Джон Локк - Время от времени Страница 17

За окном Д’Оги лежал на обочине, истекая кровью, и несколько минут пытался составить план нападения. В конце концов он пришел к заключению, что лучше всего подойти к парадному входу в «Приморье» и высмотреть Крида. Песок будет обжигать его босую подошву, но не так сильно, как раскаленная мостовая. Как-нибудь вытерпит. Оказавшись в пансионате, он попросит Донована помочь остановить кровь и пырнет его ножом при первом же удобном случае. И пошлет его прямиком в ад.

Как только встанет на ноги.

Что, как внезапно выяснилось, сделать было совершенно невозможно.

— Суесосина! — взревел он в небеса. — Чертова суесосина!

Зрелая женщина расслышала это слово оба раза. Подняв голову, она поглядела на своего молоденького любовника. Глаза его были закрыты, и он ухмылялся от уха до уха.

— Ах ты, маленький ублюдок! — заверещала дама. — Думаешь, это смешно? Вы со своим дружком, прячущимся в кустах, вздумали насмехаться надо мною? Проваливай отсюда! Пулей! — Она подбежала к окну. — Эй, жопа в кустах, выметайся на хрен с моей территории или я вызываю копов!

Вынув нож из перевязи, Д’Оги зажал его в левой руке и покатился по песку через заросли морского овса к пансионату, ломая голову, как такое возможно: в этих местах, отсюда до Фернандина-Бич, проживает добрый десяток тысяч человек — и нет ни единой души в пределах видимости, чтобы помочь ему подняться на ноги! Хуже того, какая-то дамочка только что наорала на него, пригрозив вызвать легавых! Нехватка сострадания в Сент-Олбанс просто-таки ошеломила Д’Оги. Он услышал, как юноша крикнул:

— А чего я такого сделал?!

— Проваливай! — снова заверещала дамочка.

Голос ее звучал отнюдь не дружелюбно, но Д’Оги выбирать не приходилось. Он нуждался в помощи.

— Помогите мне! — крикнул он.

— Помочь тебе? Разумеется, я тебе помогу! — отозвалась разгневанная женщина. — Вот только достану свой дробовик… Если еще будешь валяться в кустах, когда я вернусь, то я снесу тебе задницу к чертям собачьим!

Чертыхнувшись, Д’Оги покатился дальше. Продвинуться таким образом два квартала до гостиницы оказалось делом долгим, жарким и изнурительным. Песок коркой облеплял порезы у него на лбу и набивался в сломанный нос. Задержав дыхание, Д’Оги попытался высморкаться, и уже делая это, вспомнил, как смотрел однажды боксерский поединок по телику, и там секундант одного из бойцов сказал ему, чтобы тот ни в коем случае не пытался сморкаться со сломанным носом.

«Но почему этого нельзя? — пытался припомнить Д’Оги. — Ах да! Потому что тот распухнет и будет болеть в десять раз хуже!»

Секундант оказался прав.

Д’Оги продолжал катиться, рассчитывая добраться до входа в пансионат и с помощью воротного столба перевести себя в вертикальное положение. Но до ворот было еще полтора квартала, а молодого человека терзали сильные боли, потеря крови и головокружение. Мысли его начали путаться, и он застрял посреди песчаных дюн. Прервав на минутку движение, попытался припомнить, с чего бы это лежать на песчаной дюне может быть так уж плохо.

Огненные муравьи освежили его воспоминания. Десять или двенадцать штук попали к нему под рубашку и принялись жалить его в загривок. Д’Оги не мог позволить им созвать полчища своих сородичей, как в прошлый раз, и возобновил свое перекатывание. И хотя песок дюн, рыхлый и сыпучий, замедлял продвижение, парень компенсировал это, трудясь еще более усердно.

Десять минут спустя он оказался перед пансионатом, как и планировал, только в стороне от главного входа. Оторвавшись от последней песчаной дюны, Д’Оги выкатился на утрамбованный песок позади гостиницы. Теперь он лежал футах в тридцати от дощатых мостков, напротив самой их серединки. С этой наблюдательной позиции парень оценил расстояние от пляжа до гостиницы футов в сто пятьдесят. С обеих сторон от мостков были видны ступеньки. Восемь ступенек с левой стороны поднимались к пансионату, и сколько-то там ступенек справа спускались к пляжу. Мостки были приподняты на два фута над песком, и с обеих сторон имелись подступы к ним, по три ступеньки каждый. А чуть дальше на пляже были люди. Д’Оги не видел их, и они не видели его, но зато он слышал, как они смеются, играя во что-то. А еще он слышал, как Рейчел орет Криду, чтобы тот приготовил еще четыре «Кашенки» — Д’Оги было известно, что это какое-то пойло. Повернув голову, он увидел миссис Кейс стоящей на мостках футах в двадцати левее его. Она приложила ладони рупором ко рту, сосредоточив внимание на гостинице, и не заметила, что неподалеку на песке лежит знакомый ей парень.

