Анна Малышева - Саломея Страница 17

И не успела Елена выразить соболезнование, как девушка огорошила ее прямым и грубым вопросом:

– Вы с ним спите? С Михаилом?

– Нет! – быстро ответила та и тут же выругала себя за податливость. – Хотя вам что за дело? Кем он вам приходится?

– Отцом!

Пауза затянулась. Елена спрашивала себя, не обманул ли ее слух. Кафе наполнилось до отказа, во многих окрестных учреждениях начался обеденный перерыв, а это место было популярно из-за дешевизны. Становилось шумно. У стойки бара выстроилась очередь, женщина увидела Люсю, которая заговорщицки подмигнула ей в ответ.

– А он, конечно, не говорил, что у него есть дочь? – издевательски поинтересовалась Кира, не дождавшись ответной реакции.

– Насколько мне помнится, однажды сказал, – осторожно ответила Елена, уяснив себе наконец, что слух ее не подвел. – А вы мне не объясните, почему называете отцами сразу двух мужчин?

– Очень просто! – Девушка попыталась выудить из изуродованной пачки хотя бы одну целую сигарету, но попытка не увенчалась успехом. Наконец, найдя половинку, она с ожесточением закурила. – Михаил мой биологический отец, а Вадим Юрьевич муж моей мамы. Она ушла к нему беременная, и я с рождения знала только его.

«Как бы встать и уйти? – размышляла Елена, попутно соображая, вправе ли был Михаил называть покойного профессора дальним родственником. – Не совсем вранье, но какое преувеличение! Нет, доверять ему нельзя. Ведь я же все чувствовала, не зря откладывала это проклятое романтическое свидание! Надо было довериться интуиции!»

– Вадим Юрьевич мне и имя дал. – Елена содрогнулась, увидев, что по бледным щекам девушки покатились долго сдерживаемые слезы. – А фамилию и отчество – нет, даже не подумал о том, что, раз он живет с мамой, надо на ней жениться. Я, когда узнала, что у меня мамина фамилия, а отчество почему-то «Михайловна», просто возненавидела его. Мама его защищала, говорила, что ей замуж совсем не нужно, но это она из гордости. На самом деле…

– Кира, вы уверены, что мне нужно все это знать? – перебила ее наконец Елена.

Реакция девушки была такова, будто ей в руки сунули оголенный электрический провод под напряжением. Она подскочила и с искаженным лицом уставилась на собеседницу:

– Что?! Да, вы правы! Зачем я все это рассказываю любовнице человека, которого даже не считаю отцом?!

– Я с вами говорила вежливо, и вы тоже могли бы не хамить, – возмутилась женщина.

– Думаете, я поверю, что вы не его любовница?

– Я думаю, что вы куда меньше знаете людей, чем пытаетесь показать! – твердо ответила Елена. – Если двое какое-то время встречаются, это совсем не значит, что они спят вместе.

Ее уверенный тон произвел на Киру впечатление, хотя девушка всячески постаралась это скрыть. Пожав плечами, она в одну затяжку докурила обломок сигареты и заметила:

– Ладно, может, и так. Тогда, раз вас ничего не связывает, бросайте его скорее.

– Интересный совет! – Елена не удержалась от улыбки. – А если не брошу?

– Наплачетесь. Этот человек ни за что не отвечает, понимаете? Ни за что и ни за кого. Я бы вообще не знала, что он есть на свете, если бы не отец… Не Вадим Юрьевич. – Видно было, что произнесение этого имени доставляет Кире страдание, смешанное с неким мазохистским удовольствием. – Это он его отыскал, когда мама стала сильно болеть, семь лет назад. Решил, видите ли, что нам нужно познакомиться. Тогда же и на маме наконец женился, чтобы потом не было проблем с опекунством. Но меня не удочерил, и фамилии своей все-таки не дал. На это его не хватило. И кого, – она повысила голос, так что на них начали обращать внимание люди за соседними столиками, – кого из них мне нужно называть отцом?

– Да, нелегко решить, – согласилась Елена, невольно проникаясь сочувствием к девушке, которой явно не с кем было поговорить по душам. Больше она не пыталась ее останавливать. – Вадим Юрьевич, кажется, был немного не от мира сего?

– Кому это кажется? – с прежним высокомерием бросила Кира. – Он был гениальным ученым, а если кому-то хочется почесать языки на его счет…

– Я только спросила, – примирительно сказала женщина. – Так или иначе, такие люди часто не понимают простых вещей. Например, что нужно жениться на женщине, которую любишь. Если она и так находится рядом, они не видят в этом смысла…

– А он ее не любил, – отрезала Кира, со странной, застывшей улыбкой. – Вы хотя и не знаете ничего, попали в точку. Она просто находилась рядом. Терпела его чудачества, капризы, вытирала пыль с его книг, гладила рубашки и варила обеды. Никакой любви не было в помине. А я… Меня он не замечал, пока я не выросла. Какая же я была дура, когда порвала в первом классе свой дневник с маминой фамилией и ревела оттого, что папа меня не любит! Любовь! Как будто он вообще знает, что это такое!

