Марина Серова - Как в страшной сказке Страница 17

– Нет, она не говорила мне, откуда у нее эта бутылка. Вы отпечатки сняли?

– Да, конечно. Кроме Тамариных, были там еще пальчики, но в нашей базе данных их нет.

Мельников шумно вздохнул.

– Это все, что ты мне хотел сообщить? – спросила я.

– Нет, не все. Есть еще Суслов… – Мельников еще раз вздохнул. – Этот губошлеп достал даже Арсентьева. Он постоянно лепечет что-то невинное, ссылаясь на плохую память и презумпцию невиновности. Даже хочет жалобу писать. На Арсентьева.

– Пускай пишет, – великодушно разрешила я. – Это же на Арсентьева, не на тебя.

– А я и не волнуюсь. Просто заявляю тебе, что прекращаю его проверку.

– Значит, мне самой придется заняться им, – тоже вздохнула я.

– Этого-то я и хотел от тебя добиться, – повеселел Мельников. – Сдается мне, что-то там нечисто.

– Ну что ж, направление понятно, – констатировала я. – Будем прощаться?

– Подожди. Есть еще кое-что. Как раз по твоей части. Опять же человек весомый, хотя и с туманным прошлым. Последнее обстоятельство, кстати, и заставило меня сообщить тебе о нем.

– Что за человек? – заинтересовалась я.

– Владелец «Ланчии» красного цвета. Директор ночного клуба «Айсберг».

– Это что, Дворец культуры гоблинов Ленинского района? – сморщилась я.

– Совершенно верно. Хозяина зовут Горобец Сергей Станиславович, тридцать девять лет…

– А что за туманное прошлое и при чем тут оно? – перебила его я.

– Вот это-то и интересно. Ходили слухи, да и не только слухи, что это один из главарей так называемой мафии начала девяностых. Он всегда был осторожен, да и папа у него был влиятельный. Поэтому привлечь его не удалось. А сейчас все у него легально, и он среди своих клиентов-гоблинов, как ты правильно заметила, процветает.

– Ну и что? Что здесь по моей части? – не поняла я. – Только красная «Ланчия»?

– Не только. Сообщу тебе интересный факт. Примерно год назад написала на него заявление некая гражданка Романцова Ольга Геннадьевна, шестнадцати лет, по обвинению в изнасиловании. Заявление, правда, потом забрала. Более того, этот Горобец на ней женился, поэтому, собственно, дело и прекратилось. Вот такие сведения, гражданка Иванова, – довольный собой, закончил свой рассказ Мельников.

– Да, последнее обстоятельство действительно интересно для меня, – протянула я. – Спасибо за информацию… Правда, пока не знаю, как я стану разрабатывать такого человека.

– Ну, тут ты на нашу помощь не рассчитывай. Действуй сама. Желаю успеха.

И Мельников положил трубку, чтобы избежать возможных просьб с моей стороны.

После этого разговора я проанализировала то, что услышала от подполковника, и связала с тем, что у меня уже было. И откровенно говоря, мало что связывалось. Куча подозреваемых, масса потенциально причастных к делу по разным параметрам, никакой связи… Умершая Тамара, Суслов, внезапно всплывший Горобец… А что, если это он и был тем самым клиентом Гели! Тогда хоть что-то начинает сходиться… Тогда получается, что он мог отравить Тамару. Но откуда он узнал, что я направлюсь к ней? Что вообще это дело расследуется, теперь уже в частном порядке? Откуда утечка информации? Увы, слишком много вопросов. И просто не знаешь, за что хвататься в первую очередь.

Не забыть еще про «бывшего разведчика» Шумилкина. Ведь это после моего разговора с ним отравили Тамару…

Неожиданно мне вспомнился Пивоваров. Еще одна версия… Смешная, правда. А может быть, и нет. И не звонит ведь, подлец! А сотовый отключен. Может, с роумингом что-то не в порядке. Но Пивоваров ладно, Пивоваров потом… Сейчас Горобец. Или Суслов? Кто-то из них двоих.

Подумав, я решила действовать последовательно и все же разобраться до конца с Сусловым. И придется теперь направиться к нему домой.

ГЛАВА 5

После настойчивого звонка в дверь квартиры Александра Филипповича Суслова я услышала женский голос:

– Кто?

– Я к Александру Филипповичу, по срочному делу, – официальным тоном проговорила я.

– Господи! – сокрушенно сказала женщина, принимаясь ожесточенно крутить замок.

Когда дверь открылась, я увидела миниатюрную блондинку с короткой стрижкой. Она была в свободном свитере с красно-черными полосками и черных домашних брюках. Настроена женщина была совсем нелюбезно и смотрела на меня с каким-то вызовом, уперев маленькие кулачки в бока. На лице ее была решимость защищать свой очаг намертво.

