Чингиз Абдуллаев - Жребий Рубикона Страница 17

– Довольно жестко, – заметил Дронго.

– Они меня просто достали, – призналась Далвида. – Сразу начались разговоры и пересуды. Грязные сплетни. Дошли до того, что сестра моего умершего мужа отправилась на работу и начала опрашивать всех, с кем мог увидеться Николай Тихонович. Мир не без добрых людей, и мне все рассказали. Она не постеснялась допросить даже секретаря Долгоносова, желая узнать, как долго я была в его кабинете. Еще мне сказали, что она решила нанять частных сыщиков, чтобы проверить, каким образом так неожиданно мог умереть ее брат. Представляете, какая грязь?

Она тряхнула головой. Поднялась с дивана, прошла к комоду и достала пачку сигарет и зажигалку. Щелкнула зажигалкой, закурила, снова уселась на прежнее место, поставив рядом с собой пепельницу.

– Вы курите? – спросила она.

– Не выкурил за всю жизнь ни одной сигареты, – признался Дронго.

– А я курю, – вздохнула Далвида, – и уже много лет. Вы, наверно, слышали, что Николай Тихонович был моим вторым мужем. И научным руководителем моего первого мужа. Он до сих пор работает в том самом институте, директором которого являлся Долгоносов. Это иногда вызывало расспросы. За нашей спиной рассказывали даже анекдоты. Я все это знала. Никто не хотел понять, что мой первый муж был прекрасным человеком, отцом моего сына. Но он слабый человек, не готовый к испытаниям, к определенным трудностям, которые начали появляться в нашей жизни. И особенно в жизни нашего сына. В какой-то момент я отчетливо поняла, что мой первый муж просто не в состоянии взять на себя ответственность за ребенка, у которого появились большие проблемы. И именно тогда я встретила Николая Тихоновича. Он был импозантным, влиятельным, сильным, уверенным в себе мужчиной. Таким победителем. Иной раз мужчине достаточно войти в комнату, чтобы женщина сразу его оценила. И сразу заметно, кто этот человек – лев или заяц, волк или улитка. А может, даже осел. Все сразу заметно, это написано на его лице, чувствуется в его энергетике, в его жестах, разговорах, глазах, походке, манере общения. И я позволила себе увлечься, даже не подумав о последствиях. А потом мы начали встречаться. Чуть позже, поняв, что дальше так не может продолжаться, я взяла сына и ушла от первого мужа к Долгоносову. А через некоторое время мы зафиксировали наши отношения официально, и он согласился даже усыновить моего сына.

– Ваш первый муж не возражал?

– Нет. Хотя я думаю, что ему не понравилось мое предложение. Но он помалкивал, понимая, что так будет лучше для мальчика, которому я поменяла литовскую фамилию на русскую. Согласитесь, что, живя в Москве, лучше быть Мишей Долгоносовым, чем Миколасом Моркунасом.

– Я боюсь, не каждый согласится с вами, – заметил Дронго, – я имею в виду смену имени и фамилии при живом отце.

– Это был опять мой выбор, и он не возражал, – сказала Далвида с некоторым вызовом.

– А насчет мужчин я согласен, – улыбнулся Дронго, – у вас интересная классификация. По ней Долгоносов был львом. А каким животным вы считаете своего первого супруга?

– Муравьем, – сразу ответила Далвида, – трудолюбивым, скромным, незаметным муравьем. Который все время идет по выбранному пути, не сворачивая, и тащит на себе тяжелую соломинку, которая может переломить ему хребет. Или верблюдом, который готов прошагать по пустыне много километров без воды и еды. Такое терпеливое, добросовестное вьючное животное.

– Сильное сравнение, – заметил Дронго, – в таком случае, можно поинтересоваться, к какому виду животных отношусь я? Ужасно интересно, кто я по вашей классификации.

– Вы не лев, – ответила Далвида, – они обычно бывают более тщеславными и больше думают о себе и о том эффекте, которое производят на женщин. Показной лоск им важнее всего на свете. Если бы вы не были нотариусом, представителем такой мирной и заурядной профессии, я бы предложила вам пойти в актеры или в журналисты. У вас очень интересная, запоминающаяся внешность, приятные манеры, красивый голос. И вместе с тем невозможно не обратить внимания на ваши широкие плечи, рост, взгляд. Я бы не рекомендовала никому связываться с таким человеком, как вы. Нет, вы не лев. Вы скорее тигр. Тяжелый, уверенный в себе тигр, который знает цену жизни и смерти. Я думаю, что по гороскопу вы мощный Телец или стремительный Стрелец. Я не ошиблась?

– Я Овен, – признался Дронго.

– Тогда вы меня удивили еще больше. Они обычно бывают неистовыми и напористыми. Значит, вы сейчас себя сдерживаете. И тогда вы не тигр, а страшная горилла, эдакий Кинг-Конг, который может в гневе раздавить любого непонравившегося соперника.

