Анна и Сергей Литвиновы - Ледяное сердце не болит Страница 18

– Стучаться надо!

Завидев Полуянова, Савельев небрежно бросил товарищам:

– А, это ко мне. – И крикнул Диме: – Подожди в коридоре! Ща выйду.

Ожидание растянулось еще минут на пятнадцать, и все это время мимо журналиста с его пакетиком проходили люди в штатском и в форме, бросая на него профессионально изучающие взгляды. Спасибо, хоть паспорт с пропиской не стали проверять.

Наконец появился Савельев. Лицом он был хмур. Без предисловий бросил:

– Пошли покурим.

Они отправились на лестницу, майор достал свою «Яву».

– Вот тебе с твоим медэкспертом за труды, – протянул ему пакет Полуянов. Он старался подладиться под деловой тон опера.

Савельев заглянул в полиэтиленовую сумочку, оценил содержимое, бросил:

– Мерси тебе с кисточкой.

– Слушай, майор, история продолжается. – И так как опер не выказал ни малейшего интереса, продолжил: – Вот такую фигню я получил по почте. – И продемонстрировал оперу фотографию Нади с выжженными глазами.

– Что за гражданка? – без особого интереса спросил Савельев.

– Моя девушка. Надежда Митрофанова.

– А она каким боком причастна к истории с пальцем?

– Не знаю. Не понимаю. И потому – напрягаюсь.

– А ты не напрягайся. Если по поводу каждого психа напрягаться, быстренько с ума спятишь.

– Это у вас, в ментуре, отрубленные пальцы и выжженные глаза – дело житейское. Я с подобным как-то редко сталкиваюсь.

– Ну и не лезь в ментовские дела. Кто тебя просит?

Майор, наверно, был с похмелья – или не выспался.

или получил с утра пистон от начальства. Во всяком случае, нормального разговора с ним у Полуянова никак не получалось.

– Я бы и рад не лезть, – усмехнулся Дима, – да меня это дело зачем-то само находит. Меня вывели на ту девушку, у которой палец отрубили.

– Да? – вяло поинтересовался Савельев. – И где она?

– Здесь, – журналист протянул оперу диск в коробочке.

– И где я, по-твоему, должен это слушать? – буркнул милиционер, даже не протянув руки, чтобы взять си-ди.

– Не слушать, а смотреть. В компьютере.

– Ты знаешь, какие у нас в управлении компы? Времен Губчека, еще с гибкими дискетами. Ты бы лучше, чем работой посторонней хороших людей загружать, управлению компьютер современный подарил.

– Аппетиты растут, – словно бы в сторону прокомментировал Полуянов. – Вчера виски, сегодня комп. Завтра, я так понимаю, понадобится патрульный «Форд».

– Ладно, крыспондент, не обращай внимания, – слегка сдал назад опер. – Работы много. Петровка наседает.

– Это не в связи с пропавшей девушкой?

– Да нет, какая девушка!.. Я ж тебе говорил: по Москве никаких заявлений о пропаже женщин за последние две недели не поступало.

– А по стране?

– По стране!.. Может, еще по всему миру? Может, Интерпол запросить?

– Тем не менее девушку похитили. Полагаю, ту самую, чей отрубленный палец зачем-то прислали мне. Здесь, – Дима потряс диском, – она сама о похищении говорит. И просит своего папочку собрать выкуп. Десять тысяч долларов. Поэтому налицо состав преступления. Похищение людей с целью выкупа. Надо уголовное дело возбуждать.

Опера при последних словах всего аж перекорежило. .

– Почему же папаша девушки или другие ее родственники сами в милицию не придут, заяву не напишут?

– Может, они написали?

– Я ж тебе талдычу: я проверял – случаев похищения людей в Москве за последние две недели не зафиксировано.

– Откуда мне знать, почему они молчат. Вас, ментов, наверно, боятся.

– Вот! – поднял палец Савельев. – Именно! Они боятся правоохранительных органов. И я тебе скажу, почему. Потому что вся эта история сильно смахивает на подставу. На элементарное разводилово.

– В смысле?

– В том смысле, что девчушка эта – либо наркоманка, либо связалась с дурной компанией. Она с приятелями и решила инсценировать покушение, чтобы с родителей бабки струсить. А родители об образе жизни этой «потерпевшей» прекрасно знают, поэтому в органы и не заявляют.

– И ради того, – недоверчиво протянул Полуянов, – чтобы слупить с предков деньги, девушка самой себе палец отчекрыжила? И мне его зачем-то послала?

– Очень может быть, – кивнул опер.

– С чего ты взял?!

– Как сказал мне эксперт, осматривавший отрубленный пальчик, рана нанесена очень острым предметом с широким лезвием. Скорее всего, топором. И еще: имеется большая вероятность того, что при данной операции применялась местная анестезия.

– Анестезия? Девушке вкололи обезболивающее?!

