Андрей Троицкий - Прыжок в темноту Страница 17

Тапочки жулик не приносил, командам не подчинялся. И вообще он оказался собакой тупой и своенравной. Подолгу сидел на подоконнике, заливисто лаял, завидев голубей или прохожих. Не дожидаясь прогулки, справлял нужду то посередине кухни, то в прихожей возле входной двери. Исцарапал когтями кожаный диван, разбил торшер и сбросил со стола электрический чайник, чудом не обварив кипятком ноги нового хозяина. Наверное, Колчин еще долго терпел выходки своего питомца, не желающего привыкать к порядку.

Но у Жулика появилась новая привычка. Ни свет, ни заря, перед рассветом, он стал забираться под одеяло и кусать Колчина за ляжку. Укусы оказались болезненными. То ли Жулик звал на прогулку, то ли требовал жратвы. Колчин садился на кровати, смотрел на светящиеся стрелки часов: половина четвертого утра. И плелся к холодильнику, клал в миску мясной фарш. Снова ложился. И слышал, как Жулик, утолив голод, начинал тихо выть, исполняя какую-то собачью песню.

На исходе пятой недели Колчин капитулировал. Надев на собаку поводок, спустился на второй этаж и сдал Жулика ветеринару. «Вот тебе твоя умная собака, – сказал он. – Забирай. Я уже вторую неделю сплю в полглаза. Иначе он мне откусит одну из трех нижних конечностей. А это твоя бутылка. С собакой мы не сумели подружиться». «Эх ты, – покачал головой Рябов. – А я любовался, когда ты с Жуликом во дворе гулял». Он забрал бутылку, дернул за поводок и захлопнул дверь.

Почему– то именно сейчас Колчин пожалел, что не сумел воспитать собаку, сбагрил ее ветеринару.

Глава восьмая

Старший лейтенант Александр Горобцов, заступил на дежурство с опозданием. День предстоял серый и нудный. Скучная работа, принудиловка, которая не обещала ни левых заработков, ни веселья. Будний день, когда борцам за трезвость редко удавалось поймать жирного гуся с толстым лопатником. Под вечер добычей, как правило, становились ханыги, пропившие почти всю наличность еще до встречи с милиционерами.

До обеда Горобцов коротал время за шахматами. Выбрав в соперники пожилого подслеповатого фельдшера Василия Ивановича Игнатенко, он заперся с ветераном в комнате отдыха и сыграл подряд пять партий, поставив на кон по пять баксов. Но почему-то долго не мог сосредоточиться на игре. Василий Иванович, уже переодевшийся в грязноватый халат и бахилы, как всегда, играл плохо. Но в этот раз легко ловил старлея на зевке и сумел выиграть подряд три партии, что случалось крайне редко. Четвертую партию Горобцов кое-как свел в ничью, а последнюю, сумев сосредоточиться, выиграл. Удача вновь повернулась лицом к старлею, он предложил фельдшеру зарядить три новых партии, надеясь отыграть деньги. Но Василий Иванович наотрез отказался продолжать эту бодягу, хорошо зная, что до вечера может запросто спустить всю зарплату и еще должен останется.

Сославшись на головную боль и слабость, фельдшер взял выигранные деньги и, сказав, отправляется обедать, скинул халат и поковылял в ближайшую рюмочную. Старлей вернулся в дежурную часть в самом дурном настроении, согнав со своего кресла милиционера водителя, он устроился за столом, принялся разгадывать кроссворд, злился на самого себя, запоздало жалел о проигранных деньгах. Пожалуй, в следующую смену, он сумеет собраться с мыслями и подчистую разделает придурка фельдшера. Отлепится от него, когда выгребет у старого козла всю наличность до последнего рубля. Но сегодня день не Горобцова, одна непруха.

Началось с того, что утром он поругался с любовницей, за завтраком вскользь заметив, что в Ирине давно тридцатник стукнул, она не пятнадцатилетняя молодуха, чтобы таскать короткие обтягивающие юбки, которые едва закрывают промежность. Баба за словом в карман не полезла, и Горобцов едва сдержался, чтобы не разбить ей в кровь морду. Не допив кофе, поднялся из-за стола, процедив сквозь зубы: «Шалава. Сука чертова».

Нацепил картуз и, громко хлопнул дверью, пошел в сторону магазина ловить частника, чтобы доехать до работы. Но и здесь старлея ждала неудача. Ни одной свободной тачки. Он опоздал на работу на двадцать минут, прозевал важный телефонный звонок. Позже Горобцов выяснил, что звонили из серьезной фирмы, предлагая денежную халтуру: постоять на вахте в одном из городских ресторанов, где будет проходить деловая встреча местных бизнесменов, плавно переходящая в ужин и массовую попойку со всеми вытекающими. Пока Горобцов нашел концы, созвонился с нужным человеком, халтура уплыла. Среди ментов быстро нашлись другие добровольцы. И вот теперь в шахматы проигрался придурку Игнатенко, который, даже будучи трезвым, смутно представляет себе, как передвигать фигуры по доске.

