Марина Серова - Любовь кончается в полночь Страница 17

– Как вы узнали, что Виктор умер?

– Я на участке была, поливала огурцы. Слышу, к соседям милицейская машина приехала, и еще эта… труповозка. Думаю: батюшки, что случилось?! А тут вскоре меня позвали понятой быть. И еще соседа позвали, вон того, видите: у него дача с шиферной крышей?

– Понятно. Ну, спасибо вам, Нина Михайловна.

– Да было бы за что! А хотите, я вас грушами угощу? Смотрите, какие! – Хозяйка подняла с земли пару спелых зеленых груш, потерла их руками, протянула мне. – Не смотрите, что они зеленые, это сорт такой. А на вкус – сладкие, сочные… У вас есть пакет? Ладно, я вам найду что-нибудь…

Она вернулась на веранду и вынесла мне старый пакет с надписью «Магнит»:

– Вот, кладите сюда.

Как я ни отнекивалась, а пришлось-таки мне собирать в траве влажные от росы душистые плоды.

Хозяйка проводила меня до калитки. Мы попрощались, я подошла к своей машине, открыла дверцу и положила пакет на заднее сиденье.

– Эй, кудрявая! Это твоя машина?

Я обернулась и увидела Клавкиного бойфренда. Он стоял на обочине и подбирал яблоки, нападавшие с дерева, ветки которого свешивались из-за забора. Одно из них он потер о свою грязную майку, внимательно рассмотрел, плюнул на него, еще потер. Снова осмотрел. На этот раз, похоже, он остался доволен чистотой румяного плода, потому что смачно впился зубами в его бочок.

– Ну, моя, – сказала я.

Бомжеватый жевал яблоко и осматривал меня всю, не стесняясь, в открытую, с головы до ног.

– А ты ничего, – сделал он наконец заключение, – не хуже моей Клавки.

– Да? Ну, спасибо, успокоил! А то я уж так переживала по поводу своей внешности!

Я хотела было навестить других соседей Виктора, но меня смущал этот тип. Он болтался возле моей машины, и я боялась оставлять его рядом с ней. Кто знает, не вздумает ли он залезть в нее? С такого станется…

– А я тут, в деревне, живу, – сказал бойфренд, – у Клавки.

– Могу себе представить…

– Тетке вот этой собаку ищу. Найду – меньше чем за пятихатку не верну! Мне деньги нужны!

– А она даст тебе за дворнягу полтысячи?

– Куда она денется!

– Как тебя зовут?

Бомжеватый оценивающе осмотрел меня еще раз, с головы до ног:

– Познакомиться хочешь?

– Ну, вроде того…

– Смотри, тебе моя Клавка… Она у меня ревнивая!

– Ну, еще бы! Такой мужчина! Так как тебя зовут?

– Альфонс!

– Как?! – Я не удержалась и прыснула.

– Чего ржешь? Эх ты, неуч! Альфонс – это итальянское имя! У меня Клавка-то начитанная! Она в книжке про Альфонса прочитала, ей это имя понравилось, и она стала меня так называть. Здорово, правда?

– Ну, еще бы! А мама с папой тебя называли…

– Генкой. Но это было давно! Теперь я Альфонс, мне так больше нравится.

– Слушай, Ге… Альфонс, ты, случаем, не знаешь, здесь, вот на этой даче, второго августа веселье было, хозяин день рождения отмечал… К нему после обеда кто-нибудь приезжал?

– Ишь ты! Шустрая какая! Чтоб я тебе такие сведения даром!.. Бабки гони, тогда скажу.

Я даже немного опешила:

– Бабки? За что?!

– Как за что? За ценные сведения! – Альфонс шмыгнул носом и подтянул шорты, пытавшиеся сползти с его тощих бедер.

– И сколько ты хочешь?

– Три сотни!

– А не жирно будет? Я лучше пойду к другим соседям, там спрошу…

– Стой, стой! Какая ты! Сразу – к другим! А я, может, видел поболе других…

– Ну?

– Что – «ну»? Две сотни давай!

– Одну!

– Сто пятьдесят, – отрезал он.

– Я пошла. Счастливо.

– Ладно, кудрявая, сотню гони… Какие же вы, бабы, жадные!

Я достала из кошелька сотенную и, держа ее на виду, сказала:

– Говори, кого видел, а то, может, деньги тебе и не за что давать!

– Не за что? Да я видел, как бабка сюда заходила, вот в эту калитку.

– Во сколько?

Альфонс протянул руку. Я отдала ему деньги. Он аккуратно сложил купюру пополам и спрятал в карман.

– Так кто заходил и во сколько? – с нажимом уточнила я.

– Говорю же: тетка пожилая…

– Ты говорил, бабка?

– Ну, бабка, какая разница? В темном платье, то ли синем, то ли коричневом, не помню, но в темном. Как на похороны приехала… Платок тоже темный, синий вроде, в цветочек. Потихоньку зашла, оглядывалась. Я сразу смекнул, что здесь что-то не то!

– Ну, зашла она, а потом? Вышла-то когда?

– Когда – не знаю, я за ней не следил. Но ближе к вечеру я ее возле леса видел…

– Во сколько?

