Фридрих Незнанский - У каждого свое зло Страница 17

Он замолчал, устало упал на подушки. Именно что-то подобное Меркулов и подозревал, но имел ли он право судить старика? Он или кто-то другой? Вряд ли. Он был уверен: узнай он даже все до последних деталей, не смог бы осуждать Антона Григорьевича. Ну, не такой это был человек, чтобы совершить подлое, и все тут… Страсть коллекционирования — она по силе сродни всякому иному сильному чувству, и если человек не убивал и не воровал люди за эту страсть готовы простить ему все. Меркулов вздохнул.

— Давайте все по порядку, Антон Григорьевич, — сказал он, рассказывайте, что, собственно, случилось…

— Да я же тебе все уже рассказал… в общих чертах…

— Ну ничего, ничего, я еще раз послушаю. А главное — вот он послушает, Денис.

— Ну, что тут и рассказывать-то, не знаю. Обворовали. Судя по всему ночью. Почему я так думаю — ну, что именно прошлой ночью? Кроме того, что были вскрыты замки, о чем говорит и состояние двери, есть еще одна вещь. Вот вы, Денис, подойдите поближе к тому вон красному шкафу. Поближе, поближе. Видите, на третьей сверху полке — дыра. А еще позавчера ее не было, да и быть не могло. И знаете почему? Потому что там стоял один их самых главных моих раритетов — двухтомник «История птиц Британии», иллюстрированный знаменитым Томасом Бьюиком…

— Ну-у, Антон Григорьевич… может, двухтомник просто кто-то переставил? Разве не может такого быть? Согласитесь, что тогда действительно остается только предполагать, что вас обокрал кто-то из своих…

— Ах, Костик, вот это больше всего меня и угнетает. Вот я сказал Дюрер меня волнует. Да, конечно! Но не просто Дюрер, не картинки, не стоимость их — хотя она очень высока. А волнует меня то, что про этого Дюрера почти никто не знал, понимаете? Книги брал тот, кто хорошо знал, что именно надо брать и где это находится. Иначе, согласитесь, здесь был бы полный раскардаш. Ну, представьте себе случайного вора в такой вот лавке ценностей…

Денис представил. Да, на рядовое ограбление это не было похоже. И потом, если действительно поставить себя на место вора, попавшего сюда на некоторое — довольно ограниченное — время впервые… на что бы упал его взгляд первым делом? Ну уж конечно не на книги!

— А что-нибудь еще пропало? — осторожно спросил Денис. — Картины, может, какие-нибудь ценности… Вот вы говорите, у вас эмали…

Лицо старика исказилось от страдания.

— В том-то и дело, что ничего больше, кроме книг! Но зато каких книг! Это такая для меня потеря! Знаменитая «О природе зла» Уильяма Кинга, «Левиафан» Гоббса… И еще одна — просто ужасная пропажа, ужасная! Один из тех раритетов, которые во всем мире насчитываются единицами и состоят на особом учете как национальное достояние. Издание пятнадцатого века, так называемая альдина, если, конечно, вам это слово что-нибудь говорит.

Меркулов задумчиво потер подбородок, посмотрел на Дениса. Тот незаметно пожал плечами.

— Признаюсь честно, Антон Григорьевич, — сказал Меркулов, — тут я полный профан. Пробка! Может, вот Денис побольше знает, он все-таки помоложе…

— Я? — встрепенулся Денис. — Я тоже, кажется, не совсем в теме…

— Ах, это неважно, неважно, — отмахнулся хозяин. — Жил в средневековой Венеции такой Альд Мануций… Поверьте мне на слово: альдина — это ужасная ценность. И знаете, что характерно? Она настолько уникальна, что в какой-нибудь там букинистический ее не понесешь ни в коем случае. Для того чтобы ее сбыть, так же, впрочем, как и для того, чтобы затеять специально ее кражу, должны приложить руку специалисты очень высокого класса. Хотя… наверно, пока я пребываю в своем нынешнем состоянии, отсюда можно вынести все, что угодно… Я ведь все время как бы в забытьи, Костя. Это вот только сейчас, когда вы пришли, я немножко ожил. Какую-то сильную чертовщину мне прописали… Я другой раз, Костя, и заговариваться начинаю, честное слово. Говорю чего-то, говорю, а потом смотрю — вроде как не туда заехал. Раньше со мной такого не было…

— Это что — как раз после тех уколов, которые вам делает медсестра? вдруг заинтересовался Денис.

И мгновенно уловив направленность этого интереса, Антон Григорьевич замахал руками.

