Инна Бачинская - Голос ангельских труб Страница 17

– Хватит, – неуверенно сказал Шибаев, не решивший, как относиться к словам Грега.

– Не смеши меня! – ненатурально рассмеялся тот. – Одна бутылка на двоих здоровенных мужиков! Поехали!

И они поехали.

«Гори оно все синим пламенем, – подумал вдруг Шибаев. – Пойди туда, не знаю куда, найди того, не знаю кого… – Он почувствовал, как стала зарождаться злоба на беглого мужика Прахова. – Ну, подожди, – невнятно крутилась мысль, – я тебя достану, сволочь!»

Грег так настойчиво и проницательно заглядывал в глаза Шибаеву, что тому в конце концов стало смешно – психолог хренов!

– Сюда много народу рвануло, – вел свое Грег. – С бабками, начали раскручиваться, крышуют, отмывают, сводят счеты, заметают следы. После выучки в Союзе, после нашей паспортной системы и прописки, наших тюрем, Америка для них, как кондитерская лавка, а копы – те еще лопухи. Страна непуганых дураков, бенефиты, пособия, социалка, благотворительность. И лойера́ – пальцы в рот не клади – оттяпают, пираньи. Любого отмажут. Такой свободы, как в Штатах, нигде нет! Ты что, связника ждешь? – Вопрос прозвучал так неожиданно, что Шибаев непроизвольно выпрямился и снова оглянулся.

– Никого, – успокоил его Грег. – Я слежу.

Шибаев рассмеялся.

– Ты и правда книгу написал?

– Не веришь? – встрепенулся Грег.

– Верю, – ответил Шибаев. – А связник погиб, – произнес он вдруг.

Грег, приоткрыв рот, долгую минуту присматривался к Шибаеву. Потом спросил:

– Лёнька Телефон?

Александр обалдел окончательно и от неожиданности кивнул. Он был уверен, что его слова о связнике Грег воспримет как шутку. В голове клубился туман от выпитой водки, и обычная ментовская подозрительность изменила ему. А кроме того, он устал от одиночества. Грег удовлетворенно откинулся на спинку жесткого пластикового стула. «Я знал», – было написано на его физиономии.

Некоторое время они рассматривали друг друга новыми глазами.

– Слушай, – начал Грег, – а девочка с тобой?

– Какая девочка? – удивился Шибаев.

– Которую ты провожал в Джэйэфкей[13]. Певичка из «Старой Аркадии».

– Девочка случайная, – ответил Шибаев и чертыхнулся мысленно – неужели так наследил?

– Я всех у нас знаю! – заявил Грег. – Если Лёньку убрали, то тебя отрезали. И теперь ты упал на дно и ждешь, пока позвонят и дадут новую наводку. И стараешься не шуршать.

– Ты действительно всех знаешь? – спросил смирившийся Шибаев.

– Ну… почти. Давай погоняло!

Шибаев снова рассмеялся. Феня подходила Грегу, как корове седло. Александр представил себе, как общались друг с другом персонажи криминального романа Грега и хмыкнул.

– Роговой Владимир Леонидович, – произнес он медленно, все еще полный сомнений.

– Роговой? – повторил Грег, нахмурясь. – Роговой… Роговой… Нет! Не знаю. А что, он у нас, на Брайтон-Бич?

– Необязательно. Может, в Майами или… где угодно. Меня вообще-то больше интересует его клиент. Роговой – адвокат, связанный с одним… – он замялся, не зная, как определить Прахова, и не решаясь сразу назвать его имя.

– Фраером, – подсказал Грег.

– Именно, – Шибаев хватил кулаком по столу – не то восхищаясь интуицией Грега, не то от беспомощности. – Адвокат Роговой – все, что у меня есть. Почти.

– А что еще? – немедленно заглотил наживку Грег.

Шибаев испытующе смотрел на него, прикидывая, насколько он может быть опасен, если довериться ему. Грег с его знанием местных обычаев и нравов мог оказаться полезным с его неистребимым любопытством, коммуникабельностью и пацанизмом.

– Что еще? – настойчиво повторил Грег.

– Банковский счет, – ответил Шибаев, решившись.

– Рогового? – уточнил Грег.

– Не совсем. Банковский счет фонда «Морнинг Стар», с которого Роговой перечисляет деньги в Россию родственнице этого фраера. Адвокат – единственный выход на него. Кстати, дома его звали Прахов. Вряд ли он здесь под своей фамилией, но всякое может быть. Если я достану Рогового, то… сам понимаешь.

– Что на нем? – спросил Грег.

– На нем много чего… кровь, – ответил Шибаев туманно и поймал себя на мысли, что и сам не знает, в чем провинился Прахов.

Грег задумался, барабаня пальцами по столу. После продолжительного раздумья спросил:

– Какой банк?

– «Чейз Манхэттен», – ответил Шибаев.

Грег снова задумался. Достал из внутреннего кармана пиджака ручку, протянул Александру.

– Пиши номер счета!

Шибаев взял ручку, положил на стол.

– Что ты собираешься делать?

