Эвелин Энтони - Валентина Страница 17

- Знаете... - Де Шавель поднял на нее глаза, вино и коньяк подействовали на него сильнее, чем он предполагал, ему не хотелось смотреть на Валентину, ему хотелось разговаривать с сидевшей справа от него женщиной, у которой были такие независимые, не женские взгляды на жизнь. Она совершенно не привлекала его, а весь этот разговор о замужестве слегка разбередил старые раны.

- Знаете, - повторил он, - вы первая женщина, у которой такие же взгляды на этот отвратительный институт, что и у меня. Только мне кажется, что вы неправильно все это себе представляете. Нет, княжна, все преимущества в нем отданы женщине, женщине, обводящей вокруг пальца своих олухов-мужей не все женщины, конечно, - сделал он жест в сторону Валентины. - Есть и такие мерзавцы, вроде Груновского, но, видит Бог, их не так уж много и уж гораздо меньше, чем женщин, обманывающих и одурачивающих своих мужей. Бракэто для идиотов, княжна. Мы с вами хорошо это понимаем! Давайте-ка выпьем за это!

- За нас, полковник. За разумных! - Александра осушила свою рюмку, она заметила, как побледнела ее сестра при этих словах. - Ты должна выпить с нами, - сказала она неожиданно ласковым голосом. - Свобода гораздо лучше, сестренка, а теперь ты свободна. Мы очень благодарны вам, полковник, мне бы хотелось особо поблагодарить вас за все. Вы привезли мне мою сестренку. Да благословит вас за это Господь.

- Я очень счастлив, - сказал он. - Счастлив, что она в безопасности. Здесь вас никто не побеспокоит. Это я вам обещаю.

- Да, пока крылья французского орла распростерты над нами, нам ничего не угрожает, - сказала Александра. Она наклонилась и погладила Валентину по руке. - Мы обе будем молиться за французскую армию, несмотря на все то, что я говорила тебе о своем нейтралитете.

- Я буду молиться за них непрестанно, - сказала Валентина.

Де Шавель не хотел смотреть на нее, он отвернулся, потому что и вино, и вся обстановка сильно действовали на него, а она сидела совсем рядом. Но что-то заставило его посмотреть на нее, и он увидел, что глаза ее полны слез.

- Я буду молиться за вас, - тихо сказала Валентина. - Чтобы вы вернулись целым и невредимым с этой войны. - Она подняла свой бокал и выпила, глядя ему в глаза. - За победу Франции, полковник!

Они выпили, и затем Александра спросила:

- Как долго вы сможете пробыть у нас?

- Боюсь, что лишь до утра, - ответил Де Шавель. - У меня разрешение лишь на то, чтобы доставить мадам до места назначения, а потом я сразу же должен вернуться. Приказ о наступлении может поступить в любую минуту. Завтра же я должен отправиться назад. Император уже выехал в Труро, чтобы воссоединиться с основными силами.

- Завтра? - спросила Валентина. - Вам надо ехать завтра? Неужели вы не можете пробыть с нами еще один день?

- Ни одного часа, - тихо ответил он. - Уверяю вас, больше всего на свете мне бы хотелось побыть здесь еще немного. Но я солдат, мадам, и не могу делать того, что хочется мне.

- Я не знала, - сказала Валентина. - Я не думала, что это будет так скоро.

- Когда вы отправляетесь в путь? - Александра поднялась. - Мы должны попрощаться с вами.

- Как только рассветет, - ответил он.

- Сандра, - неожиданно сказала Валентина. - Сандра, мне нужно поговорить с полковником наедине. Я хочу поблагодарить его и попрощаться с ним без свидетелей. Ты не оставишь нас?

К его удивлению, ее старшая сестра улыбнулась, на смуглом лице появилось озорное выражение. Она пожала плечами:

- Ну, конечно, сестренка. Прощайтесь без свидетелей. Увидимся завтра на рассвете, полковник, спокойной ночи.

У дверей она обернулась и сказала:

- Сестра устала. Я надеюсь, вы не задержите ее надолго.

Она открыла дверь, и Де Шавель довольно невпопад произнес:

- Можно я налью себе еще этого превосходного коньяка?

- Разумеется. - Валентина отошла от него и приблизилась к камину, неожиданно она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. - Вы, наверное, считаете меня бесстыжей за то, что я так сказала и захотела с вами поговорить наедине?

- Нет, - медленно произнес рн. - Но я думаю, это неблагоразумно. Разве вы забыли, что произошло, когда мы последний раз остались вдвоем?

Она покачала головой. Завтра он уезжает. Завтра.

- Мне бы хотелось забыть обо всем, - сказала она. - Мне бы хотелось завтра утром попрощаться с вами вместе с Сандрой и больше никогда не вспоминать о вас. Но я не могу. Что-то между нами произошло.