— Это вы бросьте, молодой человек. Поверьте мне, и ты, Костя, поверь, сестра тут ни при чем. Аллочка — прелестная девушка, к тому же она у меня в доме уже не раз бывала, и ничего такого за ней не замечалось. И потом, согласитесь, легче предположить, что молодая женщина соблазнится скорее золотом, камешками, а у меня после жены и этого добра хватает, теми же эмалями, наконец, но уж никак не всей этой пыльной рухлядью. — Последние слова были сказаны громко, в сторону шкафов. И тут же хозяин заговорщически пояснил гостям: — Это я их так не всерьез, конечно. Это примета такая: поругай вещь, чтобы больше не пропадала…

Денис увидел, как по щекам старика вдруг скатились две слезинки. Эк, развезло деда, подумал он. Не поехала бы у него крыша на почве всех этих неприятностей…

— Ну, ничего, ничего, Антон Григорьевич, найдем мы ваши книги, сказал Меркулов, стараясь, чтобы это прозвучало как можно увереннее. — И про птиц, и эту… альдину вашу…

— Я ведь как думал? Соберу все это, — хозяин повел слабой рукой вокруг, — а потом, когда кончу работать и заживу без забот пенсионерской жизнью, буду любоваться картинами, читать книги, разглядывать в них старинные гравюры. А оказалось… Оказалась какая-то чепуха. Начать с того, что, как выяснилось, без забот как бы нету и самой жизни, и вместо того, чтобы радоваться безделью, ты вдруг начинаешь тяготиться тем, что почему-то становишься для всех обузой… Вот теперь и тебе, Костя, на шею повесился…

— Прекратите сейчас же, Антон Григорьевич, если не хотите, чтобы я на вас обиделся. Вы ведь профессионал, так что давайте-ка лучше помогайте нам в расследовании…

Эта деликатная резкость подействовала. Услышав, что он все еще профессионал, старик, словно конь при звуке трубы, воспрял духом.

— Ладно, прости дурака старого. Спрашивайте, что вы хотели.

Меркулов повернулся к Денису:

— Давай, сыщик, действуй. Расспросы — это по твоей части.

Денис не стал ждать повторного предложения.

— Кто еще вхож в вашу квартиру, Антон Григорьевич, кроме медсестры? Кстати, давайте-ка я запишу, как ее зовут…

— Ухтомская Алла. Отчества не знаю. Я почти ничего про нее не знаю, но это легко установить: она из нашей районной поликлиники, процедурная сестра… Ну, кто еще… Еще женщина, о которой я вам говорил, та, что помогает мне по хозяйству. Зовут ее Мария Олеговна Никонова, соседка моя, в смежной квартире живет, вот там, через стенку. У нее ключи от квартиры — я настоял, чтобы у Маши были ключи и она всегда могла бы оказаться рядом. Часто здесь бывает также ее дочка, Мариша. Она журналистка, служит в редакции, так что если и заглядывает ко мне, то либо вечером, после работы, либо в выходные… Ну, изредка заходит меня проведать единственный мой племянник Ярик, Ярослав Завьялов, сын моей покойной сестры Капитолины. Они с мужем Мишей оба погибли в автокатастрофе. Когда это случилось, Ярику было шестнадцать, он для меня как сын… Вот ты снова на меня так пытливо смотришь, что я опять же сразу должен тебе сказать: нет. Не мог Ярик взять книжки, даже если бы и заглядывал сюда в последнее время… Ты бы его видел — сам бы сразу все понял: где Ярослав, а где книги. Ну не интересуют они человека! К сожалению, конечно. Но зато он у меня по компьютерам дока. Живет мальчик вполне самостоятельной жизнью, и я это вполне одобрял бы, если бы он меня проведывал почаще. Бывает, по полгода нету. Я уж радуюсь даже, когда он вдруг начинает на что-нибудь деньги у меня просить. Тут уж, когда ему деньги нужны, он у меня чуть ли не каждый день появляется. Последний раз все приставал ко мне с какой-то компьютерной железкой. По мне, так я бы за эту штуку и десятки не дал, а он аж весь трясся: «Ну выручи, дядя Тоша, задаром отдают, всего за двести долларов!» Как в Америке живем, честное слово, сплошные доллары кругом. Ну решил я ему эти двести долларов дать, как раз выгодно одну книжку обменял, с доплатой. Только хотел сюрприз Ярославке сделать, как маленькому: он придет, а я его и ошарашу. Как раз позавчера позвонил ему, сказал, чтобы подъехал проведать что ж ты, мол, старика совсем забыл. Ну и ждал его, даже Марину предупредил, она вместо матери как раз дежурила около меня: придет, мол, Ярик, так чтобы она его обязательно впустила, а меня, если сплю — чтобы обязательно разбудила. Но все равно, он так и не соизволил меня осчастливить, поганец такой…

— Значит, ваших посетителей впускает к вам Марина, правильно я понял? — уточнил Денис.

— Ну, вообще-то их впускает Мария Олеговна. А позавчера, поскольку Марии Олеговны не было, должна была впускать Марина… А только он, как я уже сказал, все равно так и не пришел. Но я и тому уж рад, что хоть слышал его голос, а то мы месяцами не видим друг друга и не разговариваем. Что ж, говорю, не позвонишь дядьке? А он мне знаете что отвечает? У нас, говорит, у компьютерщиков, дядя Антон, времени нет. В Интернете сидим! Врет, поди, девки небось на уме. Сейчас такие девки — у-у! Это я к тому, что насчет женского пола Ярик — может, а вот насчет книг… Нет, не могу даже предположить!