Джерард Келли - Тайна Шерлока Холмса Страница 17

— Блестяще, Холмс, просто блестяще.

— Ничего особенного, Уотсон, — протестующе махнул рукой Холмс. — Я мог бы догадаться об этом раньше. Беда заключалась в том, что я настолько был занят отпечатками ботинок, оставленными на снегу, что даже не удосужился задрать голову и посмотреть наверх. В результате моей оплошности чуть не повесили невинного человека.

Через некоторое время у церкви остановился экипаж, из которого вышел инспектор Хопкинс.

— Что случилось, мистер Холмс? — спросил он, направляясь к нам по тропинке. — Дженнингс сказал мне, что у вас появился новый подозреваемый.

— Можно сказать и так, — улыбнулся Холмс. — Как выяснилось. Саймон был совершенно прав, утверждая, что подонка покарал сам Господь Бог.

— Что вы имеете в виду?

Холмс протянул инспектору сосульку, которую всё ещё сжимал в затянутой перчаткой руке:

— Вот вам орудие убийства. А поскольку на всё есть первопричина, теперь вы знаете, кто убил Арнольда Сомса.

— Вы что, мистер Холмс, шутить изволите?

— Я более чем серьёзен, инспектор. — Холмс изложил полицейскому череду невероятных событий, которая в итоге привела к смерти алтарника, закончив фразой: — Ну, а если вам мало доказательств, извольте взглянуть на кончик сосульки. Он всё ещё красный от крови Сомса!

Хопкинс склонился в лёгком поклоне:

— Позвольте мне выразить своё восхищение, мистер Холмс. С вашими выводами невозможно спорить. Я с радостью освобожу Саймона, хоть тем самым и выставлю себя последним болваном. Он славный парень, это сразу видно. — Хопкинс облепил сосульку снегом и завернул её в шарф, который предварительно с себя снял. — Я забираю её с собой в Скотленд-Ярд как улику, — пояснил он. — Глубочайше признателен вам, мистер Холмс. Благодаря вашему вмешательству мы сможем предотвратить чудовищную ошибку. Не желаете поехать со мной и лично порадовать приятными новостями Саймона?

— Отличная идея! Вы не находите, Холмс? — улыбнулся я.

— С вами трудно не согласиться, — признал знаменитый детектив.

Вскоре мы уже следовали по тюремному коридору к камере номер семнадцать. Когда мы вошли, Саймон встал и выжидающе воззрился на нас.

— Вы свободны, Саймон, — объявил Холмс. — Я доказал инспектору, что вы не имеете ни малейшего отношения к смерти Сомса.

Молодой человек буквально подпрыгнул на месте от восторга. На секунду мне показалось, что он вот-вот лишится чувств. Плача и смеясь одновременно, он схватил руку Холмса и долго её тряс, не желая отпускать. Наконец, когда Саймону удалось взять эмоции под контроль, он произнёс хриплым от волнения голосом:

— Покуда я жив и живы вы, мистер Холмс… Если вам понадобится крепкая спина и преданное сердце, я всегда к вашим услугам!

— Сделайте всё от вас зависящее, чтобы Анна жила спокойно и счастливо, и тогда будем считать, что долг уплачен, — улыбнулся Холмс.

— Конечно, сэр! — энергично кивнул Саймон. — Обещаю вам.

Потом мы втроём сели в кэб и отправились домой к Анне. Она из окна заметила, как мы выходим из экипажа, а улыбка на лице Саймона была красноречивее любых слов. В следующее мгновение дверь распахнулась настежь, и моя племянница, распростерши объятия, выбежала на улицу. Однако, вопреки моим ожиданиям, она обняла не возлюбленного, а бросилась на шею Холмсу, покрыв его лицо поцелуями.

И надо сказать, впервые за всю свою жизнь я увидел, как закоренелый женоненавистник Шерлок Холмс покраснел, словно школяр!

Головоломное наследство

Когда мы с Шерлоком Холмсом вышли из кэба возле нашего дома на Бейкер-стрит, мой друг повернулся ко мне и промолвил:

— Уотсон, я просто счастлив, что вы отвлекли меня от неотложных дел и заставили заняться расследованием обстоятельств смерти алтарника из церкви Святого Альбана. Смотрите, как всё хорошо кончилось. Нисколько не сомневаюсь, вы непременно поведаете о ходе этого дела читателям в одном из своих рассказов. Я прав?

— Вы уже догадались? — смутился я.

— Ну конечно же, старина. Кстати, судя по тому, с какой настойчивостью вы меня уговаривали взяться за дело, я сразу понял, что для вас оно крайне важно.

— Ещё раз благодарю, что вняли моим просьбам, Холмс, — склонил голову я.

— Одна беда, — покачал головой мой друг, — мы потеряли целый день. Но я искренне надеюсь, что это нисколько не отразится на моём расследовании дела Кастерса.

