Ларс Кеплер - Призраки не лгут Страница 17

— Не все сразу, — пробормотал Хольгер и надел маску.

Йона ждал в дверях; профессор тем временем фотографировал комнату и направлял лазерный дальномер во все углы, чтобы потом нанести это на трехмерный план.

На стене прямо поверх прелестных рисунков на библейские темы помещался постер с Робертом Паттинсоном — бледное лицо, черные тени; на полке стояла большая миска с белыми магнитными бирками из H&M.

Йона следил, как Хольгер участок за участком покрывает пол прохладной фольгой, плотно прижимает ее резиновым роликом, осторожно поднимает, фотографирует и упаковывает. Криминалист медленно двигался от двери к кровати и дальше, к окну. Когда он оторвал фольгу от пола, на желтом желатиновом слое отпечатались нечеткие подошвы кроссовок.

— Мне скоро уходить, — сказал Йона.

— Но ты хочешь, чтобы сначала я заглянул под кровать?

Хольгер покачал головой, не одобряя такое нетерпение, однако аккуратно расстелил на полу возле кровати защитный пластик. Опустился на колени, растянулся, взялся за угол лежавшего под кроватью свертка.

— Это же одеяло, — сосредоточенно сказал он и осторожно потащил по пластику тяжелое одеяло. Оно оказалось свернутым и пропитанным кровью.

— Думаю, его накинули на Миранду, когда убивали, — тихо сказал Йона.

Хольгер свернул пластик с одеялом и натянул на него мешок. Йона посмотрел на часы. У него есть еще минут десять. Хольгер брал пробы — влажными палочками касался засохших пятен крови и кровавых корок, давал палочкам подсохнуть и только после этого упаковывал.

— Если найдешь что-нибудь, что укажет на место или человека, сразу звони мне, — попросил Йона.

— Да уж понимаю.

Чтобы обработать пятно, расплывшееся вокруг молотка под подушкой, педантичному профессору понадобилось двадцать ватных палочек; каждую он уложил в отдельный пакет и пометил. Волоски и текстильные волокна он приклеил к пленке диапроектора, слипшиеся волосы уложил в сложенный пополам лист бумаги, ткани и осколки черепа легли в трубки, которые потом подвергнутся охлаждению — так образцы можно спасти от бактерий.

Глава 38

Комната для совещаний в гостинице «Ибис» оказалась занята, и Йона ждал в маленькой столовой, пока прокурор договаривалась со встревоженным служащим насчет помещения, где можно провести допрос. Под потолком, на металлическом кронштейне мерцал телевизор.

Йона позвонил Анье и оставил ей сообщение; он просил узнать, есть ли в Сундсвалле хороший патологоанатом.

Новости по телевизору начались сюжетом об убийствах в Бригиттагордене и дальнейших драматических событиях. На экране возникло изображение полицейского ограждения, красные домики и вывеска «Интернат для подростков, помещенных под особый медицинский надзор». Бегство подозреваемой было отмечено на карте; репортер, стоя посреди восемьдесят шестого шоссе, рассказывал о похищении мальчика и провалившейся попытке полиции задержать похитителя.

Йона поднялся и подошел поближе: диктор объявил, что сейчас к похитителю обратится мать мальчика.

На экране возникла Пиа Абрахамссон. Она сидела с умоляющим лицом за кухонным столом, держа в руке листок бумаги.

— Если сейчас ты слушаешь меня… — начала она. — Я понимаю, что ты пострадала от несправедливости, но Данте тут совсем ни при чем… — Пиа моргнула, глядя прямо в камеру, и прошептала: — Верни его. — У нее задрожал подбородок. — Я не сомневаюсь в твоей доброте. Данте всего четыре года, я знаю, как ему страшно… он такой… — Пиа глянула в бумажку, по ее щекам потекли слезы. — Не обижай его, не бей моего малыша…

Пиа зарыдала и отвернулась — телевизионщики не сразу успели снова включить стокгольмскую студию.

В студии сидящий за высоким столом судебный психиатр из больницы Сэтера объяснял телеведущему, насколько опасно положение:

— Поскольку у меня нет доступа к личному делу девочки, я не хочу, не имея никаких данных, рассуждать о том, виновна ли она в этих убийствах, но, учитывая, что ее поместили именно в этот интернат, весьма вероятно, что она психически нестабильна…

— А в чем именно состоит опасность? — спросил ведущий.

— Она может не заботиться о мальчике. Совершенно забыть о нем на какое-то время… Ему всего четыре года, если он вдруг начнет плакать или звать маму, похитительница, естественно, разозлится и может стать опасной…

Сусанна Эст зашла в столовую, сдержанно улыбнувшись, предложила комиссару чашку кофе и печенье. Он сказал «спасибо»; вместе они пошли к лифту, поднялись на верхний этаж и вошли в унылый сьют для новобрачных, с запертым мини-баром и джакузи на облезлых позолоченных лапах.