Оба рассмеялись.

– Надеюсь, вы не обиделись на это сравнение, – сказала Далвида.

– Нет. Тем более что вы почти наверняка Скорпион.

– Верно. Как вы догадались?

– Это тоже заметно. Сила, сексуальность, нарушение общепринятых норм. Характер типичного Скорпиона.

– Я родилась девятого ноября, – улыбнулась Далвида. – Может, что-нибудь выпьете? У нас есть хороший коньяк.

– Давайте, – согласился Дронго.

Она поднялась и вышла в другую комнату. Через минуту вернулась, вкатив столик с напитками. Достала бутылку без этикеток, которая была в своеобразной красной книге. Дронго знал эту марку коньяка. Далвида разлила его в пузатые бокалы и протянула один гостю.

– Первый раз в жизни вижу такого нотариуса, – призналась она, – в моем представлении вы унылые, скучные крючкотворы, которые погрязли в своих бумагах и записях.

– У вас неверные представления о работе современных юристов. Ваше здоровье. – Бокалы неслышно ударились друг о друга.

– Значит, теперь невозможно узнать, как именно умер ваш супруг, – сказал Дронго, поставив бокал на столик.

– Он умер от инфаркта, – повторила Далвида, – я же говорю, что у меня есть официальное заключение врачебной комиссии и справка из поликлиники.

– А его одежда, в которой он был в день смерти, все еще дома?

– Конечно. Она осталась в нашей городской квартире. Мы его переодели в черный костюм. И одежда осталась. Мне сказали, что ее нужно выбросить, но мне было не до этого – я почти сразу после похорон улетела в Германию вместе с сыном.

– Улетели? – сделал вид, что удивился, Дронго. – Вам не кажется, что именно этот неоднозначный поступок мог вызвать неприятие его родными и именно поэтому начались разговоры вокруг смерти Долгоносова? Вы должны согласиться, что вдова умершего мужа не должна сразу после похорон уезжать в вояж за границу.

– Конечно, я понимаю, – кивнула Далвида, – и если бы я уехала в Германию погулять или куда-то на курорт, это было бы чудовищным поступком, неуважением к памяти покойного. Но все прекрасно знают, что у моего сына появились очень серьезные проблемы, которые лечатся в клинике Ганновера. И поэтому я была вынуждена улететь с ним на консультацию.

– Что с вашим сыном?

– Я бы не хотела об этом говорить, – мрачно ответила Далвида. Она взяла бокал и допила остатки коньяка. – У него есть проблемы, – добавила она, – серьезные проблемы, которые необходимо решать.

– И поэтому вы должны были так срочно уехать?

– Да, именно поэтому. И Раиса Тихоновна прекрасно знала, почему мне так важно было срочно уехать в Германию. Но всем трудно объяснить истинные причины моего отъезда. Поэтому я считала себя вправе обижаться именно на тех, кто знал, как важно мне было уехать в Германию.

– И ваш сын сейчас тоже законный наследник имущества Николая Тихоновича, – уточнил Дронго, решив, что нужно сыграть роль нотариуса до конца.

– Он Михаил Николаевич Долгоносов, – подтвердила Далвида, – и действительно является наследником своего отца.

– После смерти вашего второго супруга вы не встречались с первым? Это я спрашиваю, чтобы исключить возможность разных апелляций и встречных исков.

– Встречалась, конечно. Я ведь сказала, что у нашего сына начались большие проблемы. И сразу после смерти Николая Тихоновича я должна была улететь в Германию вместе с ним. Калестинас пришел повидаться со своим сыном. Я ведь не могла ему в этом отказать. Он, как я говорила, неплохой человек, но безразличный. Такой ученый сухарь, которого больше волнуют проблемы гидроэлектростанций где-нибудь в Сибири, чем душевное состояние собственной жены, – добавила она с некоторым раздражением.

– Я должен задать вам следующий вопрос. Хотя прошу меня извинить, – предупредил Дронго. – Как вы считаете, у вашего покойного мужа могли быть враги в самом институте?

– Вы уже разговариваете как следователь, а не как нотариус, – грустно улыбнулась Далвида. – Хотите еще коньяку?

– Давайте, – разрешил Дронго.

Она разлила коньяк в бокалы, плеснув больше прежнего.

– Думаю, были, – призналась Далвида. – В творческих и научных коллективах всегда своя особая аура, своя атмосфера. Они завидуют друг другу, подсиживают, пытаются обойти, ревнуют к славе другого. Все, как обычно. У них работает профессор Соколовский, который был доктором наук, еще когда Долгоносов только начинал там свою научную деятельность. Представляете, как этот профессор относился к Николаю Тихоновичу, понимая, что тот обошел его на крутом вираже?