Д’Оги хотел было позвать ее, чтобы она подняла его и помогла ему добраться до кухни, но, услышав, как Крид кричит в ответ, что принесет напитки через минуту, придумал план получше, вспомнив фильм «Иеремия Джонсон» с Робертом Редфордом в главной роли, где индеец зарылся в сугроб, а потом выскочил из-под снега и напал на Роберта Редфорда. В кино это не сработало, но с другой стороны, у Редфорда в руках была винтовка, а у Крида будет поднос с экзотическими напитками. Д’Оги просто подкатится на пару футов ближе по этому рыхлому песку, по которому только что прошлись граблями, закопается в него на фут-другой, а когда Донован будет проходить мимо, выпрыгнет и с помощью края мостков поднимется на ноги. А потом налетит на Крида сзади из-под мостков и перережет ему сухожилие на лодыжке. Крик Крида потонет в пляжном гомоне, а когда он упадет, Д’Оги перережет ему горло и скроется.

Д’Оги хранил полнейшую неподвижность, пока Рейчел не скрылась, спустившись по ступенькам на пляж. Потом он перекатился на участок, прочесанный граблями, сунул нож в перевязь и начал выгребать из-под себя песок левой рукой. Это оказалось легче, чем он ожидал. Не прошло и пары минут, как мужчина откопал выемку с фут глубиной, опустился в нее, перевернулся на спину и принялся нагребать на себя песок, выкопанный из ямки.

Через минуту-другую Д’Оги сообразил, что это дело не выгорит. Имея только одну свободную руку и ногу, он не сможет нагрести на себя достаточно песка, чтобы избежать обнаружения.

Надо просто выкатиться из ямы, добраться до мостков, подняться и перехватить Крида спереди. Тот, вероятно, будет ошарашен при виде ковыляющего, покрытого окровавленным песком Д’Оги, но ни за что не будет ожидать нападения. Так что элемента внезапности вкупе с тем фактом, что руки у Крида будут заняты подносом с напитками, будет довольно, чтобы склонить чашу весов схватки в пользу Д’Оги. Поэтому именно так он и поступит.

Как только измыслит способ выбраться из собственноручно вырытой ямы.

Что внезапно оказалось совершенно невыполнимым.

Хуже того, его спину вдруг невесть с чего адски припекло.

Глава 19

Я был один в кухне, когда услышал, как Рейчел с мостков прокричала заказ на коктейли. Чуть раньше я уже подал нашим гостям парочку «Кашенок» и знал, что их будут заказывать весь день.

«Кашенка» — модный коктейль, изобретенный в Париже лет двадцать назад и названный в честь красивой польской танцовщицы кабаре, работавшей рядом с отелем «Ритц»[12]. Он готовится из давленой клубники, пудры из белого сахара и польской водки и подается в высоких стаканах, наполненных дробленым льдом.

Я решил, что раз Рейчел выкрикнула заказ вместо того, чтобы послать за ним на кухню Трейси, то обе девушки, очевидно, нужны на пляже, чтобы прислуживать нашим взыскательным гостям. И тут же столкнулся с проблемой отсутствия подносов. Заглянув под мойку, в комод и даже в чулан для швабр, я не нашел ничего подходящего для подачи напитков. Может, гости не будут против, если я просто воспользуюсь обеденным блюдом…

Я только-только начал чистить клубнику, когда вспомнил о корзинке для пикника, с которой Бет ходила к своему хворому другу. Корзинка, набитая яблоками, находилась на стойке. Вынув яблоки, я перевернул корзинку кверху дном, чтобы убедиться, что она чистая, и заметил на дне какие-то царапины. В них было нечто необычное: их рисунок казался не хаотичным, а скорее, как бы сделанным специально. Я поднес корзинку ближе к задней двери, где было посветлее, и сообразил, что вижу вовсе не царапины, а две явных римских цифры. Потерев подушечкой большого пальца по переплетающимся прутьям в районе царапин, я ощутил что-то острое и, раздвинув прутья, обнаружил, что туда что-то всажено.

И именно в этот миг я услышал человеческий вопль и склонил голову к плечу, прислушиваясь. Крик напоминал боевой клич армии южан, только он был громче и куда более душераздирающим.

Выронив корзинку, я вылетел из дверей и, пробежав футов двадцать по мосткам, обнаружил человека, лежащего в свиной яме. Перемахнув через перила, я бросился к нему, вытащил его оттуда и перевернул. Рука и нога у этого парня были в гипсе, а на его рубашке сзади красовались подпалины. Еще минут пять, и этот тип сгорел бы заживо. Я повернул его на бок и секунд десять пытался нащупать его пульс.