Туула валялась на широкой кровати с высокими столбиками и смотрела канал «Дисней». Опекун из Службы помощи жертвам преступлений кивнул вошедшим. Сусанна закрыла дверь; Йона подвинул к себе стул с розовым плюшевым сиденьем и уселся.

— Почему ты сказала мне, что Викки встречалась с кем-то по имени Деннис? — начал он.

Туула села, прижав к животу подушку в форме сердечка, и коротко ответила:

— Я так думала.

— Откуда такие мысли?

Туула пожала плечами и перевела взгляд на экран телевизора.

— Она говорила о ком-нибудь по имени Деннис?

— Нет, — улыбнулась девочка.

— Туула, мне очень, очень нужно отыскать Викки. Туула спихнула на пол покрывало и розовое шелковое одеяло и снова уставилась в телевизор.

— Мне что, весь день тут сидеть? — спросила она.

— Нет. Если хочешь, можешь вернуться в свою комнату, — сказал опекун.

— Sinä olet vain pieni lapsi, — произнес Йона. — Ты просто маленькая девочка.

— Ei,[6] — тихо ответила она и посмотрела комиссару в глаза.

— Ты могла бы жить не только в детдоме или интернате.

— Мне и там неплохо, — почти беззвучно ответила она.

— Тебе не случалось влипнуть в историю?

Шея у Туулы покрылась красными пятнами, девочка захлопала белесыми ресницами, но коротко сказала:

— Нет.

— Миранда вчера побила тебя.

— Вот именно, — буркнула Туула и стала мять подушку-сердечко.

— Почему она так разозлилась?

— Она решила, что я рылась у нее в комнате.

— А ты не рылась?

Туула лизнула подушку.

— Рылась. Но я ничего не взяла.

— А зачем ты рылась у нее в комнате?

— Я у всех роюсь.

— Зачем?

— А прикольно.

— Но Миранда решила, что ты что-то у нее взяла.

— Да. И немножко рассердилась…

— Она решила, что ты у нее взяла — что?

— Она не сказала, — улыбнулась Туула.

— А как по-твоему?

— Не знаю, девчонки вечно трясутся над своими лекарствами… Лю Шу столкнула меня с лестницы, когда решила, что я взяла ее идиотский рофинол.

— А если не лекарство, то что, по ее мнению, ты взяла?

— Понятия не имею, — вздохнула Туула. — Косметику, сережки…

Она снова уселась на краю кровати, откинулась и прошептала что-то про подвеску со стразами.

— А Викки? — спросил Йона. — Викки тоже дралась?

— Нет, — снова улыбнулась Туула.

— А что она тогда делала?

— Не скажу, потому что я ее не знаю. По-моему, она мне и слова не сказала, но…

Девочка замолчала и пожала плечами.

— Почему?

— Не знаю.

— Но ты же когда-нибудь видела, как она злится?

— Она порезала себя, так что можете… — Туула замолчала, покачала головой.

— Что ты хотела сказать?

— Что вы можете забыть о ней… Она скоро покончит с собой, и тогда одной проблемой у вас станет меньше. — Туула избегала смотреть комиссару в глаза.

Она вдруг уставилась на собственные пальцы, буркнула что-то себе под нос, вскочила и вышла из комнаты.

Глава 39

В комнату в сопровождении опекуна вошла Каролина — девочка чуть старше остальных. На ней была длинная, слишком широкая для нее футболка с котенком. Одну руку окольцовывала татуировка из рун, на сгибе локтя белели старые шрамы от инъекций.

Поздоровавшись с комиссаром, девочка застенчиво улыбнулась и присела на краешек кресла возле коричневого письменного стола.

— Туула говорит, что Викки часто удирала по ночам к своему парню, — начал комиссар.

— Не-ет, — рассмеялась Каролина.

— Почему ты так думаешь?

— Никуда она не удирала, — улыбнулась Каролина.

— У тебя уверенный голос.

— Туула всех считает законченными потаскухами, — пояснила Каролина.

— Так значит, Викки никуда не убегала?

— Ну-у… — Каролина посерьезнела.

— Что она делала, когда уходила? — Комиссар старался не выдать своего нетерпения.

Каролина коротко взглянула ему в глаза, потом перевела взгляд на окно.

— Сидела за прачечной и звонила своей маме.

Йона знал, что мать Викки умерла еще до того, как девочка попала в Бригиттагорден, но не стал спорить с Каролиной, а спокойно спросил: