Галина Романова - Лучший день в году Страница 17

– Выпивка! – послал вдогонку догадку все тот же опер.

– Да, все просто, – слегка улыбнувшись тонкими губами, согласилась с ним Светлана Васильевна.

Копылов ничего не сказал, а про себя подумал, что он бы поляну накрыл, если бы все действительно оказалось таким простым и банальным, каким кажется на первый взгляд. И если бы Илья не являлся восемь лет назад единственным полноценным свидетелем, перевернувшим своими показаниями и вещественными доказательствами весь ход дела. И если бы они – Копылов и Степан – не скрывали тщательно Илью от пышущего гневом и жаждой отмщения отца погибшей. И если бы вчера этот самый отец в сопровождении внука не явился к нему в кабинет с требованием назвать всех фигурантов по тому давнему делу. А потом – тоже вчера – если бы эти двое не нарисовались во дворе Ильи. И тогда все действительно было бы простым и банальным. А так…

– Вам что-то не нравится, Александр Иванович? – Светлана смотрела мимо него, внимательно рассматривая проем за батареей, где точно чем-то ковыряли, поскольку внизу кучкой лежала отбитая штукатурка.

– Мне? – Он пожал плечами. – Мне не нравится здесь все! И то, как он погиб, и то, как жил последние годы. Он, знаете ли, был талантливейшим фотографом. Выставлялся… Получал шикарные заказы.

– А-а-а, понятно, – ноздри ее точеного носика вдруг затрепетали, как крылья бабочки, кажется, она разозлилась. – А что же потом? Жена стерва попалась? Не знал, куда девать гонорары? Не знал, что делать с поклонницами?

Опа! Копылов уставился на нее с изумлением. Она говорит так, как будто знакома с подобной проблемой. Как будто сама являлась для кого-то такой вот стервой, погубившей чей-то талант.

– История его падения мне неведома, Светлана Васильевна, – произнес с ухмылкой Копылов. И легонько коснувшись ее голого локтя пальцами, спросил: – Не пора ли звать понятых?

Ее кожа была прохладной и гладкой и очень понравилась ему на ощупь. И тут же захотелось двинуться пальцами вверх по ее руке, до плеча, потом до ключицы, потом…

– О чем вы все время думаете?! – ворвался в его мечты ее гневный возглас. Она отдернула руку. – Понятых уже пригласили. Могли бы не напоминать!

«Конечно, она стерва», – тут же решил он вяло. Своенравная, непрощающая, несгибаемая. Очень правильная и порядочная. Наверное, с такой дамочкой рядом очень тяжело. Даже, наверное, нереально тяжело с ней рядом. Каждый день – как на экзамене. Но он бы лично не отказался попробовать. Потому что он сам был таким. И всегда искал отклика, всегда искал родственную душу. А не было. Теперь нашлась, но явно не для него.

Понятыми идти никто не хотел. Двери захлопывались перед носом, со двора всех бабок будто ветром сдуло. Еле отыскали каких-то ископаемых: старуху со сгорбленной спиной и толстого неряшливого мужика со следами многолетних пьянок на одутловатой физиономии. Старуха представилась тетей Таней, мужик – Хавой.

– Что, и имени нет? – поинтересовалась Светлана Васильевна, уставившись на мужика все тем же пустым равнодушным взглядом.

– Харитон! – промямлил тот, рассматривая тело с раскроенной головой, распростертое на полу. – Кто же это его так?!

– Кто?! – фыркнула тетя Таня, покосившись недобро на Харитона. – Дружки твои!

– Почему мои?! – перепугался Хава.

– А, все вы тут, алкаши, дружите. Вчера клянчил у Илюхи водку? Клянчил. Подавал он тебе ее через окно? Подавал! Ты в окно бы сиганул, да он его закрыл. Тьфу ты! Отвратные рожи… – И тут же, скорбно сложив впалые губы и перекрестившись, она проговорила: – Ну, вот и отмучился, болезный.

– Вы опознаете своего соседа, Харитон?

Светлана Васильевна сноровисто строчила в протоколе осмотра места происшествия, ей, кажется, было все понятно. И она спешила поскорее убраться из этого прогнившего гнездилища. Каждое ее движение выражало раздражение.

– Ну, чё… Опознаю, а чё? – Хава переступил с ноги на ногу, его широкие грязные портки колыхнулись на коленках.

– Прекратите чёкать! – прикрикнула Светлана Васильевна и смерила его взглядом, выражающим омерзение. – Отвечайте, как нормальный человек, как гражданин, в конце концов. Опознаете?

А Хава вдруг возьми и оскорбись. И Копылову это неожиданно понравилось.

– Вы на меня не кричите, мадам, – попытался выпрямить толстую сутулую спину Хава. – Я сюда не просился. Сами позвали! Опознаете? А кого опознавать-то, если чё?! Морда в кисель! Чё опознавать-то?

– О господи! – закатила глаза Светлана, отрываясь от протокола. – Вы только что, минуту назад, сказали, что опознаете! А теперь у вас морда в кисель!