– Да не знаю я! Мои швейцарские в ремонте… Может, в шесть, может, в семь. А может, и позже. Она в лес пошла. А я там на свалке был, там такие вещи выбрасывают, скажу я тебе! Я там один раз нашел такую…

– Слушай, давай про свалку потом… Что тетка эта делала в лесу?

– Ничего, зашла туда, и все. Больше не выходила.

– Так, может, она по грибы пошла?

– Какие грибы?! У нее корзинки не было. Ничего в руках не было, только маленькая сумочка.

– Дамская?

– Ну да… И нормальные люди по вечерам по грибы не ходят.

– И куда же та тетка делась? Не могла ведь она в лесу остаться? – спросила я.

– Не знаю, только ее я больше не видел.

– А кого видел?

– Девчонку видел. В шортах, в майке. С большим пакетом в руках. Она из леса вышла. Только она в другом месте оказалась, ближе к дороге.

– И куда девчонка пошла?

– Должно быть, в деревню… – Он потер нос.

– Понятно. Это все?

– А че, мало тебе? – возмутился мой добровольный осведомитель.

– Альфонс, что-нибудь еще интересное или подозрительное ты в тот день видел?

– Не-а… Ну, все, я пошел. Мне собаку найти надо. Ты, кстати, не видела шавку такую, маленькую, серую, хвост колечком, лапы кривые? Афродитой зовут…

– Видела одну, но она мне не представилась.

Альфонс не оценил моего юмора.

– Что, маленькая, серая? И куда побежала?

– Она мне не доложила. Альфонс, подожди, не уходи. Ты можешь показать то место, где бабка эта, в темном платье, в лес вошла?

Мой новый знакомый почесал затылок:

– Мне с тобой в лес идти нельзя: Клавдия моя увидит – тогда и тебе, и мне достанется. Она у меня ревнивая!

– А если я тебе еще пятьдесят рублей дам?

– Пятьдесят? Маловато для такого дела…

– Какого – такого? Сто метров до леса прогуляться? – тут уже возмутилась я.

– Понимаешь, кудрявая, – и что это он меня кудрявой называет, у него что, со зрением проблемы, – идя с тобой, я, можно сказать, здоровьем рискую! Ну, что я Клавке моей скажу, зачем я с тобой в лес поперся?

– Скажешь, что Афродиту искал, а я там ее видела, тебе место показала.

– Ой, кудрявая, подбиваешь ты меня на рисковое дело…

И Альфонс махнул рукой, мол, была не была! И мы направились к лесу.

– Почему ты меня все кудрявой называешь? – спросила я его.

– Ну, кудрявая, значит, красивая, – объяснил Альфонс. Он впился зубами в очередное яблоко и потопал по дороге, заглядывая через забор то к одним соседям, то к другим.

Мы пересекли весь дачный поселок и дошли до свалки, живописно расположившейся у самого леса. Мой новый знакомый оказался прав: здесь действительно можно было найти много интересного и полезного для такого субъекта, как он: люди выбрасывали старую мебель, бутылки, банки, книги… Даже одно кресло валялось, хотя и ободранное, но для Альфонса, думаю, вполне пригодное. Отдельной кучкой громоздилась посуда: чашки и тарелки, треснутые или с отбитыми краями. Глаза у моего спутника загорелись.

– Эй, кудрявая, давай деньги! Видишь вон ту тропку? Бабка по ней шла. А я останусь, у меня тут дела…

Взяв у меня законно им заработанные пятьдесят рублей, Альфонс подбежал к мусорной куче и принялся в ней копаться. Я пошла по тропе, указанной им, в лес. Здесь было так хорошо, прохладно, белоствольные березы окружали меня со всех сторон, в траве росли голубые колокольчики. Где-то в листве распевали свои трели невидимые глазу птахи. Я шла по едва заметной тропке. Кто проложил ее и куда она вела? Сейчас мы это узнаем! Через несколько минут я увидела, что тропинка раздвоилась: одна стежка повернула направо, в глубь леса, другая – налево. Я пошла по той, что повернула в сторону деревни, и вскоре вышла из леса на дорогу. Мусорная свалка теперь оказалась по другую сторону от меня. Я вернулась к ней. Альфонс все еще рылся там, со знанием дела отсортировывал посуду. Кресло, как я поняла, тоже удостоилось почета быть отложенным в сторонку. Увидев меня, Альфонс сказал восторженно:

– Ты только посмотри, что люди выбрасывают! А?! Какая посуда!

– Китайский сервиз, – согласилась я, – на трюмо из красного дуба он будет великолепно смотреться.

– Знатная свалка! Иногда даже жрачку хорошую выбрасывают! – доверительно сообщил Альфонс. – Я здесь один раз в банке такие грибы нашел! Сначала думал, раз выбросили, значит, плохие. И взял на всякий случай, банка мне понравилась, красивая такая… А Клавка моя в грибах шарит, она сказала, что грибочки знатные, вполне их похавать можно. Ну, мы их и стрескали, под сто грамм. Ничего, нормальные, жареные, с луком и морковкой…