Мила Бояджиева - Лабиринты надежд Страница 17

Сид недоверчиво взглянул на собеседника. Глаза старика горели юным огнем, он был похож на дирижера большого симфонического оркестра, вышедшего к публике.

- Не смотри на меня так, мальчик. Гудвин частенько ошибался сам, но не втягивал других в тухлые делишки. Тебе ведь не помешает прогуляться к морю?

- Ты утверждал, что взял сорочку напрокат. Поездка в Россию стоит несколько дороже, чем клевый смокинг.

- Не надо считать мои деньги. Сорочка и клад - разные вещи.

Арчи нарочито сладко зевнул: - Ада баиньки. Лучшие мысли приходят во сне.

*Глава 6

Пасха в этом году пришлась на май. Вокруг церкви Петра и Павла, что на Зеленом холме, бурно цвели акации, а на газонах вокруг алели тюльпаны. В воздухе разливались райские ароматы, а звон колоколов слышался даже на набережной. Церквушку, выстроенную в начале века купцом-миллионщиком в благодарность за исцеление от чахотки любимой супруги, после революции изрядно порушили, позже уцелевший центральный неф превратили в сушильню, где местный кооператив заготавливал чернослив и вяленые груши.

Лишь с приходом новой демократической власти в городе был восстановлен приход, а храм отремонтирован. Приезжали строители-добровольцы из Симферополя и Киева, а свои помогали и руками, и деньгами. И поднялись над старыми акациями лазоревые купола в золоченых звездах и зазвонили колокола, разнося над теплой весенней землей благую весть - Христос воскресе!

Анна пела в церковном хоре уже пять лет, но лишь во время пасхальной службы её охватывал ни с чем не сравнимый трепет. Она слышала свой голос, словно со стороны, усиленный мощным динамиком, но не ломящийся в душу, а пронизывающий её радостным солнечным лучом. И видела, чувствовала, как происходит нечто подобное и с другими - теми, кто пел рядом, кто стоял внизу со свечками в руках. Суровый сорокадневный пост она переносила нелегко - на последней неделе ноги подкашивались и в голове стоял звон, а когда двигалась, то, вроде, не касались земли - вроде чуть-чуть летела. И казалось порой - стоит попросить Господа принять её, оттолкнуться кончиками пальцев - и воспаришь в бесконечную синиюю благодать...

Анжелику Градову, называвшую себя после крещения Анной, считали женщиной доброй, несчастной и малость тронутой. Выстояв службу, в прохладе брезжущего рассвета, она пошла домой, оборачиваясь на церковь и осеняя себя крестным знамением. Выстояла, отпела! Бог силы дал. И ведь как звонко, как чисто звучал голос - из самой души... Идти вниз было легко и радостно, радость несла её на крыльях, будто река и мысли являлись светлые, праздничные.

У подъезда Анна похристосовалась со старухами - такими же, как она, сорокапятилетняя, сухонькими, подвязанными платками. Они, может, и помнили, как гоняла по городу на мотороллере рыжеволосая оторва, выступавшая в ресторанах со своей гремучей бандой. Но та была совсем другой, никакого отношения к Анне не имевшей.

Теперь они жили вдвоем с матерью. Марию Андреевну Градову, женщину бодрую, плотную, полную сил, преследовали несчастья. Вначале восемнадцатилетняя Анжелика от рук отбилась, но оставалась надежда: выправится девка, повзрослеет, возмется за ум, да еще, может, и впрямь эстрадной знаменитостью станет.

Когда Марии Андреевне стукнуло тридцать шесть, она обнаружила, что беременна. Столько лет ждали-ждали со Степаном сына и вот на тебе! Умные люди советовали сделать аборт, но она решила выносить. Организм крепкий, силой природа не обидела - сестра-хозяйка санатория "Шахтер", вскоре ставшая завхозом, не гнушалась сама по этажам с пылесосом пройтись, окна помыть, когда кто-нибудь из уборщиц на бюллетене сидел, все в образцовом порядке держала, а потом дома - вторую смену до полуночи отрабатывала. Могла бы выносить ребеночка, могла... Если б не Степкины пьянки. Запивал он не часто, но круто. Не утерпел, не дождался рождения наследника - ушел в загул, как говорил, на радостях. Привезли домой с вытрезвителя хорошие люди, знавшие Степана: "Ему бы к врачу надо". Передние зубы выбиты и рука на привязи - пьяная драка.

Марья Андреевна потеряла ребенка. Степан ещё хуже запил. Умерла бабуля. После происшествия в "Спутнике" Анжелка как с цепи сорвалась. Вначале из дому сбежала, а Сашка Самгин за ней по всем курортам мотался. Нашел в Сухуми, стали они вместе с каком-то ансамбле работать и даже денег поднакопили. Вернулись через год и - в ЗАГС. Хорошая была свадьба! Фотографии цветные в рамочках сохранились, да ещё полный альбом. Красивая пара, хоть на открытках печатай и за деньги продавай - Анжелка в кружевной шляпе с широченными полями - ну. настоящая "маркиза ангелов". А Сашка - в белом костюме с пышными, до плеч падающими волосами - граф графом.