- Вы ошибаетесь, - возразил он. - Между нами ничего не произошло и не произойдет, сейчас я допью коньяк, и вы, моя милая сентиментальная девочка, пойдете к своей сестре!

Она подошла и посмотрела ему прямо в глаза. Она была неестественно спокойна. Завтра он уезжает. Возможно, она больше никогда его не увидит.

- Я вас люблю, - сказала она. - Я не знаю даже вашего имени. Я полюбила вас еще в тот самый первый вечер, во время приема. Даже потом, когда вы чуть было не овладели мной силой, я хотела отдаться вам. Я и сейчас готова на это, если вы еще желаете этого, любовь моя.

Он не собирался касаться ее, он даже не понял, каким образом она оказалась в его объятиях - он ли потянулся к ней, или она сама прильнула к нему, но в мгновение ока она прижалась к его груди, его губы прильнули к ее губам, он чувствовал, как трепещет все ее тело, и повлек ее к дивану, закрыв глаза, как бы в ослеплении. Теперь не нужно было применять силу, ее желание полностью отвечало его сдерживаемой до этого страсти. Она на секунду оторвалась от него и прошептала снова и снова:

- Я люблю тебя, люблю тебя всем сердцем.

И именно это и остановило его, пока еще не было слишком поздно и она не покорилась ему окончательно. "Я люблю тебя", - было той самой лживой фразой, которую в минуты наивысшего наслаждения шептала ему каждая женщина и которая значила не больше, чем их вскрики и стоны. "Я люблю тебя, мой дорогой", - не раз шептала ему на ухо Лилиан, хотя лишь за несколько часов до этого принимала ласки другого, и он даже не догадывался об этом. Женщины, чьих имен он не помнил, шептали эти слова, отдаваясь ему, и теперь их повторяет эта охваченная страстью девушка. Она была единственной, кому он поверил.

Она открыла глаза и посмотрела на него, голова у нее кружилась, а сердце, казалось, вот-вот разорвется.

- Но почему, - прошептала она, - почему...

- Я не люблю вас. - Он с трудом произнес эти слова. - Я не могу пользоваться своим положением. Вы должны мне быть благодарны за это. Завтра я уеду. Мы больше никогда не увидимся. А теперь, умоляю вас, ради всего святого, идите к себе!

- Мне казалось, что я что-то значу для вас. - По ее лицу бежали слезы, но она не замечала этого. - Я думала, что вы чувствуете ко мне хотя бы частично то, что я чувствую к вам. Я не могу поверить, что вы не...

- Я желаю вас, - сказал он. - Я не могу отрицать этого. - Он довольно резко отстранил ее от себя. Он не мог выносить ее слез, от этой своей слабости он еще не избавился. Это и его чувство чести не позволили ему соблазнить ее. - Вы прекрасны, и я хочу обладать вами. Но это не любовь, Валентина. А вам нужна любовь. Я не могу дать вам ее. Я не способен больше никого любить. Когда-то у меня была жена, я любил ее, и она меня предала. Она изменяла мне с моими же собственными офицерами, с моими друзьями, со всеми, кто подворачивался под руку, - даже с Мюратом. Для меня с любовью покончено. И я не настолько низок душой, чтобы воспользоваться простодущием наивной девочки, как бы ни была она уверена, что хочет этого. А теперь, умоляю вас, идите и ложитесь спать, дитя мое. Забудьте все эти глупые романтические мечты.

- Не могу, - сказала сквозь рыдания Валентина. - Я не могу и не хочу ничего забывать. Если вам когда-то причинили боль, я все понимаю - и сейчас я прощаюсь с вами, и благословит вас Господь, пусть Он сохранит вам жизнь и позволит благополучно вернуться обратно, любовь моя.

Она поцеловала его, и он почувствовал вкус ее слез, затем она ушла. Полковник поднялся и вернулся к столу. Его рюмка с коньяком так и осталась нетронутой. Он залпом осушил ее, а затем, сам не зная почему, со всей силой швырнул в камин.

- Надеюсь, вы хорошо спали, полковник. - Незаметно вошедшая Александра стояла в дверях его комнаты, на ней был костюм для верховой езды, подмышкой она держала черную старомодную шляпу. - Светает, через час, должно быть, взойдет солнце.

- Превосходно, спасибо, княжна. Я не думал, что вы так рано встанете.

- Я почти не спала, мешали рыдания сестры, - тихо сказала она. - Что вы с ней сделали, полковник Де Шавель? Разве она мало страдала?

Он закрыл дверь.

- Садитесь, нам нужно об этом поговорить откровенно. И позвольте заверить вас, прежде чем мы начнем, что я ничего не сделал с Валентиной. Слава Богу.

- Так почему же она так несчастна? - Александра закинула ногу, обутую в сапог, на ногу; на юбке, у нее был большой разрез, так что она могла скакать верхом, по-мужски. - Она мне ничего не говорит, просто лежит и плачет так, как будто у нее сердце разрывается. Вы пытались ею овладеть?