянина в своих дурацких компьютерных играх? Он очень хочет быть героем. Но ему не дают такой возможности.

— Мне его ситуация видится несколько иначе. Если он действительно хотел быть полезным другим, то начал бы с соблюдения служебного устава. Так он заслужил бы уважение коллег, и у него появилась бы возможность своим без сомнения незаурядным умом принести пользу обществу.

— Бенджамин Варнхольт в детстве был разлучен с родителями, потому что его отец в состоянии алкогольного опьянения избил его. Его взяла на воспитание приемная семья, он несколько раз сбегал от них, и в итоге его поместили в детский дом. Пренебрежение, которое он излучает вовне, не что иное, как отражение тех чувств, которые ему в детстве продемонстрировали взрослые вместо любви.

— Похоже, вы ему симпатизируете.

— Я его уважаю.

— Он, в свою очередь, не очень-то высокого мнения о вас. Он назвал вас ведьмой.

Выражение ее лица осталось прежним.

— Из его уст это комплимент.

— Хорошо, предположим, мне удастся сделать из Виссманна, Варнхольта, Клаузена и вас работоспособную команду. Но чем конкретно вы будете заниматься?

— Искать преступников.

— Звучит расплывчато. Это работа всякого полицейского, по крайней мере в уголовной полиции.

— Сила и в то же время уязвимость ОСГИ — в ее разносторонности. Сим Виссманн улавливает детали, которые остаются незамеченными другими. Он ничего не забывает. Бен Варнхольт находит нестандартные способы поиска информации.

— Я заметил.

— Вместе они способны отыскать все, что только можно.

— Правда, лишь в Интернете, — заметил Айзенберг. — Провести допрос им будет не под силу.

— Я приду на помощь.

— Вы психолог-криминалист, а не следователь, не так ли?

— Я вижу людей насквозь.

— Ну хорошо, давайте проверим. Что вы видите во мне?

— Вы боитесь, — сказала она без обиняков.

Айзенберг чуть не расхохотался.

— Боюсь? Я? Простите, но я вынужден усомниться в вашей оценке, госпожа доктор Морани. Обо мне можно много чего сказать, но до сих пор никто не обвинял меня в трусости.

Она была спокойна.

— Вы боитесь, что недостаточно хороши, — сказала она. — У кого-то (возможно, это