Марина Серова - Подкова для летучей мыши Страница 17

«Ну и ладно! Ну и обойдусь! – фыркнула я в ответ противному голосу. – Я свою прекрасную однушку ни на какие палаты не променяю. Там аура положительная. Думается хорошо. А здесь еще не знаю…»

Так, в мысленных пререканиях с собой, любимой, я и не заметила, как добралась до знакомого дома.

Вновь пройдя живописной тропой, я очутилась на веранде, где уже ждала меня хозяйка.

– … все очень удачно получилось, – говорила она, провожая меня в свою спальню. – Андрей совершенно ничего не заподозрил. Даже сказал, что давно нужно было это сделать.

Спальня Натальи Леонидовны располагалась на втором этаже. Войдя в этот роскошный будуар, я ощутила себя попавшей внутрь одной из фотографий журналов, рекламирующих интерьеры. Здесь, как и везде в этом доме, все было продумано со вкусом, и невзрачная древняя доска с изображением Богородицы смотрелась, как старая заплата на новом кафтане.

Однако для самой хозяйки, по-видимому, именно эта вещь была главной из всех находящихся в спальне.

Она бережно сняла икону со стены и, протягивая ее мне, как бы предлагая полюбоваться, с придыханием произнесла:

– Одигитрия.

– Э-э-э… Простите?

– Одигитрия. Путеводительница. Это… по-гречески, кажется. Такой тип иконы. Их существует несколько. Таких… как бы… правил письма. Это – старинный список с Казанской, на этих иконах Богомладенец изображается анфас, а не вполоборота, или с лицом, обращенным к Богородице, как на других типах икон. Поэтому называется Одигитрия.

– Путеводительница?

– Да. Надеюсь, она поможет вам найти верный путь и распутать весь этот клубок недоразумений.

– Это было бы просто великолепно. Я тоже буду надеяться на это.

Но надежды надеждами, а правило «сам не плошай» пока еще никто не отменял. Поэтому от разговоров я не замедлила перейти к конкретным действиям.

Предмет, переданный мне на хранение, представлял собой немалую материальную и историческую ценность, поэтому требовал деликатного обращения.

Уточнив у хозяйки вопросы упаковки и транспортировки, я осведомилась, какие ей нужны гарантии того, что я не присвою вещь. Оказалось, что достаточно будет простой расписки.

Порадовавшись, что мне так доверяют здесь, я написала на листке бумаги все, что требуется в подобных случаях, и стала прощаться. Меня ждали великие дела.

На встречи к Хромовой я являлась в обычной одежде типа майки с джинсами, но для обращения за консультацией по такому интересному вопросу, как продажа старинной иконы, нужен был совершенно иной имидж.

Поэтому перед тем, как отправиться в магазин на Пролетарской, я заехала домой. И не только потому, что требовалось облачиться в дорогие шмотки и сделать соответствующий макияж.

С первого же раза прийти в магазин с иконой в руках было бы верхом глупости и неосторожности. Начать с того, что никто не гарантировал мне, что столь интересующий меня господин Борзов именно сегодня явится на свое рабочее место специально, чтобы со мной повидаться. Помнится, еще Мельников, когда я читала дела, говорил мне, что в магазине этот товарищ больше числится, чем действительно работает.

Во-вторых, даже если он и будет там, с какой стати я сразу кинусь раскрывать все карты? Он же первый примет меня за конченую лохушку и вместо серьезного разговора начнет вешать лапшу. И какой тогда смысл во всех этих сложных и секретных приготовлениях?

Нет, мы пойдем другим путем.

Для начала я загляну как бы невзначай. Поспрашиваю, разведаю обстановку… Ну, а с дальнейшими действиями определюсь уже на основании этих предварительных маневров.

К этому логическому заключению я пришла одновременно с тем, как припарковалась возле своего дома и заглушила двигатель. Довольная, что в голове все так четко разложилось по полочкам, я бережно взяла икону и вошла в подъезд.

Поднимаясь в лифте, я перебирала в голове предметы наличного гардероба, стараясь составить ансамбль, соответствующий предстоящей мне важной миссии. Платье-коктейль отпадало сразу, а между тем окружающие по моему внешнему виду должны были немедленно догадаться о хорошем достатке и высоком общественном положении.

Наконец выбор мой остановился на классическом светло-сером в мелкую полоску брючном костюме, вполне сексуально облегающем мою прекрасную фигуру, и яркой, пронзительно-малиновой блузке, весьма целомудренной спереди и совершенно открытой сзади.

Едва лишь мой новый внешний облик целиком и полностью оформился в моем воображении, как тут же открылись дверцы лифта.