— Надеюсь, вы согласитесь, Холмс, что в деле Саймона речь шла буквально о жизни и смерти и потому оно было гораздо важнее.

— С этим действительно не поспоришь. Однако потеря дня означает, что я всю ночь буду возиться с анализом крови Пилкинтона, а утром мне ехать в Кембридж.

— Если я могу вам чем-нибудь помочь, Холмс, только скажите.

Детектив на мгновение задумался и наконец заявил:

— Вы мне окажете огромную услугу, Уотсон, если сможете купить билеты на утренний экспресс и сложить вещи.

— Считайте, что всё уже сделано, — улыбнулся я.

Я сверился с расписанием, потом сбегал на станцию Ливерпуль-стрит за билетами, а потом вернулся домой, где принялся упаковывать чемоданы. Посреди всей этой суеты мне в голову пришла мысль — сколько хлопот в один день, а ведь прошлое воскресенье выдалось таким тихим и спокойным. Тогда стоял один из тех ясных морозных вечеров, когда снежинки сверкают бриллиантами в свете газовых фонарей, а на улице изо рта идут клубы пара. Я как раз сидел в кресле у горящего камина и курил трубочку, а Холмс что-то писал. Вдруг в дверь позвонили. Минуту спустя миссис Хадсон провела к нам в гостиную посетителя — взволнованного молодого человека. Звали его Эндрю Ньютон. Первый вопрос, что он задал, звучал следующим образом:

— Мистер Холмс, не желаете за пару дней заработать маленькое состояние? Ничего противозаконного.

— Я достаточно обеспеченный человек и берусь за работу не из-за денег, — возразил Холмс. — Впрочем, изложите сперва своё дело. Возможно, если оно покажется мне достаточно головоломным, я за него возьмусь.

Эндрю Ньютон вздохнул с облегчением и улыбнулся:

— Головоломным? Вы подобрали очень правильное слово. В моём деле полно головоломок.

— Ну так поведайте нам о нём, — подбодрил Холмс, предложив Ньютону присесть.

Эндрю был высоким подтянутым мужчиной с тёмной шевелюрой, располагающей наружностью и очаровательной улыбкой. Судя по манерам и речи, можно было заключить, что человек он образованный, но потёртая, изношенная одежда свидетельствовала о том, что наш гость не из богачей.

— Я работаю в порту агентом по снабжению судов, — начал Эндрю, — и едва свожу концы с концами. Естественно, я не перестаю мечтать о лучшей доле. На прошлой неделе со мной связался мистер Баркер, старший компаньон юридической фирмы «Фавершем и Бринкли». В телеграмме, которую я от него получил, говорилось, чтобы я зашёл к ним в контору на Вардур-стрит, — мол, у них для меня есть хорошие новости. Сами понимаете, я сломя голову бросился туда. Новости у мистера Баркера и впрямь оказались просто потрясающие. Мне завещали двести акров земли под Кембриджем, а вместе с ними усадьбу Нордклифф — особняк эпохи Тюдоров.

— В таком случае, примите мои поздравления, — приподнял бровь Холмс.

— Не спешите с поздравлениями, — покачал головой Ньютон. — В бочке с мёдом оказалась ложка дёгтя.

— Я так и подумал, — кивнул великий сыщик. — Кстати, кем оказался ваш благодетель?

— Здесь и заключается самая главная странность, — пояснил Ньютон. — Как мне стало известно, мой благодетель — покойный Джеймс Фицрой Кастерс, блудный сын лорда Эдварда и леди Элизабет Кастерс, последний из мужчин в роду Кастерсов и наследник всего их движимого и недвижимого имущества. Как мне сказали, картины, что висят в одном только большом банкетном зале особняка, уже сами по себе стоят целое состояние.

— И чему вы удивляетесь? — развёл руками Холмс. — Ведь вы имеете отношение к семейству Кастерсов?

— В том-то всё и дело, мистер Холмс, что не имею. По крайней мере, насколько мне это известно. Я вообще только на прошлой неделе узнал о существовании этого семейства.

— Расскажите немного о себе, — попросил Холмс.

Собравшись с мыслями, Ньютон начал:

— Я родился в Лондоне в шестьдесят седьмом году. В тот же год ушёл из жизни мой отец. Он служил в армии и погиб в Ирландии во время одного из восстаний. Моя мама занималась музыкой, и весьма, надо сказать, успешно: давала детям богачей уроки фортепьяно. Она зарабатывала достаточно, и я получил относительно пристойное образование. Мать умерла несколько лет назад. И ни разу в жизни я не слышал, чтобы она хотя бы упомянула в разговоре фамилию Кастерс.

— А что же адвокат, мистер Баркер? Разве он не может пролить свет на загадку?

— Как я понимаю, это запрещено по завещанию. Впрочем, если я сумею разгадать все головоломки, мне ответят на любые вопросы.