В лесу - Тана Френч Страница 16

Мы уселись на бордюр, и Кэсси достала из рюкзака бутылку лимонной колы. Если верить описанию, то сэндвич был с курицей и овощами, но на вкус напоминал полиэтиленовую обертку, а кола оказалась теплой и приторно-сладкой. Меня слегка затошнило.

Не дай бог кто-нибудь решит, будто случившееся в Нокнари сломало мне жизнь и что я двадцать лет жил эдаким трагическим героем, который не в силах избавиться от призраков прошлого и с грустной улыбкой взирает на мир сквозь завесу сигаретного дыма и воспоминаний. События в Нокнари не наградили меня ни ночными кошмарами, ни импотенцией, ни патологической боязнью деревьев, ничем таким, что, будь я героем фильма, привело бы меня к психологу, заставило искать искупления и анализировать отношения с моей отзывчивой, но перепуганной женой. Честно говоря, порой я несколько месяцев подряд об этом даже не вспоминал. А потом в какой-нибудь газете натыкаюсь на статью о пропавших без вести, и вот они, Питер и Джейми, – улыбаются мне с обложки воскресного приложения на зернистых фотографиях, рядом со снимками исчезнувших туристов и сбежавших женушек, вместе со всей остальной компанией пропавших в Ирландии людей. Я проглядывал статью и словно со стороны отмечал, как подрагивают у меня руки, как трудно мне дышать, но этот чисто физиологический рефлекс утихал через несколько минут.

Полагаю, те события и впрямь наложили на меня определенный отпечаток, однако невозможно и, на мой взгляд, бессмысленно пытаться определить, какой именно. В конце концов, мне было всего двенадцать, а в этом возрасте дети еще не оформились, они способны измениться за одну ночь, какой бы стабильной ни была их жизнь, к тому же спустя несколько недель я уехал в интернат, где меня обтесали и обкатали, может, и менее травматичным, но уж точно более действенным способом. Никому и в голову не пришло бы трубить обо мне на каждом углу и вопить: “Ты глянь-ка, это ж тот самый, из Нокнари!”

Но вот оно снова здесь, прошлое, перелицованное и неизбежное, в самом центре моей жизни, а я совершенно не представляю, что с ним делать.

– Бедный ребенок, – ни с того ни с сего сказала Кэсси, – бедная, бедная малышка.

* * *

Девлины жили в двухквартирном доме с плоским фасадом. Перед входом, как и повсюду в поселке, имелся клочок земли. Соседи, рьяно доказывая собственную оригинальность, насажали живых изгородей и герани, за которыми фанатично ухаживали, а Девлины ограничились тем, что просто косили на лужайке траву, что само по себе уже претендует на оригинальность. Они жили почти в центре поселка, от археологических раскопок их отделяли пять или шесть улиц, неудивительно, что они не заметили ни полицейских, ни криминалистов, ни вагончик патологоанатомов – ничего из того суматошного ужаса, который раскрыл бы все, что им хотелось знать.

Кэсси позвонила в дверь, и ей открыл мужчина лет сорока. На несколько дюймов ниже меня, уже начавший полнеть, с аккуратно подстриженными волосами. Под глазами большие мешки. На нем была кофта на пуговицах и брюки защитного цвета, в руках он держал миску с кукурузными хлопьями, и мне тут же захотелось сказать ему, что все в порядке, ведь я знал, что отпечатается в его памяти на ближайшие годы, именно эти незначительные детали запоминаются лучше всего в такие моменты – они ели кукурузные хлопья, когда полицейские пришли сообщить им о смерти дочери. Однажды я видел, как свидетельница упала на пол и забилась в рыданиях, осознав, что когда ее парня зарезали, она занималась йогой.

– Мистер Девлин? – спросила Кэсси. – Я детектив Мэддокс, а это детектив Райан.

Глаза у него расширились.

– Из отдела розыска пропавших?

Ботинки у мужчины были в грязи, брюки внизу влажные. Видимо, вместе с поисковым отрядом прочесывал окрестные поля, а сейчас зашел перекусить, чтобы потом продолжить поиски.

– Не совсем, – мягко ответила Кэсси. Обычно такие разговоры я предоставляю ей – не только из трусости, но и оттого что у нее они получаются лучше, и мы оба это знаем. – Можно нам войти?

Он взглянул на миску и неловко приткнул ее на столик в прихожей. Молоко выплеснулось на связки ключей и розовую детскую бейсболку.

– Вы что-то сообщить хотите? – спросил он. Страх добавил его голосу злости. – Вы нашли Кэти?

Я услышал какой-то шорох и посмотрел за спину мужчине. На лестнице, в самом низу, схватившись обеими руками за перила, стояла девочка. Даже в такой солнечный день в доме было темновато, но лицо ее я разглядел, и меня колючей волной накрыл ужас. На какой-то невообразимый, стремительный миг я решил, будто передо мной призрак. Это была наша жертва, мертвая девочка с алтарного камня. В ушах у меня загрохотало.

Секундой позже все встало на свои места, грохот стих и я понял, что именно вижу. Предъявлять снимок не понадобится. Кэсси тоже увидела девочку.

– Мы пока не уверены, – сказала Кэсси. – Мистер Девлин, это сестра Кэти?

– Джессика, – хрипло проговорил он.

Девочка шагнула вперед. Не сводя глаз с Кэсси, Девлин отступил назад, положил руку на плечо девочки и подвел ее к двери.

– Они близнецы, – сказал он, – одинаковые… Вы поэтому… Потому что… Вы нашли похожую на нее девочку?

Джессика смотрела в пространство между мной и Кэсси. Руки безвольно висели, пальцы она спрятала в рукавах просторного серого свитера.

– Пожалуйста, мистер Девлин, – сказала Кэсси, – мы бы хотели присесть и с глазу на глаз побеседовать с вами и вашей женой. – Она взглянула на Джессику.

Девлин опустил глаза, увидел, что по-прежнему сжимает плечо дочери, и резко отдернул руку. Ладонь повисла в воздухе, словно он не знал, куда ее девать.

К этому моменту он, разумеется, все понял. Ну конечно. Если бы ее нашли живой, мы сразу так и сказали бы. И все же Девлин машинально отошел от двери и слегка взмахнул рукой. Мы прошли в гостиную. Я слышал, как за спиной Девлин говорит дочери:

– Иди наверх, к тете Вере. – После этих слов он последовал за нами и прикрыл дверь.

Гостиная приводила в ужас своей нормальностью, ее словно выдернули из юмористического скетча про сельскую жизнь. Тюлевые занавески, мягкий гарнитур с цветастой обивкой, салфеточки на подлокотниках и подголовниках, коллекция расписных чайничков на буфете, и все это вычищенное и натертое до блеска, – вся эта банальная обыденность просто не могла состыковаться с трагедией. Такое ощущение обычно охватывает в домах жертв или на месте преступления. Сидящая в кресле женщина отлично вписывалась в обстановку: бесформенно-грузная, с шапкой осветленных волос и большими блекло-голубыми глазами. Между носом и уголками рта пролегли глубокие складки.