Энн Грэнджер - Посмертное слово Страница 17

Первые, кого Мередит увидела в Конюшенном ряду, были Брюс и Рикки. Они пинали футбольный мяч и оглашали узкую улочку своими звонкими криками. Здесь, на задворках деревни, машин, видимо, мало — что днем, что ночью. Интересно, зачем нужно было открывать магазинчик в таком невыгодном месте? Разве что хозяйка специально не хочет быть на виду.

Магазинчик Мередит нашла таким же, как и в прошлый раз. В витрине красовался тот же набор пыльных сувениров, и даже кот сладко спал на прежнем месте. Причем в той же самой позе. Да жив ли он? Мередит внимательно посмотрела на кота и вскоре с облегчением заметила, что животное дышит: худые бока под линялой шубкой поднимались и опадали. И тут она заметила, что за ней самой наблюдают, причем так же пристально, как она за котом.

По ту сторону витрины, за пыльными товарами, кто-то стоял и разглядывал ее. У Мередит сложилось впечатление, что на нее смотрят с любопытством и немного враждебно. Потом она уловила движение: тот, кто смотрел на нее, отошел. Теперь назад пути не было. Мередит снова кольнуло дурное предчувствие, но она решительно толкнула дверь магазинчика.

Торговый зал оказался маленьким; почти треть его занимал прилавок. За прилавком, за громоздким викторианским кассовым аппаратом, стояла, судя по всему, сама хозяйка.

Сейди Уоррен оказалась высокой, почти такой же высокой, как Мередит, в которой росту было метр семьдесят семь. Мередит удивилась, хотя, собственно говоря, миссис Уоррен имела полное право оказаться высокой, низкой, толстой, тощей и вообще любых размеров и пропорций. Но дело было не только в росте; самое сильное впечатление производила плотность этой женщины.

Мередит была довольно худощавой. Сейди оказалась узкоплечей, но плотного сложения; правда, очертания фигуры скрывала бесформенная голубая хламида в крошечные розовые и желтые ромашки. На шее висел амулет с явно восточным узором. На овальном лице Сейди Уоррен выделялся нос, который принято называть римским, а взгляд оказался весьма проницательным. Мередит поняла, что за ней следила именно хозяйка магазинчика. Неестественно черные волосы Сейди зачесала наверх и скрепила по бокам двумя ярко-розовыми пластмассовыми заколками-бабочками. Губы улыбались покупательнице, но круглые черные глаза смотрели недружелюбно.

Мередит подумала об Эрни Берри. Похоже, многие жители этой деревушки улыбаются машинально, а глаза у них злые, настороженные.

«У них общая тайна…» — подумала Мередит.

Мысль оказалась не слишком приятной.

— Да, дорогая? — спросила Сейди.

Голос у нее оказался низким, хриплым, почти скрипучим. Обладательница такого голоса, должно быть, много лет питает пристрастие к джину и табаку.

— Здравствуйте! — радостно ответила она. — Я несколько дней живу в вашей деревне, и…

— Да, — согласилась миссис Уоррен, словно удостаивая Мередит удовлетворительной оценкой за правильный ответ.

Мередит тут же осеклась. Сейди, конечно, уже знает, что они с Аланом здесь временно живут; скорее всего, ей известно о Мередит больше, чем Мередит — о ней. С такой особой нужно быть начеку. Например, известно ли Сейди о том, что они ходили осматривать «Грачи»? Да, наверное, известно, ведь Брюс и Рикки проводят здесь довольно много времени, следовательно, и их мать тоже. Известно ли Сейди, что Алан — полицейский? Возможно, потому, что покойная Флоренс Данби наверняка рассказывала соседям о своем племяннике, его жене и родственниках. Интересно, есть ли что-нибудь в Парслоу-Сент-Джон, о чем не знала бы Сейди?

— Решила купить что-нибудь на память, — продолжала Мередит. — Не для себя, а для племянницы моего друга…

Сейди не обманула ее ожиданий.

— Должно быть, для девочки, которая очень любит лошадей? — уточнила она.

— Да. Для Эммы.

Мередит стало нехорошо. Оказывается, владелица магазинчика знает все! Может, среди прочих колдовских штучек в ее распоряжении имеется хрустальный шар? Да нет, одернула себя Мередит. Наверняка Флоренс Данби сплетничала с односельчанами. Да и Пол с Лорой и детьми, должно быть, не раз приезжали в Парслоу-Сент-Джон, и Сейди видела и Эмму, и других детишек. Мередит приказала себе не поддаваться воображению. По крайней мере, сейчас ей не придется лгать!

— Эмма собирает всякие старинные фарфоровые вещицы и безделушки, — объяснила она. — Лучше всего — с лошадьми. Если не лошадь, то подойдет любое другое животное. Или фигурка животного. В витрине я видела, что у вас, кажется, есть… — Взгляд ее упал на скопище разномастных предметов за спиной Сейди. — Что у вас тут много всего, — закончила она.