– Чё у меня-то?! Это не у меня морда в кисель, а у Сопуна!

– Погоди… – Копылов снова дотронулся до ее локтя, прерывая дальнейшие дебаты. – У кого морда в кисель? У Сопуна?

– Ну!

Хава демонстративно повернулся к Светлане спиной, всем своим видом показывая, что предпочитает говорить с нормальным мужиком, а не с какой-то там.

– Так Сопун – это Васька! – взорвалась возмущением тетя Таня и ткнула Хаву острым локтем в толстый бок. – А тут кто живет?

– Илюха, – Хава глянул на нее с виноватой улыбкой. – Теть Тань, я, может, и пью, но голову имею.

– Ага! Как же! Имеет он голову! Илюха живет, а морда в кисель у Сопуна? Ты чего несешь, пьяная твоя рожа?! Каким тут боком Васька, если это дом Ильи? Как тут мог Васька быть вместо Илюхи, дурак?

– А так, что Илюху я сам вчера в больничку отволок, теть Тань! Вот на этом вот горбу! – повысил голос, не выдержав бабьего скудоумия, Хава. И для наглядности постучал себя по толстой шее. – Оттащил, потому что «неотложка» не приехала. А ему худо стало. И Васька… – тут Хава ткнул толстым пальцем в сторону трупа. – Васька сказал, что Илюхе с самого утра хреново. Он боялся, что инсульт. Я Илюху на себе и потащил.

– А Сопун тут остался? – Копылов слушал его с большим интересом.

– Да, он в отрубе был. Прямо за столом и уснул.

– Во сколько это было?

– Почти в девять вечера. Потому и врачи не ехали, у нас, говорят, пересменка. А Илюха стонет. Я и не стал ждать. Взял его и понес.

– И далеко унес, Харитон? – Копылов смотрел на него с пониманием, что тому, несомненно, нравилось.

– Далеко, – Хава вытер лоб, будто только что свалил со своих плеч тяжелую ношу. – До районки. А это три остановки автобуса.

– И его приняли? – недоверчиво покосилась тетя Таня, снова внутренне попеняв себе, что пропустила все самое важное.

– Приняли, куда денутся! А мне велели подождать. Чтобы хоть карточку на Илюху заполнить. Мы же без документов с ним пришли туда.

– И ты ждал?

– Ага!

– Как долго? – тут же встряла Светлана Васильевна, раздосадованная, что в понятом не рассмотрела важного свидетеля.

– Почти до утра, – виновато улыбнулся Хава.

– То есть? – Скептическая улыбка скользнула по ее тонким губам. – Вы хотите сказать, что вас оставили в больнице на ночь?! Глупость какая!

И Хава снова от нее отвернулся к Копылову.

– Понимаешь, начальник, когда я Илюху-то притащил, тому вовсе худо стало. Он начал орать так, что… Короче, они все забегали и про меня забыли. Я к сестричке, а она мне – сиди в углу и не вякай.

– И ты сел в уголок.

– Да, там перед операционной закуток такой. Нет, я сначала на виду сидел, часа два. А потом, когда больничку изнутри заперли, я в уголок перебрался. В уголок перед операционной.

– Операционной? – не понял Копылов.

– Да, Илюху-то прооперировали. Операция шла так долго, что я задремал. А когда проснулся, то уже светает. Операция кончилась давно. Про меня забыли. И тут я такой выбираюсь из угла. Медсестра на вахте как завизжит! – Хава хихикнул. – Перепугалась, короче. Врачи прибежали. Поругались, конечно. Потом начали на Илюху карточку заполнять под мою диктовку. Потом чаю дали и отправили домой.

– Во сколько ушел из больнички, Харитон?

– Вышел где-то около пяти, домой добрался… – Тут Хава со злостью покосился на Свету. – Час назад.

– А что так долго шел?

– Так наряд меня схавал. В отдел повезли, что без документов шляюсь по городу. Думали, гастер. Выясняли. Выясняли, потом штраф выписали и отпустили. Теперь я тут вот.

Копылов тут же вычеркнул его из списка подозреваемых, судя по окоченению тела, голову раскроили Васе Сопуну где-то около полночи. В это время Хава томился перед операционной.

– А что у Ильи-то вырезали? – все же поинтересовался он.

– Желачный пузырь, – авторитетно заявил Хава.

– Не желачный, а желчный, – поправила его тетя Таня. Все время, пока Хава рассказывал, она скорбно качала головой. – Столько пить! Да все подряд!

Светлана молчала, продолжая строчить в протоколе.

– Тут распишитесь, – приказала она понятым, ткнув авторучкой в строчки. И когда дошла очередь до Хавы, предупредила: – Конечно же, вы понимаете, что мы проверим каждое сказанное вами слово!

– Не вопрос, гражданочка начальник, – беззубо оскалился Хава. – Илюху в восьмую палату перевезли из операционной. Небось уже проснулся, жрать хочет…