– Активизирую брата, – ответил Грег. – Юрка в этом деле гений. Взломать банк ему, как нормальному мужику триппер поймать.

– А он согласится? Могут быть неприятности.

– Вряд ли. Нас же не бабки интересуют. Никто и не заметит. Согласится? Я и спрашивать не буду. Просто поставлю перед ним задачу… заинтересую. Юрик, как пацан, для него главное, чтобы было интересно. Челлендж[14]. Я иногда ему завидую – отгородился от мира, и все ему по фигу.

Потом они долго гуляли по ночному Манхэттену. Грег хотел увидеть Рокфеллер-центр при звездах – так он сказал ради красного словца и романтики, прекрасно зная, что звезд над Манхэттеном не бывает. Они постояли перед катком с искуственным льдом, рассматривая парящую в ярких огнях скульптуру «золотого человека». Перешли на другую сторону, постояли на ступенях собора Св. Патрика.

Несмотря на поздний, или уже ранний, час – четыре утра – немногочисленные любознательные туристы все еще бродили вокруг, видимо, тоже хотели увидеть Манхэттен при свете звезд. Проезжали полицейские патрульные машины.

Грег заночевал в номере Шибаева, разделив с ним громадную кровать. Александр испытывал странное чувство смущения – он никогда не спал в одной кровати с мужиком. Приняв горизонтальное положение, Грег тут же захрапел. И в этом также проявлялась цельность его натуры – он все делал от души: знакомился с новыми людьми, придумывал их историю, пил водку, трепался за жизнь, любил родителей, гулял по Манхэттену, женился, рожал детей, храпел. В нем били мощные творческие токи, выбрасывая на свет божий длинные сияющие протуберанцы.

Глава 9. Тоска по родине

Роговой Владимир в телефонных справочниках не значился, что и требовалось доказать. Шибаев теперь ждал звонков не только от Заказчика, но и от Грега. Тот сказал – через пару дней, жди. Ждать было невмоготу. Шибаеву казалось, что он сидит в Нью-Йорке уже целую вечность. Ему осточертело гулять по улицам. Расставшись с Грегом, он провалялся весь день в постели, и лишь под вечер заставил себя подняться. Вяло помахал руками, побоксировал воздух, присел несколько раз. Принял душ. Открутил холодный кран на полную катушку и, сцепив зубы, выдержал минуты три, словно мстя себе за ночные излишества, тоску и распустеж. Пробкой выскочил из-под ледяных струй, яростно растерся махровым полотенцем. Достал свежую рубашку от Зиновия. Глядя на себя в зеркало, сказал:

– Хватит, понял? Хватит! Звони Заказчику, извинись и… скажи, что прокололся ты с Лёнькой Телефоном, что слабо тебе выйти на адвоката Рогового и Прахова фиг достанешь. Слабо тебе, Шибаев, стать международным агентом, рылом не вышел. И собирайся домой подобру-поздорову, пока есть на что купить билет. И молись, чтобы никто тебя не ждал в аэропорту, спросить за Лёньку.

Он бездумно шагал по ночным улицам, сунув руки в карманы, подняв воротник куртки – было довольно прохладно. Шаги его гулко отражались от стен домов, и эхо, усиливая, подхватывало звук, создавая особый «городской» стереоэффект.

Впереди показалась идущая навстречу женщина – тонкий неверный в полумраке силуэт. Завидев Шибаева, она замедлила шаги и прижала к себе сумочку. «Инга!» – тряхнуло его током. Удивительно, но он почти не думал о ней последние дни. Казалось, ему было достаточно знать, что она где-то здесь и он может увидеть ее как только освободится. Вдруг ему пришло в голову, что он не знает ее фамилии, и чувство, близкое к отчаянию, захлестнуло его. Оказывается, мало быть в Нью-Йорке, нужно еще знать о человеке хоть что-то. Он остановился – ему не хотелось двигаться. Женщина метнулась в другую сторону и побежала, цокая каблуками. Шибаев стоял посреди тротуара, один в чужом городе, неприкаянный и беспомощный. Звезд не было, но зато светила луна. Ясный холодный свет придавал жесткость окружающему миру, и предметы виделись по-другому – строже и значительнее. Двухмерный черно-белый мир без полутонов был беспощаден, пуст и гулок. Эхо обрывком старой газеты металось в пустоте.

Он вышел на Пятую авеню, как раз напротив Публичной библиотеки, уселся на холодные ступени рядом с каменным львом. Манхэттен сотрясала мелкая дрожь от тысяч работающих кондиционеров, машин, генераторов, холодильников. Город жил своей жизнью помимо человека – у него был пульс, бьющийся в заданном ритме, кровью в проводах-венах бежал электрический ток, и поддерживалась постоянная температура – из теплого нутра извергались облака белого пара. Шибаев подумал, а сколько бы протянул город, если бы вдруг исчезли люди? Когда стали бы останавливаться моторы и гаснуть огни? Когда замерла бы навсегда дрожь теплого нутра? Через день? Неделю? Месяц?