Сейди кивнула и повернулась к витрине:

— Что ж, давайте посмотрим. С лошадьми у меня сейчас ничего нет… Хотя подождите! — Порывшись в пыльных товарах, она выложила на прилавок пакет с надписью «Детский набор для вышивания» и спросила: — Ну, как вам?

В пакете лежали пяльцы с натянутым полотном, на которое был нанесен рисунок лошадиной головы, несколько моточков разноцветной шерсти, шило и нарезанные листочки кальки.

— Все инструкции внутри, — пояснила Сейди. — Очень полезный набор — он чему-то учит. Если она доведет дело до конца, ее мама может повесить вышивку в рамке на стену. Детей нужно учить целеустремленности, я так считаю.

С этим утверждением Мередит спорить не стала. Сейди начала бродить по магазину и доставать разные вещи из закоулков и щелей.

— Вот маленький фарфоровый спаниель, по-моему, очень славный… ой, кусочек отлетел. Вряд ли вы его возьмете, хотя, если возьмете, я уступлю его за полцены. Может, пепельницу с кошкой? Нет, ни к чему поощрять детей курить. Если не обращать на них внимания, они начинают очень рано, как вон те двое.

Сейди кивнула на улицу, скорее всего имея в виду Брюса и Рикки.

— Откуда они берут сигареты? — спросила потрясенная Мередит.

В конце концов, братья Катто еще очень маленькие!

— Наверное, воруют, — ответила Сейди. — Только не у меня. Когда они ко мне приходят, я с них глаз не спускаю. Итак, животные…

Неожиданно Мередит спросила:

— Что это такое? — и ткнула пальцем за спину хозяйки.

Сейди обернулась.

— Картина, — ответила она в буквальном смысле.

— Вижу, но что на ней нарисовано?

Картина, привлекшая внимание Мередит, висела на стене слева от витрины, между ней и занавеской из синих бусин, которая отделяла торговый зал от подсобки. Непонятно было, продается она или повешена просто для украшения. Во всяком случае, ценника на картине не было. Мередит заметила, что картина, в отличие от остальных довольно грязных товаров, была чистой. Судя по всему, ее написал любитель, но любитель опытный и уверенный в себе; кроме того, ее рисовали в окрестностях Парслоу-Сент-Джон. На картине был изображен луг, окруженный деревьями. В самом центре стояли какие-то непонятные серые предметы. Именно к ним относился вопрос Мередит.

Сейди вдруг словно замкнулась. Улыбка увяла, глаза сделались пустыми; она напряженно выпрямилась под своей синей хламидой.

— Это Стоящий Человек и его Жена. — Она нехотя подошла к картине и ткнула пальцем в серые предметы. — Наши менгиры.[4] Доисторический памятник, нанесенный на все карты местности. Что-то вроде Стонхенджа, только меньше: камней всего два. Их имена тоже очень старые. Их всегда так называли. — Она ткнула пальцем в ближайшее серое пятно: — Вот Стоящий Человек. — Маленькая пухлая ручка упала вдоль тела. — А там — его Жена.

— Вот что я охотно купила бы на память! — сказала Мередит.

Сейди быстро покачала головой:

— Вам такое ни к чему, ведь на картине нет ни лошадей, ни других зверей.

— Я хочу купить картину на память не для Эммы, а для себя. Сколько она стоит?

Сейди ответила не сразу.

— Картина не продается! Дело в том, что мне ее… подарили на день рождения. Один старый друг. Я держу ее здесь, потому что она мне нравится.

— Очень жаль. Кто ее нарисовал? Какой-нибудь местный художник?

Сейди снова ответила не сразу.

— Мервин Поллард, владелец паба. Он немного рисует.

Мередит с трудом удалось скрыть изумление. Она помнила, как неуклюже владелец паба нес тарелки. Чтобы он такой ручищей-лопатой с толстыми, неуклюжими пальцами держал кисть? И все же — да, наверное.

— Значит, возможно, у него есть и другие картины… я имею в виду — на продажу?

— Возможно, — явно досадуя, ответила Сейди.

Мередит подумала: надо будет еще раз зайти во «Все, что душе угодно» и проверить, по-прежнему ли картина будет висеть на стене, где на нее могут глазеть досужие чужаки.

Сейди выжидала.

— Тогда я возьму набор для вышивания.

Мередит достала кошелек.

— Девочке должно понравиться, — заявила Сейди, как будто ей известны были сокровенные мысли Эммы.

Мередит сказала себе: Сейди хочет произвести именно такое впечатление. Видимо, в Парслоу-Сент-Джон ей без труда удается поддерживать свой имидж.