В обвинительном пылу Кира снова забыла, что говорит о мертвом, и стала употреблять настоящее время:

– Мне было десять лет, когда мама умерла, и я осталась с ним одна. – Возле ее губ появились горькие морщинки, разом состарившие это юное лицо. – То есть вообще одна. Он тут же уехал в командировку, а ко мне пригласил дальнюю родственницу, свою двоюродную сестру. Это была злющая старая дева, которая ненавидела маму, и пока та была жива, никогда у нас не появлялась. К ней стали приезжать подружки, они пили чай на кухне и часами сплетничали… А когда я попадалась им на глаза, начинали задавать всякие ядовитые вопросы. Говорили при мне, что теперь после отца все имущество достанется черт знает кому. Они тоже знали, что я не его дочь, он этого ни перед кем не скрывал. – И, зло усмехнувшись, добавила: – Не считал нужным учитывать такие мелочи! Конечно, что я такое в масштабе геологической эпохи! Даже не песчинка.

– Никак не могу понять, вы его любите или ненавидите? – вырвалось у Елены, все больше увлекавшейся рассказом этой странной, необъяснимо откровенной девушки.

– А я сама этого не понимаю, – немедленно ответила та. – И то и другое, наверное. А вот к своему настоящему отцу я вообще никаких чувств не испытываю. Даже презрения. Когда мама забеременела мною, они оба были студентами-пятикурсниками, ни кола ни двора, ни места работы. Советский Союз только что развалился, их профессия никому была особо не нужна… Так что я Михаила не обвиняю, он просто сбежал от проблем. Мама ведь, в конце концов, устроилась всем на зависть! Ох, как я ощущала эту зависть, ей завидовали даже мертвой! А если бы кто-нибудь видел, как она с Вадимом Юрьевичем мучилась, что от него терпела! Знаете, от чего она умерла? От сердечного приступа, и это в тридцать три года, притом что прежде у нее сердце было здоровое! Это был самодур невероятный, единственный в своем роде. Я его прозвала Царь Ирод.

– Как?! – вздрогнула Елена, которую что-то укололо в этом прозвище.

– Царь Ирод, который… – охотно начала объяснять Кира, но женщина ее перебила:

– Я знаю, чем прославился царь Ирод, просто у меня вдруг возникла нехорошая ассоциация… Вы ведь в курсе, как умер ваш отец?

Несколько секунд Кира молча смотрела на нее, ее зрачки то расплывались почти по всей серой радужке, то вновь сужались до размера спичечной головки. Это было такое странное зрелище, что Елена не могла от него оторваться. Наконец девушка очень тихо, еле слышно проговорила:

– А я не поняла, не сразу догадалась… Отрезанная голова, да? Вы имеете в виду отрезанную голову, которую Ирод подарил своей дочери Саломее?

– Это просто совпадение, – спохватилась Елена, испуганная этим обморочным шепотом и еще больше взглядом Киры. – Да еще неточное! Ирод обещал Саломее вовсе не собственную голову, само собой, и вообще, в ситуации нет ничего похожего…

– Нет, это не просто совпадение. – Девушка, казалось, не слышала ее неуклюжих отрицаний. – Я не верю в такие совпадения. И никто не поверит, – после краткой паузы добавила она.

– Так у вас появилась какая-то догадка, кто мог это сделать?

– Нет, а вот у других появится, – прошептала та, смотря прямо перед собой с застывшим отчаянием во взгляде. – Я его так обзывала тысячу раз, при его сестре, при соседках, при ком угодно! Так и говорила: «Царь Ирод просил не трогать его бумаг», «Царь Ирод велел разбудить его через два часа», «Царь Ирод уезжает на конференцию, нужно достать с лоджии чемодан…»

– Ну и что? – воскликнула Елена, раздраженным жестом отгоняя Люсю, которая после долгих поисков свободного места нацелилась наконец присесть за их столик. Та удалилась с поджатыми губами, всем своим видом показывая, что такой выходки не спустит. Но Елене было уже все равно, рабочие дрязги больше ее не тревожили. – Это только прозвище, его мог дать кто угодно! Боитесь, что обвинять будут вас? Из-за того, как погиб ваш отец, из-за этой страшной библейской ассоциации?!

Девушка покачала головой, и Елена, приняв это за подтверждение своих слов, с удвоенным жаром продолжала:

– Знаете, я только этим утром видела следователя. Он совершенно земной, адекватный человек, и не станет строить обвинение на цитате из Нового Завета!