Ирина Арбенина - Люблю трагический финал Страница 17

Шарики, шарики… «Ан, де, труа!» — кричат французы за соседним столом. И разноцветный залп…

Телефонный звонок избавил ее от этого славного воспоминания. Прервал погружение в промелькнувший Новый год и египетскую неделю…

— Аня, здравствуйте… Это Дубовиков. — Голос в трубке довершил это разрушение…

— Очень приятно… — автоматически поприветствовала она, ясно понимая, что ее разом сникший голос не соответствует заявленному.

Какое там приятно…

— Ну как вы там? — деловито осведомился капитан.

— Ой, хорошо! — выдохнула Аня, имея в виду шарики.

— Хорошо?! — недоуменно переспросил Олег.

Его недоумение напомнило Светловой, что капитан не встречал с ними Нового года. Он был в Москве, в своем фонде, среди обиженных, брошенных и голодных… И, занимаясь всем этим, он, разумеется, был уверен, что и у других совести не меньше… И стало быть, все Анины мысли, конечно же, должны быть о пропавшей подруге Джульетте…

И вдруг это наглое счастливое Анино «Ой, хорошо!» в ответ.

Вот строгий аскетичный капитан и удивляется — чего ж хорошего? Напоминая беспечной эгоистичной девушке: нельзя быть такой счастливой, когда все вокруг несчастны…

И Светлова усовестилась…

— То есть я хотела сказать… — промямлила Аня в трубку, — что не очень хорошо… В том смысле, что у меня ничего нового.

— А вот у меня есть новости. — Капитан решил, видно, что хватит ему обличать «аморально счастливую» Светлову, и деловито перешел к сути: — Помните, вы говорили, что вас задело сообщение о цыганке, убитой в Подмосковье?

— Помню, — неуверенно подтвердила Анна, со стыдом осознавая, что вспоминать ей об этом сейчас совершенно не хочется.

— Так вот… Мне тоже показалось странным это совпадение… Убийство цыганки и исчезновение вашей подруги!

— Ну, в общем, да… — без особого энтузиазма признала Светлова.

— Здесь очень важно то, что у Джульетты было прозвище Цыганка и… Ну, я имею в виду, соответственно, впечатление, которое она производила на людей… Стало быть, ее можно было принять за цыганку… Так ведь?

— Так. — Аня кивнула трубке, будто за ней находился «майор Вихрь».

— Я вообще тут подумал, Аня, что у вас, очевидно, есть необходимый для расследования преступлений дар — схватывать несущественные на первый взгляд, но важные детали…

— Что вы говорите!

— Да, да… Детали незначительные, но основополагающие, потому что они связывают разрозненное в общую картину… Это, скажу я вам, немаловажное достоинство для детектива…

— Благодарю… — Аня обреченно вздохнула.

Слышал бы ее муж, Петя Стариков, эти комплименты… Дар детектива… Необходимый при расследовании… Можно представить, что будет, когда Стариков узнает, во что она все-таки ввязывается.

— Так вот, я проведал тут, воспользовавшись старыми связями, кое-что… Дело в том, что следствие по делу этой цыганки завершено, поэтому мне и удалось ознакомиться с кое-какими подробностями… Вы хотите о них узнать?

Он спросил об этом так резко и неожиданно, что Аня растерялась, не сумела найти в себе сил отказаться…

Сказать «нет»?

Но что он подумает? Ведь этот вопрос, по сути, означал: «Вы уже забыли о Джульетте, вы зажили счастливо и спокойно, избавившись от неприятных воспоминаний? Вам, Аня, наплевать на свою знакомую… Вас больше не интересует, где Джульетта? Что же все-таки с ней случилось? И, может быть, на всех других людей вам тоже наплевать? Ведь то, что случилось с ней, вполне может случиться и с другими…»

— В общем, да… — неуверенно протянула Анна, вспоминая свою любимую цитату из Ирвина Шоу. — Хотелось бы об этом узнать.

— Ну, тогда заезжайте завтра с утра в фонд. Я вас посвящу в эти подробности. Уверяю, вы удивитесь.

— Непременно, — кисло пообещала Светлова.

— Непременно удивитесь? — усмехнулся в трубку капитан.

— Непременно заеду, — уточнила Анна.

Анна ничего не могла поделать… Ее втягивали, втаскивали в это дело… Сначала мать Джульетты, Елена Давыдовна, а теперь и этот человек, совершенно, по сути, незнакомый, о котором она пару месяцев назад даже и не слыхала…

А он не мог забыть о светловолосой подружке Джульетты, об этой искательнице пропажи. Не мог забыть о ней — и все тут. Правда, он никак не мог и придумать для нее мизансцену! Не мог понять, на какой образ она тянет…

Но он работал над этим… Потому что его, безусловно, тянуло к ней… Во всяком случае, ему совершенно не хотелось отпускать ее на волю, не хотелось прощаться с ней раз и навсегда… не хотелось, чтобы она исчезла окончательно из поля зрения.

Но пока у него и без Светловолосой было полно хлопот.

Полно хлопот с темнокожей рабыней…

Конечно, то, что он задумал с этой девушкой, мягко говоря, не совсем вписывалось в «норму». А кто, собственно, решает, что есть норма, а что нет? Просто у них, у обычных, у этого заурядного большинства, на все один ответ: «так заведено»… Поэтому, говорят они, вот это — норма, а вот это — уже нет…

Недавно он наткнулся в Интернете на описание любопытного эксперимента с обезьянами. Ну, один к одному — то же самое происходит и с людьми.

Сажают в клетку четырех обезьян и вешают перед ними связку спелых бананов. Когда одна из обезьян лезет за ними, всех — и ту, что хотела бананов, и всех остальных тоже — окатывают ледяной водой.

Потом, когда лезет другая обезьяна — все повторяется. Опять всех без исключения — холодной водой. И так до тех пор, пока обезьяны не поняли, чем грозит им попытка полакомиться бананами… Пока они сами не начинают пресекать хорошими тумаками попытки любой из них все-таки дотянуться до этих бананов.

Потом одну из обезьян меняют на новенькую, свеженькую, которая «не в курсе». Разумеется, она первым делом лезет за бананами — и получает от остальных хорошую взбучку. Потом меняют еще одну, «старую», из первого призыва обезьяну — на новую, которая «не в курсе». И она тоже первым делом лезет за бананами и тоже получает от обезьяньего сообщества хороших тумаков.

Но! Самое интересное: в избиении, в наказании за попытку достать бананы принимает участие и та новенькая, которая «не в курсе». Но ей уже самой досталось — и она знает теперь: тем, кто лезет за бананами, надо хорошенько наподдать.

Постепенно всех старых обезьян, которые помнят начало этой истории с бананами и ледяной водой, заменяют на новых. Ни одну из них не окатывали холодной водой за то, что кто-то из них лез за бананами.

Но ни одна из них тем не менее не делает даже намека на попытку достать бананы. Потому что, хоть бананы и висят рядом, доставать их нельзя.

А почему нельзя?

Да потому, что так заведено.

Вот и весь вам краткий курс истории человечества. Грустно и смешно.

Но он не обезьяна, которая боится тумаков сообщества и ледяной воды. Он свободен и смел, и он понимает, что ему надо…

И если он понял, что ему надо для того, чтобы душа росла и получала необходимую пищу для развития и яркие впечатления, — он этого достигнет.

Аня любовалась сиянием ботинок капитана. В вечно грязной в это время года Москве такое, без пылинки, «вечное сияние» могло диктоваться только серьезным, глубоким и постоянным чувством любви хозяина ботинок к хорошей, всегда чистой обуви…

— Видите ли, Анна, — излагал Олег Иванович, удобно устроившись в кресле, положив ногу на ногу и покачивая носком сияющего ботинка, — в ходе следствия были опрошены люди, которые постоянно, одной и той же электричкой, в одно и то же время ездили в Москву… Вы меня слушаете?

— Вся внимание! — Аня с трудом отвела зачарованный взгляд от сияющего ботинка и преданно посмотрела капитану в глаза.

— А таких людей, оказывается, довольно много. Во всяком случае, немало… Дело в том, что цыганка жила в таборе под Москвой и люди из этого табора тоже ездили в Москву — вроде как на работу…

— Интересно, какую же?

— Попрошайничать, мошенничать, гадать… И тоже ездили в одно время.

— Завидная пунктуальность.

— Да, особенно для мошенниц… Так вот, это — последняя электричка перед «окном», то есть перерывом. Удобная. Выспаться можно… С другой стороны, последний шанс попасть в Москву. Надо непременно успеть. Если пропустишь ее, в город попадаешь уже довольно поздно…

— Вы-то откуда знаете? Так подробно.

Олег Иванович, увлеченный своим повествованием, пропустил Анин вопрос мимо ушей.

— Так вот, любопытные показания дала одна бабуся.

— А она-то куда ездит? С такой пунктуальностью?

— Тоже на своего рода работу…

— Цветы, что ли, продавать?