– Именно. Или она сама себе вколола.

Пораженный, Дима секунду даже не знал, что оперу ответить, а тот похлопал его по плечу и сказал:

– Вот так-то, крыспондент… Ну, ладно, давай сюда свой диск. Я в интернет-кафе заскочу, посмотрю его сегодня. Как, ты говоришь, он к тебе попал?

Полуянов слегка растерялся от неожиданного вопроса, от пристального взгляда, а потом промямлил:

– Э-э, мне – точнее, не мне, а моей девушке – его передали.

– Кто передал?

– Какой-то малец. Курьер.

– А у того диск как оказался?

– Его, сказал шкет, некий дядька ему дал, попросил передать моей девушке, заплатил тридцать рублей.

Знаешь, Полуянов, раз уж ты частного детектива из себя строишь – я бы на твоем месте внимательней присмотрелся к своей девушке. Митрофанова Надежда, говоришь?

– Зачем?

– На предмет того, а не связана ли она с этой историей? И тебе голову морочит?

– Исключено, – помотал головой Дима. – Я свою девушку с пеленок знаю.

– Ну, тебе видней, – ухмыльнулся опер. – Давай. – Он протянул Диме руку. – Заболтался я тут с тобой. У меня еще дел хренова гора.

– Сэнкс фор кооперэйшен, – саркастически сказал журналист. И перевел: – Спасибо за сотрудничество.

– Ладно, лет с кип коннект, – хлопнул его по плечу Савельев и пошел в сторону своего кабинета.

«Да, свидание с опером прошло совершенно бесполезно, – думал Дима, усаживаясь в машину. – Всем своим видом и разговором он демонстрировал, что я с этим делом уже у него в печенках сижу. До чего же русские люди не любят работать!.. А менты особенно!..»

Полуянов порулил по узкой улице Адмирала Макарова в сторону центра. У аптеки таились в засаде гаишники. То ли скорость мерили, то ли палили выезд на встречную полосу.

«Да, очень неохотно трудятся сейчас менты, – продолжал свою думу Полуянов, – если работа не сулит им немедленной материальной выгоды. Или, на худой конец, не грозит серьезным пистоном от начальства… Да и кто в России работает из одной лишь любви к искусству? Наверно, нас таких на всю страну трое осталось. Надька, врач Сашка Давыдов да я».

Поворачивая на мост, журналист столкнулся еще с одной засадой дорожной полиции: палили поворот направо из второго ряда.

«И все-таки… Можно попробовать поставить себя на место Савельева. Вот, скажем, приходит ко мне графоман и начинает меня учить, на какую тему следует сделать статью да как ее написать. В первый раз я, конечно, его милостиво выслушаю да и спроважу. А если второй раз придет со своими дилетантскими суждениями – я ведь его, пожалуй, и пошлю на три веселые буквы. Так что майор еще, можно сказать, со мной цацкается. Да и потом: какую важную информацию он мне продал!.. Девушке, оказывается, анальгетик вкололи, перед тем как палец рубить… Какая-то несвойственная бандитам забота о жертве…»

По направлению к Тверской машины по Ленинградке катились лихо: половина двенадцатого, утренний час пик прошел. На скорости около ста журналист на зеленый проскочил все светофоры, а потом снова свернул на Третье кольцо.

«И все равно: ни на один мой вопрос опер не ответил. Вернее, я даже не успел их задать. Ни кто такой Ершов, ни что такое ООО «Аргус», ни какое отношение эта девушка имеет ко мне, а тем более к Наде. В чем смысл закадрового комментария, дурацкого цитирования «Гамлета»?.. Что ж, попробую сам ответить на сии вопросы. Прогресс цивилизации создал для этого много других (помимо милиции) подручных средств. И они мне хорошо знакомы. «Левые» диски со всевозможными базами данных – это раз. Интернет – это два».

Продравшись сквозь пробки на Беговой, Дима наконец вырулил на финишную прямую к редакции.

«Сейчас мы поиском нужной информации займемся. Только для начала надо в буфет заскочить, булками заправиться. Утром, на невыспавшуюся да еще слегка похмельную голову ничего, кроме кофе, внутрь не лезло – а теперь в желудке-то подсасывает уже».

На вахте сегодня стоял Матвеич – тот самый охранник, с кем Полуянов позавчера распивал водяру под кипящую уху и расспрашивал его о принесенной «рукописи» с женским пальцем внутри. Он встретил Диму как родного. Протянул лапу:

– О, Полуяныч! Привет!

– Привет, Матвеич! Как рыбацкие успехи? Много вчера поймал?

– Эх, хвост-чешуя, – радостно откликнулся охранник, – не поймал я… ничего!.. А ты?

– Если ты того придурка с рукописью имеешь в виду, я тоже – нет. Слушай, а тебе не показалось, что человек, который пакет в прошлую смену принес, был женщиной?