Проводив экипаж патрульной машины, которая впервые за день выехала в город, Горобцов хотел полчаса вздремнуть, когда в дверях нарисовались два знакомых опера криминальной милиции местного ОВД. Оба, как всегда, в штатском. Виктор Ануфриев, спортивный мужик со смазливой мордой, какие обычно нравятся бабам, отозвал старлея в темный коридор. Второй опер, Женя Блинов остался в дежурке и, присев на стул у зарешеченного окна, развернул газету. Горобцов редко сталкивался по работе с ментами из ОВД, а Блинова, личность с темным прошлым, старался обходить стороной, об этом типе ходили разные истории. Поговаривали, что Блин на короткой ноге с местными бандитами, выполняет для них деликатные поручения. Разные истории рассказывали… Но Горобцов не собирал сплетен, на чужую болтовню ему плевать с высокой колокольни.

– Одна просьба, – придушенным голосом сказал Ануфриев, когда убедился, что в полутемном коридоре не трется уборщица. – Услуга будет хорошо оплачена.

– Что за просьба? – навострил уши старлей, почувствовав, что жизнь дает ему шанс немного заработать и с лихвой наверстать упущенные.

– Примерно через час с небольшим на стоянке ближней гостиницы остановится джип «Форд Эксплорер», темно зеленый металлик, – ответил Ануфриев. – Из тачки вылезет мужчина, некий Максим Сальников. Экскурсант из Москвы. Его надо задержать и доставить к нам. Всего-то и дел. А потом мы с Блином подъедим и заберем к себе этого кадра.

– А почему именно к ним доставить. Что мне с ним тут делать.

– Тоже самое, что ты делаешь со всеми алкашами. Посадишь в отдельную комнату под замок.

– Почему бы вам самим его не задержать?

– Балда, мы же о тебе беспокоимся, – усмехнулся Ануфриев. – Если этого перца возьмем мы, ты не заработаешь ни гроша.

Ануфриев полез в карман пиджака и сунул в ладонь Горобцова деньги. Старлей, пересчитав купюры, удивился. Пять сотен гринов. И это за такую малость: задержать и доставить в трезвяк какого-то хмыря. Господи, да он бы за бесплатно оказал коллегам такую пустяковую услугу. Но сердце неожиданно екнуло в груди, защемило, словно подсказывало, что дело не такое уж простое и самый милый вариант – от него отказаться. На языке вертелся еще десяток вопросов. Горобцов, сосчитав бабки по второму разу, сунул их во внутренний карман кителя. Только спросил:

– А что это за хрен такой?

– А тебя есть разница? – вопросом ответил Ануфриев. – Я сам толком не знаю, что он и кто он. – Мне это не нужно, знать подробности. Ну, сделаешь?

– Вез вопросов, – кивнул Горобцов. Он хотел добавить, что за такие бабки мать родную в трезвяк приведет, но, подумав, решил, что шутка неудачная. – Если ваш клиент не опоздает, можете забрать его через полтора часа.

– С тобой приятно работать.

– С тобой тоже приятно, – отозвался старлей.

Ануфриев изобразил что-то похожее на улыбку, повернулся и, махнув Блинову рукой, умотал через служебный вход. Горобцов, дождавшись, когда после объезда территории вернется патрульная машина, занял переднее сидение и велел водителю службы доставки Диме Косареву ехать к гостинице.

На автомобильной стоянке они оказались, когда дождь, зарядившие с полудня, немного утих. В будке охраны торчал хорошо знакомый Горобцову пожилой мужик, увидев канареечный «уазик», он поднял шлагбаум, пропуская милиционеров на территорию, отгороженную от внешнего мира бетонными столбами и железной сеткой. Стоянка оказалась полупустой. Не вылезая из машины, Горобцов внимательно осмотрелся по сторонам. Быстро смеркалось, моросил дождь. В лужах плавал отраженный свет фонарей. На улице прохожих не видно, пространство, отделявшее стоянку от гостиницы свободно. И возле подъезда под козырьком ни души, только топчется швейцар в шитой золотом курточке и синих штанах с широкой красной полосой, напоминавшей генеральские лампасы.

– Хорошо, – сказал Горобцов, отвечая на собственные мысли, и обратился к водителю. – Значит так, сержант. Сейчас должен подъехать джип с московскими номерами. Мы задержим водителя и доставим его к нам. Задача ясна?

– А что, жирный гусь? – облизнулся Косарев.

Вместо ответа старлей вложил в огромную и теплую ладонь водилы сто баксов. Мол, суди сам, жирная птичка или так себе и добавил: