Алистер Маклин - Черный крестоносец Страница 17

- Никаких передатчиков. У меня нет даже приемника. - Профессор улыбнулся. - Исследуя события тысячелетней давности, я расцениваю контакт с внешним миром как серьезную помеху. Единственная моя уступка веяниям технической моды - старинный граммофон. Знаете, с ручкой.

Он производид впечатление выжившей из ума и совершенно безобидной амебы. Посему я воздержался от совета, как следует обойтись с его граммофоном. Предпочел, пока Мэри наслаждается в ванной, сделать еще глоток, потом побрился, ?тереоделся, насладился завтраком и наконец обрел тенистую прохладу и дремотный покой на веранде в тростниковом шезлонге.

Я хотел было предаться серьезным размышлениям, в каковых после затянувшейся интеллектуальной паузы испытывал острую потребность. Но не принял в расчет своей усталости, расслабляющего солнца, воздействия дважды двойного виски на голодный желудок, шороха пальмовой листвы под ритмичными порывами ветра. Я думал об острове, о том, как здорово было бы его покинуть, и о том, что сказал бы профессор Визерспун, кабы понял: отделаться от меня теперь можно только силой. Я думал о капитане Флекке и о профессоре, восхищаясь обоими: Флекком - за то, что он оказался в два раза более ушлым, чем я рассчитывал, то есть в конечном счете вдвое хитрее меня, а профессором - за то, что он своей виртуозностью превзошел всех встречавшихся мне на земной стезе лгунов. А потом я уснул.

Глава 4

Среда 3 часа дня - 10 вечера

Шла битва, и я находился в самом ее центре. Я не мог разобраться, кто сражается слева от меня, а кто справа. Я не знал даже, что вокруг меня день или ночь. Но битва шла и шла. В этом сомнений не было. Тяжелые орудия ведут артиллерийскую подготовку наступления Зловещие раскаты взрывов, аж земля дрожит. Я не герой. Надо сматываться. У меня нет ни малейшего желания становиться пушечным мясом. Я дергаюсь, отклоняюсь в сторону, кажется, спотыкаюсь. Острая боль в правой руке. Шрапнель или пуля. Если меня выведут из строя, придется оставить линию фронта.

Открыв глаза, я обнаружил себя отнюдь не на линии фронта. Бог весть каким образом я вывалился из кресла и очутился на полу. Спикировал, что называется, на одну точку. На правый локоть. Локоть заныл.

Да, я посетил царство сновидений. Но орудийная стрельба и тряска земли принадлежали реальности. Ощупав руку, я поднялся на ноги. Еще и еще раз прозвучали отдельные взрывы, и пол веранды содрогнулся от толчков. Сильно содрогнулся. Не успел я собраться с мыслями, как в дверях показался профессор Визерспун. Пожалуй, озабоченный. Судя, например, по голосу.

- Мой дорогой! Мой дорогой! - Он устремился ко мне с протянутыми руками, словно подозревая, что я вот-вот упаду в обморок. - Я слышал, как вы упали! Не ушиблись? Что произошло?

- Вывалился из кресла, - объяснил я. - Примерещился мне второй фронт.

Нервы!

- Боже мой, Боже мой, Боже мой! - Он суетился вокруг меня, ничего, однако же, не предпринимая. - У вас... сильно пострадали?

- Разве что мое самолюбие. - Я бережно коснулся пальцами локтя. Вроде перелома нет. Ушиб как ушиб. Что тут за канонада?

- Ха! - Он удовлетворенно улыбнулся. - Так и думал, что вас это заинтересует. Что ж, сейчас мы пройдемся по окрестностям. Хотите осмотреть наши места? - Он воззрился на меня критически. - Хорошо соснули?

- Если не считать саму минуту пробуждения...

- А между прочим, спали-то вы шесть часов, мистер Йентолл.

Я посмотрел на часы, посмотрел на солнце, давно перевалившее зенит, и пришел к неизбежному выводу: он прав. Но, по-моему, оснований для большой суматохи сей факт не давал, и я ограничился вежливым вопросом:

- Надеюсь, не причинил вам беспокойства? Небось пришлось меня караулить вместо того, чтобы работать?

- Нет! Нет, что вы! Мы здесь часов не наблюдаем, молодой человек.

Работаю, когда мне заблагорассудится. Проголодались?

- Спасибо, нет.

- Может, хотите пить? Как насчет гонконгского пива? Отличное охлажденное пиво. А?

- Звучит соблазнительно.

Ну, значит, отправились мы пить пиво, которое вполне оправдало его рекомендации. Пили мы в гостиной, там, где он принял нас впервые. Я разглядывал всевозможные экспонаты, разложенные в шкафах за стеклом. По мне, это была заплесневелая коллекция костей, окаменелостей и ракушек, а также пестиков и ступок, обуглившейся древесины, глиняной посуды, причудливых камешков. Не составляло ни малейших трудностей выказать полное к этой коллекции равнодушие, и я его продемонстрировал. Дело в том, что профессор настороженно воспринимал каждого, кто проявлял интерес к археологии. Но всю его настороженность как рукой сняло, едва он обратил внимание на мой рассеянный вид и блуждающий взгляд. Он воскликнул:

- Прекрасная коллекция! А? Просто прекрасная!

- Увы, она не по моей части, - виновато произнес я. - Мне неизвестно...

- Разумеется, разумеется. Никто и не ждет, что это по вашей части.

Он проследовал к своему бюро, достал из среднего ящика кипу газет и журналов, вручил их мне:

- Может, отсюда вы почерпнете кое-какую полезную информацию.

Я наскоро пролистал кипу. Все газеты и журналы были полугодичной давности. Из восьми газет, пяти лондонских и трех американских, по меньшей мере семь посвятили профессору первополосные шапки. Это был, надо думать, звездный час старикана. Заголовки превозносили "археологическое открытие века", превзошедшее по значимости Тутанхамона, Трою или рукописи Мертвого моря. Вообще говоря, подобной аттестации удостаивалась едва ли не каждая археологическая находка последних лет, но, кажется, в данном случае восторги были небезосновательны: Океания долгое время была для науки белым пятном. Теперь же профессор Визерспун заявляет, что обнаружил неопровержимые доказательства миграции полинезийцев из Юго-Восточной Азии, а также выявил на этих островах примитивные формы цивилизации: она, якобы, существовала здесь за 5 тысяч лет до Рождества Христова; таким образом профессор сдвинул на 5 тысяч лет планку ранее существовавших оценок. Три журнала посвятили этому сюжету репортажи, а в одном фигурировало даже превосходное изображение профессора и Реда Карстерса на фоне некоего предмета; по мне, это был обыкновенный треснувший булыжник, но подпись под картинкой настаивала: это компонент надгробного памятника. Доктор Карстерс оказался колоритной личностью ростом в шесть с половиной футов, с пламенно рыжими усами - усами, напоминаюшими очертания велосипедного руля и размером поистине эпическим.

- Вот ведь незадача! Все это я прозевал, - сказал я. - Был в это время на Ближнем Востоке, напрочь оторванный от цивилизации. Шум, видимо, поднялся неимоверный.

- Это был самый счастливый миг в моей жизни, подытожил он, не мудрствуя лукаво.

- Естественно. А почему в последнее время ниче на эту тему не попадалось?

- Теперь газеты на сей счет помалкивают. И будут молчать, пока я не покончу со здешними делами, - заметил он туманно. - По глупости я открыл прессе на первых порах зеленую улицу. Журналисты зафрахтовали специальное судно из Сувы. Налетели на меня как саранча. Честное слово, сэр. Совали свои носы во все щели, целыми неделями мешали работать. Я оказался против них абсолютно беспомощным. - Гнев его крепчал. - И среди них были шпионы.

- Шпионы? Простите меня, но...

- Соперники из археологов. С намерением украсть мои открытия. Пожалуй, более страшного преступления старикан и вообразить себе не мог.

- Похитить некоторые вещи, самые ценные из находок в Тихоокеанском регионе за все времена. Никогда не полагайтесь на коллег-археологов, мой мальчик, - проговорил он с горечью. - Гоните их в шею. Вот я и заподозрил вас. Откуда мне было знать, репортер вы или нет?

- Целиком с вами согласен, лрофессор, - заверил я его.

- А теперь меня поддерживает правительство, - с триумфом сообщил он.

- Это ведь британская территория. Въезд на остров закрыт, пока я не завершу свои исследования. - Он осушил свой стакан. - Ладно, не буду досаждать вам своими заботами. Прогуляемся?

- С удовольствием. Только, если позволите, я сперва повидаюсь с женой.

- Конечно, конечно. Дорога вам знакома.

Мэри Гопман заворочалась под скрип открывшейся двери и вскинула на меня заспанные глаза. Хотя ее ложе - род деревянного топчана - вряд ли обеспечивало максимум комфорта, она выглядела вполне отдохнувшей.

- Сожалею, что разбудил. Как чувствуешь себя?

- В сто раз лучше. - Внешний вид ее соответствовал словам. Не было больше ни синевы под глазами, ни красноты на щеках. Она с наслаждением потянулась. - Полежу еще часок-другой, а может, и третий. Добряк он, этот наш хозяин, правда?

- В лучшие руки трудно попасть, - согласился я, не понижая голоса. Спи дальше, дорогая. Это самое большее, что от тебя требуется.

Она поморгала, услышав мое "дорогая", но обошлась без замечаний на сей счет, покладисто заметив:

- И самое легкое. А твои планы?

- Профессор Визерспун хочет показать мне остров. Оказывается, он совершил здесь некие археологические открытия. Видимо, интересно. - Я присовокупил к сказанному еще парочку банальностей, пожелал девушке доброго здоровья - на том уровне нежности, какой старик профессор счел бы вполне допустимым, - и удалился.