Марина Серова - Моя любимая девочка Страница 17

Объятия, похлопывания по плечу перешли по закону жанра в предложение обмыть встречу и вспомнить прошлое. Это и было сделано в ближайшем кафе.

– Наташку-то видел? – спросил, не подозревая ничего дурного, Вова. – Крутая такая стала, не здоровается, отворачивается.

– Да ну… – нахмурился Скамейкин.

– Да. Она теперь не здесь живет, квартиру себе купила. Вернее, это папаша им купил.

– Кому это им? – еще больше нахмурился Скамейкин.

– Мужу с ребенком.

– Мужу? С ребенком?

Эта информация была сродни удару обухом по голове. Ничего подобного он никак не ожидал услышать. И Скамейкин вместе с неожиданно обнаружившимся старым приятелем завис в кафе на весь вечер. Естественно, с увеличением концентрации спиртного в организме Скамейкин выяснил все, что касалось жизни Наташи Белокопытовой за последние пять лет. Первым его побуждением было немедленно ехать по новому адресу и разбираться, почему она поступила не по понятиям и оказалась нечестной. Почему нашла себе какого-то лоха и стала с ним жить. Как?! Наташка? Его Наташка?!

Напившись до потери пульса, он заночевал у своего старого приятеля Цыпина – идти ему все равно было некуда. Заглушив боль от обиды водкой, он провалился в пьяное забытье, решив-таки разобраться с неверной подругой позже.

Это уже потом, на следующее утро, после того как Скамейкин опохмелился, в его голове созрела четкая мысль. Она основывалась на том, что, скорее всего, Наташа и ее муж воспитывают его, Валеры Скамейкина, сына. Все сходилось по срокам. И главное – то, что на этом можно заработать. А деньги для Валеры были самым главным. Нужно было снимать квартиру, нужно было как-то крутиться, что-то делать, чтобы не помереть с голоду. И Валера, подстегивая себя тем, что Белокопытова оказалась стервой, решил шантажировать свою бывшую подружку тем, что расскажет ее мужу, чей на самом деле ребенок. Он был почти уверен, что Наташа правду своему мужу не сказала.

Первая же встреча с Наташей подтвердила его правоту. Это случилось вечером, когда Наташа возвращалась с работы, – Валера ее подкараулил. На лице бывшей подруги отразился такой явный испуг, что Скамейкин понял: он на правильном пути.

– Т-ты? Т-ты ч-чего здесь делаешь? – выдавила из себя Наташа. – Ты откуда вообще?

Ничего не ответил Валера, он только улыбался как прежде – тогда, когда они были вместе и, как им казалось, любили друг друга. Немного погодя постаралась улыбнуться и Наташа, но у нее это плохо получилось. Улыбка была вымученной и даже на дежурную не походила. А Скамейкин вместо приветствия вдруг грубо притянул к себе Наташу и попытался поцеловать. Наташа начала вырываться.

– Ты что же это, голуба моя, так встречаешь старых друзей-то? – со злобой произнес Скамейкин.

Его худшие опасения сбывались. Самолюбию был нанесен удар, мужская гордость была посрамлена.

– Ты когда освободился? – спросила Наташа, стараясь удержать разговор в цивилизованных и ни к чему не обязывающих рамках.

– Недавно, – уклончиво ответил Скамейкин. – А ты, похоже, не ждала…

Наташа промолчала, а Скамейкин продолжил:

– И я не ждал, что меня так… встретят. Могли бы и поласковее. Пять лет назад все по-другому было.

– Так все изменилось, – подала голос Наташа. – Сам сказал, пять лет прошло…

– Да, изменилось, – согласился Скамейкин и угрожающе набычился. – Поэтому есть у меня к тебе дельце небольшое. Перекалякать надо бы.

– Так говори, – тут же сказала Наташа.

– У меня тут проблемки образовались, голуба моя. Проблемки, значит… Мамашка-то моя померла, царствие ей небесное, квартиру профукала. А мне перекантоваться негде, – и Скамейкин выразительно посмотрел на подругу.

– Но… У меня тоже негде, – растерялась Белокопытова. – Я вообще-то не одна живу…

– Да нет, ты не поняла. К тебе я не пойду. А вот папашка твой, помню, был начальник большой или что-то типа того…

– Ну и…

– А то, что бабуси мне нужны, голуба моя. Ба-бу-си, – по слогам повторил Скамейкин. – Сынок-то мой как там поживает? В садик ходит? Глаза-то какие, карие, да? – взгляд Скамейкина стал очень выразительным, в нем появился оттенок безжалостности и даже предчувствие торжества.

А Наташа совсем смутилась. Она стояла и теребила свой шарфик. Скамейкин видел, что руки у нее дрожат.

– Не болеет сынок-то? – продолжал Валера и, не дождавшись ответа, продолжил: – Это хорошо, что не болеет. А муж как, работает? Мальчишку-то не обижает? Не родной ведь папанька-то… Своих не хотите завести? Второго, например, а?

Это был час психологического торжества Валеры Скамейкина. Вся его предыдущая жизнь с драками на танцульках была ничто по сравнению с этой блестящей, бьющей наотмашь по самым больным местам речью. Именно сейчас он без особых физических усилий достигал нужного для себя результата. А результат не заставил себя долго ждать.

– Т-ты чего? Тебе деньги, что ли, нужны? – спросила Наташа пересохшими губами, когда Валера исчерпал свои вопросы с подковырочкой.

– Я же сказал, ба-бу-си, – безжалостно произнес Валера. – Правильно ты все поняла, умница девочка. А то твой лошок узнает, чей сынок-то, и… Мужик таких кренделей не простит, не простит!

В этот момент взгляд Наташи стал еще более испуганным. Он был прикован к машине, которая медленно по узкой аллее двора приближалась к подъезду, около которого они с Валерой разговаривали. Но она быстренько взяла себя в руки и отстранилась от Скамейкина:

– Все, мне пора.

– А, твой, что ли, приехал? – понятливо осклабился Скамейкин. – Тачка ничего себе, ничего… Ну, так я тебе позвоню. Телефон у меня записан, Вовка Цыпин дал.

И быстро отошел в сторону. Уже потом он наблюдал, как Наташа дождалась, пока муж припаркует свою машину и выйдет. Видел, как они перебросились парой слов и зашли вместе в подъезд. Он с неким чувством злорадства отметил про себя, что никакой особой теплоты друг к другу эта пара явно не испытывает. Собственно, Валера к этому моменту уже осознал, что его былые чувства к Наташе улетучились. То ли после того, как он узнал о ее вероломстве, то ли гораздо раньше, еще там, в тюрьме, просто он тогда не отдавал себе в этом отчета, по инерции продолжая считать, что любит Наташу Белокопытову…

Позвонил он ей через несколько дней и в безапелляционной форме потребовал приготовить деньги. А вскоре получил ответ, что деньги готовы и ему нужно лишь только подойти в десять часов утра к цирку. Однако, когда он явился в назначенный час в назначенное место, Наташа не пришла…

– Не убивал я ее, не убивал, – горячо убеждал Валера Скамейкин, сидя напротив меня. – Потому что совсем мне это не надо! Даже не потому, что… любил когда-то, а…

– Из-за денег, понятно, – продолжила его мысль я.

– А что, она, по-вашему, нормальная девчонка, что ли? – взвился Валера. – Спуталась с каким-то лохом, жила с ним там, развлекалась, квартиру вон себе оформила, пока я срок мотал! Пускай башляет теперь, короче…

Скамейкин выдал эту фразу, а потом вдруг понял, что Наташи-то теперь нет и башлять уже, увы, некому. И снова опустил голову.

– А бабки кто-то спер. Крыса позорная. Спер… Мои бабки-то, – неожиданно заключил он. – Поэтому-то я вас и решил попасти чуть-чуть. Думал, вы тут в деле. Или выведете на того, кого надо. А Кирилл – мой, – вдруг сжал он кулаки. – Мой пацан. Я специально в детский садик ходил. Видел его.

Лицо Скамейкина немного потеплело.

– Короче, мой, и все. На меня похож, – убежденно заключил он. – По глазам похож. А бабки я найду.

– Нет, Валера. Вряд ли ты их найдешь, потому что у тебя нет четкого ответа на вопрос, что ты делал с девяти до десяти часов утра в тот день, когда убили Наташу, – сказала я.

– Да я же говорю вам, что стрелка была забита! Стрелка у меня с Наташкой. В центре, возле цирка. И я ее ждал там… А потом, когда она не пришла, решил, что она мозги мне пудрит. Вечером позвонил – никто трубу не берет, матери позвонил, а там и сказали, что ее это… того…

– У цирка никаких знакомых, конечно, не было, кто мог бы подтвердить твои слова, – продолжила я.

– Нет, какие знакомые! У меня стрелка была!

– Ну вот, теоретически получается, что мог ты убить Белокопытову.

– Да не нужно мне это! – чуть не разорвал на себе рубаху Валера. – Бабки потому что она бы мне давала, я что, дурак, что ли, бабок лишаться, ее убивать? А так потихоньку и давала бы… Я бы крутанулся как-нибудь. А то ни прописки, ни работы…

– Ну, хорошо, – согласилась я. – Но в милиции все равно никто тебе не поверит. Скажи мне лучше, кто знал о ваших делах с Наташей?

– Каких делах?

– Денежных. О той встрече у цирка, например.

– Никто не знал, – недоуменно ответил Скамейкин. – Я вот и думаю, кому она могла проболтаться?

– Может быть, мужу? Или сестре? Отцу?

Валера Скамейкин беспомощно пожал плечами. Он не знал ответа на этот вопрос.

– Ты когда с ней разговаривал, кто-нибудь был рядом? – спросила я.