«Как это у меня сегодня все… синхронно», – невольно подумалось мне.

Впрочем, это я тоже сочла хорошим предзнаменованием и проявлением сопутствующей мне удачи.

Воплотив в реальность образ, нарисованный в воображении, я снова спустилась к машине, и, судя по тому, какие внимательные и заинтересованные взгляды бросали в мою сторону проходящие мимо мужчины, с выбором имиджа я не ошиблась.

Антикварный магазин на Пролетарской великолепием интерьеров не впечатлял. Противный, кислый запах старых вещей, какие-то обшарпанные комоды и непомерное количество самоваров наводили на мысль, что настоящий бизнес находится от этого места неизмеримо далеко.

Я уже готова была признать, что лимит удачи, отпущенной мне на сегодняшний день, исчерпан и зря я так старательно наводила марафет, когда на звук висящих на двери колокольчиков из глубины помещения появился очень интересный господин.

Увидев его, женщина средних лет, сидящая за витриной с выложенными в ряд николаевскими рублями и крадеными орденами, по-видимому, стараясь продемонстрировать перед начальством рвение, вежливо осведомилась:

– Ищете что-то конкретное?

Между тем заинтересовавший меня мужчина подходил все ближе и становился все интереснее.

Высокий лоб, орлиный взор, вполне соответствующий всему этому нос, – немного крючком, тонкие, упрямые губы и волевой подбородок, – все говорило о том, что передо мной личность неординарная.

Мужчина тоже смотрел на меня очень внимательно и, кажется, не без интереса.

Но с другой стороны, из-за витрин в ожидании ответа вопросительно глядела доброжелательная женщина, и пришлось сосредоточиться на ней.

– Э-э-э… я, собственно… хотела проконсультироваться… сколько может стоить вещь. Но… у вас, кажется… кажется, я не совсем по адресу.

Растягивая слова и рассеянно оглядываясь, я старательно разыгрывала неуверенность и замешательство, и, похоже, мне удавалось. По крайней мере, женщина за витриной, несомненно, прониклась сочувствием и решила меня подбодрить.

– Ну почему же, – проговорила она. – Мы принимаем самые разные вещи. Все зависит от того, насколько предмет интересен для покупателя. Вы что хотели предложить?

В целом причины подобного расположения женщины были мне понятны. Несомненно, она догадывалась, что если такую девушку занесло в антикварную лавку, то уж точно не по поводу старых носков.

Поэтому главной ее задачей было выяснить, что я имею предложить, объяснить мне, как дешево это стоит и какое одолжение мне сделают в этом магазине, если непонятно для чего у меня это купят. Ну, а моей задачей, соответственно, было, наоборот, показать, что у меня на руках вещь эксклюзивная и что я сама еще не каждому ее предложу. Поэтому я недоуменным взглядом продолжала осматривать помещение и тянула время.

– Что я хотела предложить? Ну, не знаю… У вас тут, я смотрю, все больше… мебель, – мямлила я, глядя на самовары. – А у меня…

«Да говори же!» – ясно читалось в глазах женщины, из которых уже начинали сыпаться искры.

– Я хотела проконсультироваться, сколько может стоить икона. Старинная, – чувствуя, что напряжение достигло пика, наконец сообщила я.

Светло-серые, почти прозрачные глаза мужчины, остановившего свое движение где-то на заднем плане и все это время глядевшего равнодушно и как-то сквозь, моментально ожили, сосредоточились, и его взгляд стал пронзительным.

Женщина тоже оживилась, симптомы приближающегося бешенства отступили, дав место улыбкам и гостеприимным жестам.

– Ах, вам нужна оценка, – защебетала она. – Так по оценке это вот Степан Николаевич у нас специалист.

Она повела рукой в сторону интересного мужчины, который, как бы отреагировав на это приглашение, продолжил свое движение в нашу сторону, а у меня в голове словно бомба разорвалась.

«Степан Николаевич, Степан Николаевич, – мысленно все повторяла я. – Уж не Борзов ли? Вот это была бы удача так удача».

И как бы отвечая на мои мысли, мужчина сделал легкий полупоклон и произнес:

– Борзов. К вашим услугам.

Нет, он определенно мне нравился. Конечно, не мальчик… Волосы почти сплошь такие же серые, как и глаза. Но в остальном… Манеры, повадки. Все на уровне. Как в лучших домах.

Что может делать такой мужик в этой богадельне?

Но раздумывать и анализировать было некогда. Бонд. Джеймс Бонд. Он стоял передо мной и ждал продолжения разговора. О чем еще можно было думать в этот миг?