Столы поставили во дворе под вишнями и гуляли три дня - соседи с родней и компания молодежи со своими магнитофонами и плясками. Те потом на пляж переместились догуливать.

Вместо свадебного путешествия отправились молодые на гастроли по Краснодарскому краю в составе все той же, собранной заново, "Радуги". Деньги на кооперативную квартиру хотели заработать. Да и впрямь - что за жизнь в двух комнатах? А когда детишки пойдут?

Марья Андреевна ходила гордая - наконец и у неё жизнь наладилась. Но не тут-то было. Степа умер в одночасье. Вроде от разрыва сердца. Его нашли в гараже, в яме под машиной, которую он ремонтировал, с гаечным ключом в уже окостеневшей руке. Анжелка тяжело пережила смерть отца. Ей бы выплакаться, сердцем помягчеть и зажить одной семьей с одинокой матерью. Она же озлобилась, замкнулась, так ненавистью ко всем и кипела, разве что не кусалась.

Марья Андреевна пошла к местной бабке-ворожее. Та и на картах гадала, и заговоры всякие знала, и даже по фотографиям от запоя лечила. Правда, Степану не помогло. "Против воли Господа не пойдешь, - вздыхала Карповна. Мы, божьи люди, можем что? Помочь от лукавого избавиться, к Отцу нашему всевышнему душой прильнуть. А если человек в другую сторону смотрит... Она развела руками. - Здесь, матушка, либо в Афонский монастырь идти надо, либо к Самуилке Карцумовичу". - Эти советы уже касались судьбы Анжелы. Самуил Яковлевич Карцумович имел дом на горе и частную практику. Кроме того, он был главврачом в местном психоневрологическом диспансере.

- Думаешь, Карповна, сглазили девочку?

- Сглазили, это факт. Она у тебя с малолетства на виду крутилась. Наряды всякие, каверзные, песни гремучие... Все суетой жила. А теперь уж, думаю, другие дела. - Она со вздохом изучала разложенные карты. - Нехорошо масть ложится, ох, нехорошо... Уж не беременна ли дочка?

- Да нет... Они хотели, а теперь и не говорят ничего... - удивилась Марья Андреевна.

- Значит, дурное семя во чреве носит. От лукавого.

Марья Андреевна перекрестилась:

- Это в каком-таком смысле?

- В смысле дурного, пагубного влияния. Уж не скажу, откуда идет, от самого ли лукавого или от человека плохого, только мало в ней света, а все тьма да тьма... И душит она её, душит...

- Что делать-то? Или, правда, в Афон сходить? Я ж не член партии. Только в профкоме который год состою. - Засморкалась в комканый платочек перепуганная женщина.

- Сходи, родимая, сходи. Не помешает. А девку свою тайком окрести. Ничего что комсомолка. Теперь многие так - душой с Богом, а по словам, вроде, с властью. Пока у неё ангела-хранителя не будет, никакие заговоры не помогут. Мне хош её, хош вон энту дверь заговаривать.Один толк.

Марья Андреевна в Афон сходила, святой Иверкой иконе свечку ставила, с батюшкой советовалась, с монахами. Да все в один голос: крестить дочь надо.

Анжела от таких разговоров аж позеленела. Марья Андреевна сжалась, боялась, что ударит её дочь и станет от этого мучиться.

- Если будешь ещё в мою жизнь лезть - уйдем мы с Сашкой, да так, что и не найдешь никогда, - пригрозила Анжела.

Пошли дела все хуже и хуже. Да откуда ждать подмоги-то? Сашку вдруг засудили - пластинками он вроде какими-то спекулировал, и притом валюту имел. На три года. Анжела не долго печалилась. Вроде, даже вздохнула с облегчением. Сразу появился возле неё другой мужчина - приезжий. Главный инженер строительства гостиничного комплекса из Ленинграда. Машина, цветы, подарки. Это при живом-то муже! Марья Андреевна не одобряла поведения дочери, а подступиться боялась - чуть заикнешься - скандал.

- Да не гони ты волну, мам! У меня муж в колонии. Я в любой момент могу с ним развестись. Вадик тоже почти в разводе. У него зарплата как десять наших и ещё скоро в Венгрию в командировку долгосрочную поедет будет там на Балатоне отель строить, - сообщила Анжела.

- Хорошо, если б так... - Еле слышно то ли одобрила, то ли засомневалась мать.

Не вышло ничего у Анжелы с архитектором. Переживала она страшно, чуть ли не травилась. Потом лихо загуляла, пошла по кривой дорожке. А как же еще?! Муж сидит, вокруг ресторанная жизнь, разгул, блядство. Отдыхающие мужики косяками ходят...

Вернулся Саша... Разбирались они до утра - орали на всю улицу, вещи даже ломали. Закрывшись на лоджии, Марья Андреевна отмечала: ваза мамина голубая грохнулась... стул сломали... Хоть бы до телевизора не добрались. Хороший телевизор, цветной, "Славутич".