– Сколько можно трепать нервы работающему человеку, врачу! – начала она сыпать обвинениями. – Он вынужден был сам взять больничный! А у него, между прочим, куча больных! И должность, знаете ли, обязывает…

– Кто там, Мариночка? – слабо прокряхтел откуда-то из спальни знакомый мне голос с характерными сюсюкающими интонациями.

– Да лежи, лежи, это не к тебе, – тут же повернулась на зов Мариночка, после чего, понизив голос, обратилась ко мне: – Проходите на кухню. Мне, в конце концов, все это надоело, и я намерена положить конец этому. Проходите.

Я не заставила себя долго ждать и, разувшись в прихожей, проследовала на кухню. Марина проскользнула следом и плотно закрыла за собой дверь.

– Садитесь вот сюда, – кинула она взгляд на табуретку у стола, сама устраиваясь рядом со мной. – Извините, что не предлагаю чаю, разговор, надеюсь, будет коротким.

– Ничего, чаю я не хочу, – успокоила ее я. – Мне действительно важен разговор. Скажите, вы в курсе, по какому поводу вашему мужу так… надоедают в последнее время?

– Я не знаю, по какой причине это происходит, – раздраженно отмахнулась Марина, – этого как раз никто не объясняет. Но я знаю, что от него требуют сказать, где он был в конце мая. А я вас заверяю, что он находился в изолированном месте и не мог свободно раъезжать по городу. Я заверяю вас! – подчеркнула она. – Надеюсь, вы удовлетворены?

– Боюсь, что нет, – покачала головой я. – Мне бы все же хотелось узнать от вас конкретное место пребывания вашего мужа.

Марина всплеснула руками.

– Ну хорошо, он находился на лечении. В одной клинике.

– Что за клиника? – не отставала я.

Марина вздохнула и как-то безвольно опустила руки. Она задумчиво смотрела в окно, и выражение лица ее становилось все более хмурым.

– Ну хорошо, – проговорила она, поднимаясь со своего места. – Короткого разговора, наверное, все-таки не получится, поэтому я поставлю кофе. Мне многое придется вам объяснить, хотя я по-прежнему не понимаю, почему моим мужем так заинтересовались правоохранительные органы…

Мне на руку было то обстоятельство, что проверкой Александра Филипповича Суслова занимался бравый капитан Арсентьев, обладавший соответствующими документами, которые он наверняка показывал семье Сусловых. По этой причине Марина, видимо, и не сомневалась, что я являюсь его коллегой, поэтому была избавлена от необходимости объяснять, кто я такая.

Пока Марина варила кофе, она даже не смотрела в мою сторону и молчала, сосредоточенно что-то обдумывая. Наконец она поставила на стол две чашки с кофе и банку сгущенного молока и, сделав пару глотков, принялась рассказывать.

– Начну сразу с главного, – закуривая сигарету, сказала она. – Мой муж лечился в частной клинике от одного заболевания… весьма щекотливого характера. Проще говоря, от алкоголизма, – усмехнувшись, посмотрела она мне прямо в глаза. – По нему, наверное, не скажешь, что он склонен к пьянству… Так оно и было поначалу. Но, сами понимаете, медицинская среда… Потом, он человек очень мягкий, слабовольный. Он не может отказать в резкой и твердой форме, постоянно боится кого-то обидеть, даже если этот человек и не является его другом. У него много знакомых врачей, большинство из них работают в стационаре… Он, кстати, и сам работал там до недавнего времени. Нервная, напряженная обстановка, ночные дежурства, когда хочется расслабиться… Вот все эти обстоятельства и привели к тому, что он стал хроническим алкоголиком. Нет, он всегда вел себя прилично, никогда не буянил, не дрался, но все равно – он стал полностью зависим от бутылки. И даже после того, как по моему настоянию бросил стационар и перевелся в поликлинику…

– Как же он мог стать главным врачом, будучи алкоголиком? – перебила я женщину.

Марина усмехнулась:

– Ну, у него же на лице не написано, что он алкоголик. К тому же он всегда вел себя прилично и тихо. Как врач он оставался на должном уровне, навыков своих не терял. И о том, что он лечился, практически никто не знает. Ну, так вот… Я надеялась, что в поликлинике у него не будет привычной обстановки и он сам остановится. Но было уже поздно, привычка стойко укоренилась, и он ни дня не мог прожить без спиртного. На работу, правда, ходил трезвым, зато уж после работы… – Марина горестно махнула рукой. – Он очень страдал от этого сам, хотел избавиться. Я устала смотреть на это и решила обратиться в частную клинику, там, кстати, работает его бывший однокурсник. Поначалу Саша и слышать не хотел, боялся, что кто-нибудь узнает о его заболевании. Как будто лучше, если его будут каждый день видеть пьяным! – воскликнула Марина.